– Ты что, с ума сошла? – спокойно спросил Соломатько, но все-таки чуть повернул голову, чтобы рассмотреть, из чего Маша собралась его убивать.
Холодная тяжесть в боку его действительно озадачила, подтверждая серьезность Машиных слов.
– Дай мне сюда ту бумажку! – Маше казалось, что она уже выдала себя с головой, но ей никак не удавалось следовать в точности тому великолепному сценарию, который она очень подробно продумала. – Хотя нет, не надо. Отдашь на даче, вместе с пальто.
– А-а-а… Вот оно что!… Ты догадываешься, что там написано? И ты испугалась? Да, девушка по имени Светлана? Или как тебя зовут на самом деле?
– Меня зовут Маша. Все остальное я скажу тебе позже, когда приедем.
Маша на ходу меняла план, понимая, что если Соломатько прочтет сейчас сведения о ней – то пиши все пропало. Она-то придумала, что он будет к ней приставать и тогда она, пригрозив пистолетом, запрет его в какую-нибудь комнату. Но теперь, когда он в любую минуту мог достать и прочитать злосчастный «компромат», ей казалось, что надо поспешить. А какие еще сведения мог собрать Вадик, кроме как об их близком родстве? И если Соломатько сейчас узнает, что Маша – его дочь, то как ей вести себя дальше – непонятно. И так-то с каждой минутой Машина решимость пропадала…
Человек этот вел себя непредсказуемо и совсем не так, как она планировала. Ей мешала его мягкая ироничность и какая-то неуловимость. Вот сейчас, например, Маша не понимала – испугался ли он и что он сделает через несколько секунд, да и вообще – на дачу ли он ее везет. Или, к примеру, в отделение милиции, где объяснить существование обреза в ее доме будет сложновато. Даже в качестве простого пугача для наглых дачных ворон и гипотетических воров.
– Ты меня пытать не будешь? – через некоторое время спросил Соломатько.
Маша ничего не ответила, чувствуя: ну, точно, все вообще разворачивается как-то не так Маша никогда не была мастером импровизаций, и сейчас ей сложно было быстро сориентироваться в изменившейся ситуации. Соломатько не мог не понять, что девушка растерялась.
– Ну хорошо, скажи хотя бы, чего ты хочешь? Информации? Денег? Или, может быть, еще чего- нибудь? – вкрадчиво спросил Соломатько.
Когда он говорил хоть что-то, а не молчал, улыбаясь и пристукивая пальцами по рулю, она чувствовала себя уверенней. Сейчас она сама промолчала и краем глаза заметила, что это был правильный прием. Он чуть заметно занервничал. Маша для верности опять ткнула Соломатька дулом в бок и свободной рукой накинула сверху на обрез край своего платка, мало ли что – вдруг кто из соседней машины что-то заметит.
Через некоторое время Соломатько проговорил:
– Ты соберись, сейчас подъезжаем. Я понимаю, что два патрона у тебя там точно есть, так что ты случаем на курок-то не жми. Ага? Девушка Маша. Подожди… Маша?
Маша напряглась, но Соломатько только покачал головой каким-то своим мыслям и дальше продолжать не стал.
Они остановились у большого красивого особняка. Дом был обнесен невысокой витой оградой, которую подпирали из сада огромные сугробы, скрывающие, по-видимому, густо насаженные кусты. Соломатько попросил:
– Достань в бардачке черную коробочку, бипер называется, нажми, чтобы ворота открылись.
Маша послушно достала одной рукой маленький приборчик с единственной кнопкой и нажала ее. Ворота плавно разъехались. Соломатько не торопясь въехал во двор и заглушил мотор.
– Так, ну и что дальше? – спросил он, поглядывая на притихшую Машу.
Это жимолость или жасмин? – спросила Маша, чтобы оттянуть время, потому что совершенно не представляла, как вести себя дальше. Как выводить его из машины?
– Это роза дикорастущая, в просторечии – шиповник, посажена в строгой последовательности, по три черенка: белая, желтая, розовая.
– Желтого шиповника не бывает, – автоматически заметила Маша.
– Правильно, молодец. Значит, еще что-то соображаешь и от испуга меня не пристрелишь. Давай, вылезай первая, ты ведь не можешь понять, в каком порядке нам с тобой лучше из машины вытряхиваться, правда?
– Неправда, – сказала Маша и быстро накинула ему на руки ошейник с автоматической защелкой.
– Класс, – усмехнулся Соломатько и попробовал скованными руками ударить Машу снизу под подбородок. Но один из шипов ошейника тут же впился ему в мякоть ладони, да так, что он не удержался он вскрика.
– Не будь дураком, – прокомментировала Маша, хотя сама порядком напугалась. Она осознавала, что, хотя они и приблизительно одного роста, физически ей с ним ни за что не справиться.
Не буду, – миролюбиво согласился Соломатько. – Ладно, вылезаем. Обещаю… м-м-м… больше на свободу не проситься. Если ты отведешь меня вон к тому кустику и отвернешься. Не кривись, просто до дому не дойду. Ну вот так приспичило. Понимаешь, от страха. Ты тоже можешь присесть, гуськом.
– Нет, спасибо, я постою сзади, – с трудом парировала Маша, раздумывая, запирать ли ворота или сторожить Соломатька под кустиком.
– Что-то с этой игрушкой в руках ты туговато соображаешь, девушка Маша, – неожиданно Соломатько почти дословно озвучил ее мысли. – Кнопочку все ту же нажми на коробочке, которую ты держишь в руке, ворота сами и закроются. И будь другом – видишь столбик такой деревянный невысокий? Нащупай там слева две большие утопленные кнопки, подержи поочередно каждую, освещение в саду надо включить, невозможно в такой темноте, описаюсь или перепутаю, зачем штаны снимал. Ну отвернись, правда, не могу я при барышне, с которой еще ни разу… гм… Откуда у тебя, кстати, эта дрянь? – Соломатько потряс ошейником и поморщился. – Ты, помнится, говорила, что собак у тебя отродясь не было. Врала, что ли? Слушай, а я ведь штаны не расстегну, и даже если расстегну, то описаюсь даже при полном свете. Может, поможешь, а? Или ничего, застынет, сосульки будут, даже очень эротично.
