Свой дом. Ты бы приходил и отдыхал у меня.
– Ты что говорил? На это что говорил?
– Ну… Что… Хорошо бы. Да. Но еще не время, надо подождать, моих доходов не хватает, пока… В перспективе что-то, может… Год-два, больше… – Майор закричал: – Я ничего никогда не обещал!!!
– Ну.
– Что?.. А. А вчера она – как-то вот настойчиво, как-то вот: я уже не девочка, проходит жизнь, хоть свой угол… Заладила: угол свой, что-то свое, хоть что-то свое в жизни! мы столько мечтали вместе, ты, мы… И не собьешь ее, прямо вцепилась, – майор сделал из рук хищные когтистые лапы. – Мне уже на дачу ехать, жена звонит, просто – хоть бы уйти… Говорю: давай после праздников, после старого Нового года. Хотя бы. После старого Нового года сядем и обсудим – так сказал… Прикинем.
– Знает, как тебя зовут? И где работаешь? Телефон служебный знает? Паспорт могла посмотреть, когда мыться ходил? Ясно. Чем кончилось?
– Цепляется и не отпускает! Я уже не выдержал и отрубил по-мужски: милая, я не готов! Не готов! А она… Она вдруг: а я… про тебя! И с кем в сауне… Дура! Думает, я испугаюсь! Давай сто восемьдесят тысяч долларов, и мне хватит. Завтра!
– Ты.
– Я… Я… Честно говоря, как-то… Извините, мужики, вы – мужики, поймете, короче, – он потряс правой ручкой, – вмазал ей, вот так, по харе блядской – ра-азок! И уехал. Но вернулся. Говорю, – тихонько сказал, как пароль, – полтинник. Она: за столько я могу только дома однушку купить, не в Москве. И я не одна… Я говорю: давай, шестьдесят только тебе, и ничего никому. Она: нет, я не могу, я им должна. Сто восемьдесят. Можно сто, и через месяц – восемьдесят. Ну а если семьдесят пять? Стал ее упрашивать, чтоб как-то загладить… Прощенье попросил! А ехать надо на дачу, жена звонит, звонит…
– Трахал ее в презервативе? Вчера?
– Да.
– В жопу не трахал?
– Нет. Нет!
– В рот?
– Ну, так, немного…
– В презервативе?
– Нет, а вот потом, когда…
– Презерватив ты выбрасывал?
– Не я, она, наверное… Внимания не обращал.
– Синяк на лице от удара остался?
– Не знаю, кажется… Я уехал, просто уехал! Думал: надо выспаться, она успокоится. Думал: сегодня поеду к ней, еще поговорим, хотя бы по телефону… Пять штук приготовил… Ночевал на даче, а утром – уже звонят соседи! Приезжала милиция, и на работу звонила милиция – написала заявление, что изнасиловал! Своим говорю, какая-то шутка, что-то перепутали, еду в милицию, а позвонил вам… Как вам?.. – спросил он словно у самого себя и затих, как ребенок, чтобы услышать лучше спасительные отцовские шаги, мечтая об одном: чтобы не прекращались эти равнодушные, но все-таки имеющие какую-то цель вопросы; но Боря с омерзением молчал, словно узнал все, и теперь ясно, и не поправишь, и сонно взглядывал на меня, будто пытаясь понять, где на Садовом майора надо высадить. – Уволить, конечно, уволят… Но если узнает дочь… – майор заплакал, неожиданно, невольно, не понимая, откуда взялось, смахивая капли с лица как что-то постороннее, как дождь. – Думал нанять адвоката. Вы думаете, нужен адвокат? – и замолчал, сдох.
Я досчитал про себя до двадцати шести, сдерживаясь: и-и-раз, и-и-два… Давай, Боря.
Чухарев вдруг взглянул на меня так, словно у него что-то сверлило в голове, словно необходимо прервать невыносимый звук, стон и вздох зарезанной свиньи.
– Дочка, значит, – удовлетворенно заметил Боря. – Для ребенка, конечно, это – страшная – психологическая – травма!
Майор по-собачьи просяще выгнулся в мою сторону: пусть это будет наше общее дело:
– Она же не одна. Сама сказала: я не одна. Значит, у нее в милиции кто-то есть, если бы выйти на них… И занести им – полтинник могу сразу. Из бизнеса могу вынуть. Если не приду сегодня в милицию… они могут ночью приехать? Куда мне идти?! Вдруг на дачу едут?! Я же не могу бегать… Я офицер, – и зарыдал уже по- настоящему, заскулил, сокрушенно потряхивая лысиной, зажевав складками морду.
– Куда? – буркнул я распахнувшему дверцу Чухареву. – Сиди. Учись.
– Где живет твоя… Таня?
– Да. Таня зовут. Боря сам ответил:
– В Лосиноостровском. На северо-востоке. – И размеренно проговорил: – Какие там тяжелые люди работают в милиции! – И ко мне: – Как? Я не знаю. Тяжело там очень. Будем решать? Точно? Подумал? – И майору: – Госбезопасность, тебе вопрос задавали: нужно дело из архива?
Майор замер, быстро-быстро повспоминал и вспомнил:
– Я же сразу сказал! Не ко мне! Я не в архивном управлении…
– Я не услышал: когда будет дело?
– Если бы зависело от меня!!! Единственная возможность – доверенность от родственников.
– Срок давности истек, секретность снята. Ты не можешь отксерить двести страниц? Что ты вообще можешь? Что мы с ним разговариваем?! Иди!
Майор хватал Борину отпихивающую руку:
– В деле есть некоторые личные моменты, личная тайна… Давайте решим на коммерческой…
– Какая тайна? Тебя дома менты ждут.
– Да оно же не у меня в столе! – майор срывался на визг. – Я же не вор, я из ФСБ, я могу только то, что за деньги!!! Любую цифру. Только назовите ее!
– Слушай, – Боря устало – его тошнило – тронул меня. – Пусть идет. И мы поедем, а?
– А если будут звонить из милиции?! Что мне говорить?
– Это наш вопрос?
– Я отдам все. Продам дачу. Участок. В течение месяца – закрою. Мне только – цену вопроса. Назовите цифру!
Боря словно что-то вспомнил:
– Слушай. Слушай, ну что – деньги? Все деньги, деньги… Мы же русские, то есть россияне. Мы же за правду… Понимаем: не потянешь дело – ладно. Неси обвинительное заключение. Всего две страницы. Мы твой вопрос решим в любом случае – ты же за правду страдаешь! – но и ты постарайся, хорошо, мой друг? – Боря хлопнул майора по пропотевшему плечу, не отпуская с лица враждебно-презрительного выражения.
– Все равно: доверенность от родственников…
– Слушай, две страницы… Ну, я не знаю, найди каких-нибудь родственников, своих подключи. Твой вопрос – ты решай.
– У меня допуска нет.
– А ты оформи. Договорились?
– Я не знаю! Я просто не знаю! Ничего что-то не соображу… Нужен запрос, запрос… Однокурсник из прокуратуры в комиссии по реабилитации… через него как-то запросить… Будто дело на реабилитацию?
– За неделю сделай.
– Он дачу строит. Значит, средства нужны. Но надо будет как-то мотивировать… Десятку зарядить. Жадный… Как объяснить?
– Что-нибудь объясни.
– У меня с собой десять тысяч евро, пятисотками. Послезавтра могу еще двадцать, с партнеров соберу. Сколько потребуется всего?
– Да пошел ты… У нас мужские, проверенные отношения… Какие деньги? Обвинительное заключение. Позвонишь, когда будет. Иди домой.
– А мой?
– Что?
