исключительно порядочными людьми. Эти мужики отличались высоким порогом долга, профессионализма и искренне верили в победу добра над злом. Они свято любили Родину.
Но были и такие, кто рос по службе с помощью «телефонного права» и «отцовских лифтов». Росли неприятные блюдолизы и активные тихони. Во втором отделении 1-го отдела Главка, возглавляемом Петриченко, таких не было. Там трудились «шахтеры» военной контрразведки.
У мусорных урн, превращенных в своеобразные «курилки», офицеры часто спорили по такому вопросу: органы госбезопасности — это вооруженный отряд партии или нет?
— Какой мы боевой отряд, — в сердцах брякнул один из сослуживцев. — Мы должны быть ответственными не перед партийным чиновничеством, а перед народными депутатами, перед Верховным Советом, перед советской, а не партийной властью.
О роли засилья партаппаратчиков в органах безопасности, порой мешающих объективности и росту профессионализма, честно сказал в своей небольшой, но яркой книге «Записки контрразведчика» фронтовик, генерал-майор Вадим Удилов, бывший заместитель начальника управления КГБ СССР по линии контрразведки, с которым Стороженко пришлось общаться по службе. Вот его слова:
«Обстановка в госбезопасности не изменилась даже во времена „хрущевской оттепели“. Наоборот! Партийная элита решила покрепче привязать к себе этот грозный орган. На руководящие посты, теперь уже КГБ, назначались партийные и комсомольские деятели… за ними тянулись десятки партийных и комсомольских работников рангом пониже на должности заместителей или начальников управлений. Они создавали угодный верхушке режим и, в конце концов, добились того, что в Положении об органах госбезопасности говорилось: „КГБ — это инструмент КПСС“.
Во времена Брежнева вместо поиска кадров по деловым качествам возобладал принцип подбора по родственным связям и личной преданности. Видимо, так было надежней!»
И дальше он утверждал в книге, что в органах КГБ, особенно во внешней разведке, собралось сынков именитых отцов видимо-невидимо!.. Что же делали в это время руководители и сотрудники КГБ — чистые профессионалы? Тех, кто критически оценивал обстановку и имел собственное мнение, под различными предлогами, подчас надуманными, увольняли с работы. Другая часть сотрудников, видя все эти перекосы, как только могла, потихоньку противилась им, потому что для многих таких «и шапка не по Сеньке» была. Это отражалось на качестве работы…
Выходя как-то от секретаря-машинистки, Стороженко в коридоре случайно столкнулся с начальником отделения. Петриченко пригласил в кабинет.
— Садись. В ногах правды нет. Ну как, институт не надоел?
— Нет, что вы! Коллектив нравится, отношение с командованием — норма. Работается легко. Аппарат свой сколотил. Идет отдача — может, и шпиона найду, — короткими фразами «отстреливался» подчиненный.
— Тебе надо расти. Принимай у майора Молякова информационные подразделения ГРУ. Ты уже пообтерся среди информатики. Эта же работа связана с большими секретами, а значит, велика вероятность выхода на шпиона.
— Я даже не знаю, как быть. Так неожиданно…
— Все перемещения в нашей службе неожиданные.
— Справлюсь ли? Там полно генералов, а я привык…
Договорить начальник не дал:
— Адаптировался ведь к ученым, привыкнешь и к лампасам. Главное — не робей перед их важным видом. Они такие же, как и все. Это вчерашние твои артиллеристы и мотострелки, которые преуспели в армейской карьере — стали военными дипломатами. Языковая подготовка, правда, у них высокая. Некоторые владеют в совершенстве несколькими иностранными языками.
Объект оказался намного сложнее, чем полагал капитан. Тесного делового взаимодействия между руководителями военной разведки и контрразведки в то время не было из-за капризности начальства. Руководители ГРУ нередко скрывали факты вербовочных подходов спецслужб противника к отдельным своим офицерам за рубежом, вынуждая военных контрразведчиков тратить оперативное время на установление этих фактов и фактически действуя параллельно. На это уходило много времени, сил и средств. Руководство военной контрразведки КГБ смотрело на ГРУ свысока. Мешал человеческий фактор — амбиции. А вот оперативные офицеры с той и другой стороны понимали, что гордыня мешает общему государственному делу.
Чекисты получали все новые и новые данные об активизации работы ЦРУ и других разведок стран НАТО по отношению к личному составу ГРУ за рубежом. Дела оперативного учета росли, как грибы. Почти у каждого работника второго отделения в производстве были сигналы, дела оперативных проверок (ДОП), а у некоторых дела оперативных разработок (ДОР), у каждого более двух десятков негласных помощников и такое же примерно количество доверенных лиц, работа с которыми требовала полной самоотдачи.
В своей основе сотрудники второго отделения 1-го отдела 3-го Главного управления представляли собой золотой фонд военной контрразведки. Это была кузница профессионалов — охотников за шпионами («кротами», «оборотнями» и пр.), а ГРУ для них представляло ту «десятку», куда целился и всегда будет целиться противник. Оперативники, работавшие в ГРУ, активно взаимодействовали и с подразделениями внешней контрразведки ПГУ КГБ, которым в то время руководил разрекламированный и обласканный «демократами» первой волны конфликтный генерал Олег Калугин. Кстати, сегодня Калугин проживает в США — сбежал и приторговывает там, как коробейник-офеня, секретами. Есть все основания считать, что он был завербован американцами.
Как-то Стороженко зашел на доклад к Петриченко и неожиданно стал свидетелем его резкого разговора по телефону с каким-то генералом. Как потом выяснилось, это был Калугин. Разговор шел о проколах его подразделения в обеспечении безопасности военных разведчиков за рубежом.
— Вы почему поганите людей? Кто вам дал право нарушать принципы конспирации? С вашими капризными неучами наши люди не хотят работать… Я хочу, чтобы вы наконец поняли, что мы вместе делаем одно общее дело. Все, не надо мне никаких оправданий…
Положив трубку, он с досадой произнес:
— Ну совсем зажрались блатные… Откуда у них будет ответственность? Их же все боятся потревожить. Грязная все же эта личность — Калугин, — в сердцах проговорил начальник отделения…
Время неумолимо отсчитывало генсеку последние дни. Сообщение о кончине Л. Брежнева пришло неожиданно, ноябрьским утром. Состоялся скоротечный траурный митинг, а через несколько дней главой страны стал Юрий Владимирович Андропов, деятельность которого в народе в целом оценивалась положительно. Сотрудники воодушевились. Стрелка внутриполитического барометра поползла в сторону наведения порядка с перспективой реального реформирования в области экономики, активизации борьбы с преступностью, чего и требовали простые граждане. Арест нескольких милицейских генералов-взяточников (сегодня бы их назвали «оборотнями»), снятие с должности шефа МВД говорили о том, что новый генсек на правильном пути.
Перегибы по вине местных властей, а может, и с целью компрометации политики Андропова, — незаконные задержания праздношатающихся в рабочее время, — к сожалению, были. И все же люди вдохнули свежесть перемен к лучшему после брежневского благополучия, названного застоем. Страна заметно стала подниматься.
Андроповская попытка государственной стабилизации, к сожалению, не увенчалась успехом — слишком короткий срок был определен судьбой этому честному политику. После его ухода из жизни начался трагикомический спектакль, в котором роли играли люди, далекие от высокого профессионализма в деле государственного строительства.
Личный состав отделения жил напряженной жизнью — ему не до политики. Это были люди, увлеченные сложной работой контршпионажа и действительно «живота не жалеющие ради безопасности страны». Головы пухли от планов контрразведывательных операций. Именно в это время Стороженко назначили сначала заместителем, а потом и начальником легендарного второго отделения, которым недавно
