Эдик хмыкнул и сжал ее локоть:
— Ты молодец. Хорошая девочка… Благодарностей не жду — я свой кайф уже словил. Ну а если будет грустно, черкни письмишко «До востребования, «Бороде»…
— Может, приедешь в гости? Рим — это сплошная сказка! — Кристина нежно смотрела на своего благодетеля.
— Куда мне… — шутливо вздохнул Эдик и продекламировал с пафосом, нараспев: — Италия! Еще одна страна, где я не нужен… — Он засмеялся и разлил вино: — Хлопнем за удачу, лапуся!
Бокалы зазвенели рассыпчатым новогодним звоном, предвещая начало чего-то неведомого, снежно- чистого, радостного…
Контракт с фирмой «Карат» вступал в действие с 1 сентября, и уже через три дня после звездного вечера во Дворце молодежи Кристина в сопровождении синьора Строцци заняла свое место в бизнес- классе самолета компании «Alitalia», отправляющегося прямым рейсом в Рим. В Шереметьеве Кристина как в столбняке двигалась за своим шефом, ожидая, что вот-вот что-нибудь произойдет — то ли виза окажется фальшивой, то ли билет не в порядке, а может, и сам Строцци — международный преступник, находящийся в розыске. Но чиновники равнодушно пропускали их все дальше и дальше в недосягаемые большинству граждан недра международного аэропорта. Не считая маленькой заминки: заполняя декларацию, Кристина показала Руффо браслет на руке — бабушкина «фамильная» реликвия, единственное украшение, которое Кристина хотела прихватить с собой. Дутый обруч из потемневшего серебристого металла, усыпанный мелкими, неровно ограненными гранатами разных оттенков.
— Зачем ты это взяла? — всполошился Строцци. — А вдруг вещь имеет антикварную ценность — формальностей не оберешься.
— Это дешевая вещица, даже не знаю, серебро ли, да и камни не представляют ценности. Но лет сто, наверно, ей есть. — Кристина нежно потрогала браслет. — Дорога мне как память, да и по ассоциации с одним классическим литературным произведением. Вроде — любовный талисман.
— Тогда пиши: «мельхиор с гранатами» и не спорь с таможенником, если скажет, оставишь браслет здесь, матери.
Но таможня ценностью Кристины пренебрегла.
Когда самолет набрал высоту и стюардесса предложила пассажирам напитки, Руффо потребовал для своей спутницы двойную порцию коньяка.
— Выпей, бамбина, тебе надо прийти в себя. А то подумают, что я насильно похищаю русскую красавицу! — Он захохотал, поглаживая себя по животу.
Кристину действительно периодически трясло с того самого момента, как она подписала контракт и увидела авиабилет со своей фамилией и датой вылета. Мать только ахала, не решив еще, пугаться внезапной перемены в судьбе дочери или радоваться. То она начинала вспоминать про мафию и пугать Кристину подозрениями насчет чистоты намерений ее патрона, то взахлеб расхваливала страну, в которой так и не побывала.
Надин недовольно пробурчала в трубку:
— Ну, ты шустра, не ожидала! Смотри, чтобы этот «Карат» тебя через неделю на панель не выкинул или не запродал в деревенский бордель. Сейчас везде одни бандиты… Ну а если встретишь графа, в гости зови. Я подарки люблю, особенно от должников.
Руффо, которого в первую же ночь интима, состоявшегося в его номере гостиницы «Марко Поло», Кристина стала звать по-русски «папашка», на бандита похож не был. Смешливый и несколько безалаберный синьор с семейством из пяти человек в пригороде Рима поразил русскую «бамбину» сексуальным потенциалом, намного превосходящим возможности Эдика. К тому же он был по-отечески щедр.
За день до вылета итальянец отвез Кристину в ГУМ, превратившийся теперь в шикарную ярмарку солидных европейских фирм, и подобрал ей кое-какие вещи «для шика», начиная от мехового жакета, парфюмерии, украшений и кончая чемоданом и сумками.
В большущий чемодан-гардероб на колесиках поместилась одежда и обувь, в маленькую кожаную сумочку, висящую на плече, Кристи спрятала билеты и документы. А изящный баульчик фирмы «Карат» с множеством отделений для косметики и украшений хранил набор туалетных принадлежностей и великолепный сафьяновый футляр с полученными в качестве приза колье и диадемой.
— В изделиях нашей фирмы щеголяет Европа и весь Голливуд, начиная от Клеопатры и кончая инопланетянками. Мы выполняем сложнейшие заказы, работаем на массовый рынок и даже с отдельными клиентами, — хвастался Строцци.
— Для меня большая честь поработать у вас, — заверила его Кристина, просмотревшая проспекты и буклеты «Карата». Все было очень серьезно — и с фирмой, имевшей солидное положение и филиалы в Европе, да и с самим полномочным представителем главного менеджера Руффо Строцци, столь серьезно подготовившего визит новой фотомодели.
— Руффо, почему вы все же выбрали меня? Там было полно красивых девушек, — допытывалась Кристина.
— Это же очевидно, детка. У нас в Риме тоже полно красоток: и своих, и приглашенных. Фирме требуется сугубо русский типаж для нового направления изделий. А кроме того, ты была единственная, в чьей анкете указывалось знание итальянского языка. И анкета не солгала! Это просто удивительно — русские так много врут и так редко знают итальянский…
— Я учила его чуть ли не с детства, потому что моя мама была влюблена в вашу страну. Без конца смотрела фильм «Римские каникулы», — ну этот, старый, с Одри Хепберн и Грегори Пеком, и все изучала маршруты по Италии, все собиралась… А поехала я. Может, это судьба?
— Разумеется, судьба. У нас много верующих католиков, которые считают, что без соизволения Господа ничего не происходит на этом свете. — Строцци изобразил на лице выражение благочестия. — И выходит, что мы с тобой, детка, всего лишь исполняем предначертания Всевышнего.
Кристина ухмыльнулась, вспомнив постельные старания Строцци, и с тревогой подумала о том, распространяются ли взятые ею на себя интимные обязательства на все три месяца работы в «Карате».
…Римский аэропорт потряс Кристину обилием по-южному ярких и нарядных людей, разноцветным сиянием всевозможных табло, обилием цветов, стеклянных магазинчиков, шумом многоязычной речи, над которой витали радиообъявления, сделанные ласковым, вкрадчивым голосом. Она вертела головой, вцепившись в рукав своего спутника, ожидавшего прибытие багажа. Строцци любезно поддерживал девушку, прихватив ее жакет и баул. Кристине и в августовском Шереметьеве было как-то неловко носить на себе меха, а здесь они и вовсе казались абсурдом.
Руффо перекладывал вещи из руки в руку, тревожно глядя по сторонам:
— Мне бы тебя посадить в машину — и гора с плеч. Не думал, что русские женщины такие впечатлительные. Словно я тебя из африканских джунглей вывез.
— Именно так, Руффо. Ты не можешь себе представить, какое путешествие я сейчас совершила — в другую цивилизацию, в иное историческое и культурное пространство!
Итальянец с интересом посмотрел на девушку. Она явно не была глупой и не отличалась жадностью. Иногда казалась наивной и ребячливо забавной. Иногда — не по возрасту взрослой и отчаянно решительной. Что же это за явление — «рашен герл», вне себя от счастья покидающая родину с надеждой никогда туда не возвращаться, легко торгующая своим телом и мечтающая приобщиться к культурно- историческим ценностям?!
Багаж задерживался, и, подчиняясь совету Строцци, Кристина присела на кожаный диван, откинув на подголовник тяжелый затылок. В ушах стоял гул моторов, перед глазами кружила пестрая карусель образов нового мира, который предстояло сделать своим, привычным. Кристина улыбнулась — все происходящее вокруг показалось ей веселым карнавалом, фантастическим розыгрышем. У багажного отделения маячит солидный синьор с ее жакетом и сумкой в руках, рядом расположилась компания темнокожих студентов, с интересом поглядывавших на Кристину. Элегантная дама в фирменном костюме какого-то отеля приглашала прибывших остановиться в комфортабельных апартаментах. Юная японка с двумя детьми углубилась в чтение толстой книги. «Франц Кафка. Избранное», — прочла Кристина
