Девонширскую свалку аэрокосмические фирмы, и не провел за этим занятием и двух часов, как понял: придется поговорить с начальством.
Когда я заглянул к Би, она болтала по телефону. Порой мне кажется, что телефонный бесенок просто поселился у нее в ухе. Как только она положила трубку, я быстренько вошел и поспешил бросить свою наполовину готовую таблицу на начальственный стол, пока телефон не заголосил снова.
Беатриса пробежала ее глазами. Заметив пункты, выделенные красным, она издала трагический вздох.
— Боже милостивый, неужели подобные вещи действительно хранятся там, где живут люди? — Би воздела руки к небесам. Ее взгляд задержался на суррогатной содранной коже. — При всей законности этого предмета он наводит на пугающие размышления.
— Да. И это еще не все, — заметил я. — Я пришел попросить разрешения заняться после обеда так называемой полевой работой, побеседовать с кем-нибудь, кто пользуется этой кожей, и узнать, в действительности ли она суррогатная. И то, какая кожа используется для изготовления суррогатной, — добавил я, подумав, насколько действенным может быть эрзац второго или третьего поколения.
— Вперед, — без колебания сказала Би; она и в самом деле чертовски хорошая начальница. — Но сначала позвони мистеру Чарли Келли и расскажи, в какую грязь мы из-за него вляпались. Я уже высказала ему свое мнение, но ты можешь добавить красок. Если нам придется обращаться за помощью в округ Сан- Колумб, я не хочу, чтобы он говорил, будто его не предупреждали.
Запах серы навевает мысли об аде. У межведомственных интриг тоже есть свой душок. Вернувшись к своему столу, я взялся за телефон. Когда я наконец дозвонился до Чарли, он изобразил такой деловой и озабоченный тон, на какой способен только чиновник, регулярно получающий жалованье от государства.
— Чем могу служить, Дэвид? — любезно поинтересовался он.
— Ты слышал, что у нас произошло в ночь с пятницы на субботу? — Это был скорее не вопрос, а утверждение. Однако Чарли сделал вид, будто не понял.
— Из Энджел-Сити пришло только известие о пожаре в каком-то монастыре. — Он колебался всего секунду. Я словно увидел, как над его головой вспыхивает разряд святого Эльма. — Погоди-ка. Ты хочешь сказать, это связано с девонширским делом?
— Разумеется, Чарли. В результате пожара погибли одиннадцать монахов — сообщаю на тот случай, если на восток дошли не все новости. — Не дав Чарли опомниться, я с новой силой напустился на него. — Моя начальница Би сказала, что уже говорила с тобой о том, как мне досталось это дело. Так вот, дело куда серьезнее, чем ты думал, и куда хуже, чем полагал я, когда ты его на меня повесил. Ты должен знать, что нам может потребоваться помощь округа Сан-Колумб.
— Если она вам потребуется, вы ее получите. Одиннадцать монахов! Иисус, Мария, Иосиф! — Чарли был ирландец.
— И еще, — добавил я, — не думаешь ли ты, что пора уравнять наши возможности? И перестань городить детскую чепуху насчет птички, начирикавшей тебе о неурядицах на Девонширской свалке.
На сей раз Келли молчал намного дольше. Когда он наконец ответил, голос его звучал страдальчески, несмотря на двух телефонных бесов и расстояние в три тысячи миль:
— Дэйв, я сказал бы тебе, но, клянусь, это не в моей власти. Мне очень жаль.
Я с такой силой выдохнул воздух, что волоски на верхней губе приподнялись.
— Ну ладно, Чарли. Давай поиграем в твою игру. Твой пернатый друг как-нибудь связан со следующими?.. — И я назвал птицу Гаруду, Кецалькоатля, Павлиний Трон, Павлиньего Ангела (немного поколебавшись) и, чуть подумав, добавил Феникса.
В трубке снова повисла тишина. Наконец Чарли пробормотал:
— Да, нашу птицу ты упомянул. Поверь, я рискую многим, передавая тебе даже эти сведения. Пока. — И он бросил трубку, бежав, как средвамп от чеснока.
Приятно узнать, что одна из догадок, пришедшая нам с Джуди в голову, оказалась верной. И все же было бы куда приятнее, если бы я знал, какая именно это птица. Я поразмыслил о том, что сказал Келли и, насколько это можно определить по телефону, как он это сказал. Что, если вовсе не политические интересы наложили печать молчания на его уста? Может быть, это был страх? И я сам впервые ощутил нечто похожее на это гадкое чувство.
Ну же, вперед, не давай воли страху, пока не закончишь дело! Если я расклеюсь, то до конца дней своих не смогу смотреть на себя в зеркало. Кроме того, меня будет презирать моя девушка. Вот потому-то я и отправился в «Шипучий джинн», ближайшее к нашей конторе предприятие, помеченное в моем списке красными чернилами, Полет на ковре в долину Сан-Фердинанда занял около двадцати минут. «Шипучий джинн» располагался в главном деловом районе долины, на бульваре Риска. Один только адрес уже говорил, что фирма процветает. Это подтверждало и элегантное серое здание, над входом которого было выведено аккуратными золотыми буквами название фирмы. Пониже и буквами поменьше (но тоже золотыми), было добавлено: «Консорциум Джинной Инженерии».
— Ага! — воскликнул я, остановившись перед входом. Название в сочетании с Соломоновыми печатями, выбрасываемыми на Девонширскую свалку, заставило меня предположить, что «Шипучий джинн» именно этим и занимается. Приятно оказываться правым — вот только бы почаще!
Очаровательная блондинка секретарша, весьма дорогостоящая и выбранная, вероятно, так же тщательно, как и прочие детали декора, одарила меня ослепительной белозубой улыбкой.
— Чем могу быть полезна, сэр? — Ее нежный голос сулил исполнение любой моей просьбы.
Я напомнил себе, что помолвлен. Улыбка замерзла на лице блондинки, когда я показал удостоверение АЗОС.
— Я хотел бы поговорить с мистером Дурани по поводу отходов вашей фирмы.
— Минуточку, инспектор… э… Фишман. — Секретарша исчезла за дверью.
Через несколько минут оттуда появился Рамзан Дурани, пухлый смуглолицый человек лет сорока, в белом лабораторном халате персидского покроя и в белом тюрбане.
— Инспектор Фишер, не так ли? — Он пожал мне руку. Я засчитал очко в его пользу. В отличие от своей секретарши он правильно произнес мою фамилию. — Кажется, мы с вами беседовали по телефону на прошлой неделе.
— Верно, сэр. И пришел я по тому же делу.
— Я предполагал это. — Наяву он оказался менее скользким, чем при телефонном разговоре, и за это я был ему немного признателен. — Прошу вас, пройдемте в мой кабинет и обсудим все более подробно.
Ну что можно сказать о кабинете Рамзана Дурани? Если сравнить его с логовом Судакиса, то последнее — жалкая каморка. А ведь оно гораздо лучше моего. Владелец фирмы усадил меня, налил чаю, предложил восточные сласти — вообще суетился до тех пор, пока я не почувствовал себя так, словно попал к своей мамочке на Рош-Ашана. Впрочем, меня не очень-то волновали ни хлопоты матушки, ни тем более Рамзана.
И за всю эту заботу я отплатил ему черной неблагодарностью.
— Девонширская свалка, — начал я, — проверяется по подозрению в утечке токсичных заклинаний. Мы еще не определили точно, что именно просачивается, но я вам коротко изложу ситуацию. Она настолько серьезна, что только за последний год в окрестностях свалки выявлено три случая апсихии.
— И вы считаете, что в этом виноваты мы? «Шипучий джинн»? — Дурани выскочил, нет, пулей вылетел из своего кресла. Его темперамент вновь заявил о себе, как только были отброшены условности. — Нет, нет, десять тысяч раз нет! — вопил Дурани. Я подумал, что он вот-вот начнет рвать на себе одежду. Но нет, он ограничился тем, что вцепился обеими руками в свой тюрбан, будто опасаясь, что голова скатится у него с плеч. — Неужели вы обвиняете нас в подобных нарушениях? Как вы можете, сэр!
— Успокойтесь, пожалуйста, мистер Дурани. — Я примирительно поднял руки, в надежде, что он сядет. Не помогло. Тогда, не дожидаясь, пока он швырнет в меня чайником, я быстро заговорил: — Никто вас ни в чем не обвиняет. Я просто пытаюсь разобраться, что происходит на территории свалки.
— Вы обвинили нас, «Шипучий джинн», в том, что мы — причина апсихии! — Он словно не слышал меня.
— Я не обвиняю вас, — произнес я громче. — Пока не обвиняю. Я просто веду расследование. И вы должны признать, что Соломоновы печати обладают весьма могущественной магией, причем с большим
