Я уже вам говорил, что старикан Регин Фафнирсбрудер иногда выражался не очень-то. Даже когда говорил не по-английски. Ну, блестящим собеседником он не был, старикан Фафнирсбрудер.
— О чем, черт подери, ты говоришь? — спрашиваю я. — И куда подевался Изенштейн?
— Это Изенштейн, Изенштейн, какой он теперь, — начал он и наговорил еще всякой мути, которую я вовсе не понял. И дело тут было не в языке, на котором он ее нес. Потоки времени, колдовство и, уж не знаю, что там еще. Дерьмовая фигня, на мой взгляд. И она показалась бы мне еще дерьмовее, если бы я то и дело не посматривал на кучку домишек там, где раньше был старый Изенштейн.
Тут он показал на утес.
— Ты будешь в этот замок идти. Ты будешь сквозь это пламя проходить. Ты будешь деву со щитом находить. Она Брунгильда, и она спит. Ты будешь ее поцелуем пробуждать, а дальше счастливо жить- поживать.
— Н-да? — сказал я, и он закивал.
Голова у него качалась вниз-вверх, вниз-вверх, будто на пружине. Если не он был самым главным психом в мире, то уж не знаю, кто. Но у него на руках были все карты. Может, я не прилагаю особых усилий — все всегда только и твердят, что я не прилагаю этих чертовых усилий, — но я же не дурак. Старикан Регин Фафнирсбрудер знал, зачем он здесь, а я никакого понятия не имел. Вот я и решил ему пока подыгрывать, то есть пока не узнаю, какая фигня тут творится.
— Иди к замку вверх, — приказал он. — И будешь все, что я говорил, сам видеть.
Ну, я и пошел вверх, а он шагал сзади. Как я уже говорил, старый замок выглядел таким новехоньким, будто его только что вынули из упаковки, ну и вообще. Но огонь опоясывал это чертово место со всех сторон. И чем ближе я подходил, тем жарче становилось. Я указал на него, но поостерегся до него дотрагиваться, уж будьте уверены.
— И как же я проберусь через такую вот стенку, а?
— Просто пройдешь сквозь. Не пострадать будешь.
— Н-да? — говорю я. Голова старикана Регина Фафнирсбрудера еще немного попрыгала вниз-вверх. И выглядел он дурак-дураком, нет, правда. — Н-да? — говорю я опять, а он все кивает и кивает. — Так докажи, — говорю я ему. — Ты же такой психованный колдун и вообще, так покажи, как ты пройдешь через огонь и не пригоришь.
И вдруг он почти перестает кивать.
— Заклятие не для меня есть. Заклятие не может для меня быть, — говорит он. — Заклятие для тебя, и для тебя одного.
Я захохотал.
— Я думаю, у тебя поджилки трясутся, вот что я думаю. — Я решил, что уж это-то его разозлит. Если человек трус, ему хуже всего, коли кто-то еще придет и скажет ему, что он трус, верно?
По-моему, это сработало. Даже слишком хорошо сработало, на мой вкус. Потому что старикан Регин Фафнирсбрудер подскочил да и пихнул меня — прямо в чертово пламя.
Я завопил. Завопил, как резаный, если на то пошло. Но я не загорелся — ничего такого, тут он правду сказал. Огонь был жарким — но как солнечные лучи, а не как огонь. Куда больнее, когда я от его толчка хлопнулся на задницу.
— Чего это ты, идиот чертов? — взвыл я и шагнул, чтобы выйти из огня назад.
Теперь он не грел, как солнечные лучи, а спалил носок моего ботинка и спалил бы все остальное, будь я таким дураком, что дал бы ему хоть шанс.
Старикан Регин Фафнирсбрудер обхохотался, глядя, как я смотрю на мой поджаренный ботинок.
— Ты должен делать, что я говорю, — сообщил он. — Тогда ты будешь получать то, что хочешь получать. Когда ты с Брунгильдой выйдешь, сможешь опять сквозь огонь пройти. А до тех пор там оставаться будешь.
— Ты грязный, поганый, вонючий идиот, — сказал я. — Чтоб тебе утонуть в чертовом Рейне!
А он как будто и не услышал, паршивый сукин сын. У старины Регина Фафнирсбрудера такта и в помине не было. Ну, никакого. Я опять пошел к огню, но ногу в него на этот раз совать не стал, нет уж! А сел на землю. Чувствовал я себя до чертиков паршиво — вы и вообразить не можете, до чего паршиво я себя чувствовал.
Но потом я поднялся на ноги. Что можно сделать, рассиживая на своей заднице? Я подумал, что надо встать и осмотреться, что тут и как. Так я и сделал и дошел до двери. И открыл ее — а чего? Во всяком случае старикан Регин Фафнирсбрудер не сможет больше пялиться на меня сквозь огонь. А когда я вошел, то и хлопнул дурацкой дверью так, что чертям тошно стало. Правду сказать, я надеялся, что она слетит с петель, но не повезло.
Я думал, что попаду в большую залу, полную здоровенных типов, которые жрут, как свиньи, напиваются и щиплют служанок за задницы — ну, как у них было заведено в средние века, — да только черта с два. Я вошел в эту, ну, спальню, что ли. Только в ней не было кровати, а девушка эта лежала вроде как на узкой кушетке или как там еще.
Она была очень даже ничего, если вам нравятся крупные блондинки. Очень крупные. Но я никогда еще не видел девушек в кольчугах. Правду сказать, я вообще никогда никого ни в каких кольчугах не видел, а уж тем более, черт дери, спящими на кушетках. Наверняка неудобно до чертиков.
И еще на ней был шлем, а еще меч, пристегнутый к поясу на талии. а щит был прислонен к этой кроватке, кушетке или как она еще называется. Я стоял, будто самый распоследний паршивый идиот. В сказках полагается целовать принцессу с ходу, и она просыпается, и вы с ней начинаете счастливо жить- поживать до конца своих дней. И старикан Регин Фафнирсбрудер вроде бы мне это самое и сказал, но только распоследний идиот не понял бы, что затеял он эту игру ради себя самого, а не кого-нибудь еще. А если я поцелую эту девицу, а ей вдруг не понравится или она решит, что я распускаю руки, так она же и убить меня может, это и последнему дураку ясно.
Если бы я мог придумать другой способ выбраться отсюда! Ненавижу делать то, что мне велит кто-то другой. Больше всего на свете ненавижу, нет, правда. Даже если это для моей же пользы и прочее, все равно. Никого, кроме меня, черт их дери, не касается, что я делаю. Конечно, на меня-то им было наплевать. Думаете, старикан Регин Фафнирсбрудер поинтересовался, что я-то думаю? Держи карман шире!
Но я застрял в этом чертовом замке. И еще как застрял! Кто, кроме этой самой Брунгильды, может вытащить меня отсюда? Да никто. Никто — и все тут. Ну, я и наклонился и влепил ей крохотный такой, маленький поцелуйчик.
Ее глаза открылись. Я ожидал, что они будут голубыми, а они оказались карими. Она поглядела на меня так, будто я мусор на полу, а метлы еще не изобрели. И сказала:
— Но ты же не Зигфрид. Где Зигфрид?
Говорила она на том же языке, что и старикан Регин Фафнирсбрудер, какой бы он там ни был, этот дурацкий язык.
— А я почем знаю! — говорю я. На спор, я это здорово ляпнул. Ляпнул, как чертов идиот, и не поспоришь. — А кто этот Зигфрид?
Лицо у нее вдруг помягчело. Вы бы в жизни не подумали, что кто-нибудь в броне может так раскиснуть, а вот старуха Брунгильда смогла.
— Он — моя любовь, мой будущий муж, — сказала она, а потом вроде как нахмурилась, будто забыла, что я тут, а потом вдруг вспомнила и не очень уж обрадовалась.
— Он должен был стать моим будущим мужем. Тот, кто прошел сквозь пламя, может потребовать моей руки, если пожелает.
С девчонками у меня никогда не ладилось. Вот она почти прямо говорит, что можно переходить к делу. А я что — хочу этого? Ни фига. Только перетрусил до чертиков. И говорю:
— Да не хочу я ни на ком жениться, нет, правда. Просто хочу выбраться отсюда, понятно?
Брунгильда задумалась на пару секунд. Потом села на своей кушетке. А кольчуга чуть позвякивает — облегает ее фигуру, понимаете? А фигура у нее та еще, ничего не скажешь. В полном наборе все, что требуется.
— Как твое имя? — спрашивает. Ну, я ей и ответил. А у нее, как у старикана Регина Фафнирсбрудера, глаза стали круглыми. — Хаген Кримхильд!
Правду сказать, мне это уже здорово надоело. Я повторил еще раз правильно, погромче,
