окажется неподходящей, либо кубраты будут не так беспечны, как сегодня…
— Я понимаю, с каждым разом будет все труднее, — сказал Маниакис. — И я рад, что сегодняшняя схватка оказалась такой легкой. Теперь самое главное не натворить глупостей и не дать кубратам ни малейшего шанса для неожиданного нападения.
— Но ведь ты выслал множество разведчиков, а расставленные тобой караульные находятся на достаточном удалении от лагеря, — заметил Симватий. — Так что, если Этзилию захочется нас удивить, ему остается только свалиться сюда с неба.
— Твоя правда. — Маниакис непроизвольно устремил бдительный взор в небеса. Симватий снова расхохотался. Но Автократору было не до смеха.
Ближе к полудню следующего дня разведчики обнаружили большой отряд кубратов. На сей раз те тоже заметили их и сразу пустились в погоню. Большая часть разведчиков завязала арьергардный бой, медленно отступая, а несколько конников помчались с новостями к Маниакису. Выслушав их, Автократор повернулся к Симватию:
— Выдвинь вперед свои полки. Постарайся сделать вид, что за тобой следует вся армия. Пока ты отвлекаешь внимание, я разверну остальное войско и попытаюсь ударить с флангов.
— Понимаю, — ответил ему дядя. — Удар двумя молотами сразу. Посмотрим, что из этого получится, величайший. Думаю, все пройдет как надо. Мне кажется, кочевникам пока неизвестно, насколько велики наши силы.
— Мне тоже так кажется, — сказал Маниакис. — Если повезет, варвары примут твой отряд за головную колонну всей армии. А когда они ввяжутся в сражение с твоими воинами… Ладно. Действуй.
Трубили горны, развевались знамена; отряд Симватия спешил вперед, чтобы оказать поддержку ведшим арьергардный бой разведчикам. Маниакис тем временем отвел основные силы немного назад и свернул на восток, используя лощины между низкими, густо поросшими кустарником холмами, чтобы не дать номадам обнаружить его войско. Не прошло и часа, как прискакал вестник с сообщением, что кубраты завязали с воинами Симватия тяжелую битву.
— Кубратов слишком много, величайший, — добавил вестник. — Нашим приходится нелегко.
С запада на восток холмы пересекало множество дорог. Здесь, неподалеку от Видесса, дороги покрывали землю подобно паутине. Маниакис разделил свои силы на три колонны, чтобы подойти к месту сражения как можно быстрее. Он снова выслал вперед разведчиков, желая убедиться, что кубраты не устроили в лесу засаду. Но даже после того, как разведчики благополучно миновали лес, Маниакис продолжал крутить головой по сторонам, проверяя, на притаились ли где поблизости среди дубов, елей и ясеней номады.
Все три колонны беспрепятственно миновали холмы. Впереди расстилалась равнина, на которой сошлись в жаркой схватке кубраты и воины из отряда Симватия. Вестник не преувеличил — силы кубратов были весьма значительны.
Но предпринятый Маниакисом обходной маневр привел к тому, что кочевники оказались зажатыми между отрядом Симватия и появившимися с флангов главными силами видессийцев. Поняв, в каком положении очутились, номады огласили окрестности испуганными криками. В ответ раздался мощный боевой клич видессийцев. Услышав собственное имя, вырвавшееся одновременно из тысяч глоток, Автократор испытал такое чувство, будто пару минут назад осушил целый кувшин терпкого походного вина.
Кубраты попытались выйти из боя и отступить, но видессийцы усилили давление, а спустя несколько минут с флангов на них обрушились люди Маниакиса, осыпая кочевников стрелами, пронзая копьями, орудуя мечами. Впервые со времен Ликиния видессийцы сражались так яростно — впервые за десять долгих лет. Кубраты бросились врассыпную; они скакали на своих степных лошадках как сумасшедшие, не разбирая дороги, в попытке спасти свои жизни.
Маниакис приказал прекратить преследование лишь с наступлением темноты, которая сделала погоню слишком опасной.
— Они сражались как львы! — воскликнул Симватий, оставшись наедине с Маниакисом. — Как львы! Я помнил, что они на такое способны, но столь долго не видел ничего подобного, что уже начал сомневаться.
— Я тоже сомневался, — ответил ему племянник. — Но ведь ничто не дает воину возможности почувствовать себя героем, кроме спины бегущего врага, верно?
— Да, это лучшее средство, — согласился Симватий. Неподалеку от них застонал, а потом пронзительно вскрикнул раненый; хирург только что извлек из его тела наконечник стрелы. Восторженное выражение на лице Симватия сменилось печальным. — К несчастью, за героизм приходится платить, — грустно сказал он.
— Платить приходится за все, — отозвался Автократор. — Что ж, теперь Этзилий узнает, что мы выступили против него в поход. Не следует забывать, что каган привык одерживать победы над нами. Поэтому нельзя еще дважды вступать в сражение с его воинами прежде, чем мы полностью осуществим свой план. Мы можем позволить себе всего одну битву.
— И то при условии, что выиграем ее, — заметил Симватий.
— Справедливо подмечено, — сухо ответил Маниакис. — Ибо, если мы ее проиграем, все остальное не имеет никакого смысла.
Следующие полтора дня видессийская армия почти беспрепятственно продвигалась на север, разгромив несколько попавшихся на пути небольших неприятельских отрядов. Но основная часть кочевников успела отступить. Относительное спокойствие совсем не радовало Маниакиса. Где-то впереди, а может быть, нацелившись на один из флангов и накапливая силы, выжидал Этзилий.
Вокруг двигавшейся вперед основной массы войск клубилось целое облако постоянно высылаемых во все стороны разведчиков. Если бы каган захотел нанести удар, он мог это сделать. Но не в его силах было напасть неожиданно. Когда войско двигалось по лесистой местности, Маниакис высылал в близлежащие рощи по несколько рот конницы, чтобы убедиться в отсутствии засады. Да, он уже почти поверил, что его воины будут доблестно сражаться и впредь, но ему хотелось, чтобы они вступили в следующую битву на условиях, диктуемых им, а не каганом Кубрата.
Ближе к полудню второго дня к Автократору подъехал один из вернувшихся разведчиков; рядом с ним, верхом на осле, знававшем лучшие дни, трусил малый в домотканой крестьянской одежонке. Разведчик слегка подтолкнул фермера локтем. Тот начал:
— Ах, величайший… — и то ли от излишнего благоговения, то ли боясь не правильно обратиться к своему владыке, замолчал, словно язык проглотил.
Тогда вместо него заговорил разведчик:
— Величайший, этот парень попался нам навстречу, бежал с северо-запада. Он сказал, что все кубраты, сколько их есть на свете, я повторяю его слова, собрались неподалеку от его земельного надела, после чего он и удрал оттуда, поскольку не имел ни малейшего желания дожидаться, пока выяснятся их дальнейшие намерения. — Разведчик неожиданно хохотнул:
— Я бы не стал его за это винить, величайший.
— И я не стану. — Маниакис повернулся к фермеру:
— Где находится твой надел? Какое расстояние ты успел преодолеть, прежде чем встретил моих конников?
Поскольку дар речи, судя по всему, покинул фермера надолго, за него снова ответил разведчик:
— Его поля находятся к югу от Варны, величайший. А значит, от нас до кочевников не более чем полдня пути верхом.
— В таком случае мы остановимся прямо здесь, — сразу решил Маниакис.
Услышав его слова, находившиеся рядом горнисты тут же протрубили сигнал, приказывавший войскам остановиться.
— Получишь фунт золота за хорошие новости, — сказал фермеру Автократор.
— О, благодарю тебя, величайший! — радостно вскричал тот; деньги сделали то, чего не удавалось добиться никакими иными средствами: развязали бедному малому язык.
Маниакис с Симватием устроили короткое тайное совещание.
