Вскоре он пришел к выводу, что глупо рисковать не стоит. Предупреждение Созомена о том, что темный бог лжив, было здесь ни при чем: так Ршава себе сказал и поверил, что это действительно так. Но ведь если он залезет на скалу и спрыгнет — не настолько же он глуп, чтобы надеяться, будто Скотос подхватит его на лету и вернет обратно? Независимо от любых обещаний, Ршава упадет и разобьется. Если Стилиан, его солдаты и маги поймают его, он также может умереть. В этом сомнений нет. Он может прожить долгие годы, но ему придется их заслужить.
Когда Ршава вновь забрался в седло, лошадь возмущенно фыркнула и с упреком взглянула на него. Подобной живости от нее он еще не видел. Если бы она могла скакать с таким же задором, Ршаве это понравилось бы куда больше. Но кляче не хотелось уходить от сочной травы, — впрочем, так и любой человек с неудовольствием вылезал бы из-за стола, заставленного тарелками с едой. Однако здесь у Ршавы имелись меры убеждения, которые он не смог бы применить к человеку: поводья, удила и стремена.
Все еще недовольная, лошадь побрела на север. Ветерок донес до Ршавы соленый привкус Видесского моря. Ршава даже не сознавал, насколько недоставало ему моря в Скопенцане, пока не ощутил его вновь. Уж не придется ли ему опять позабыть о соленом морском ветре? Он надеялся, что нет.
Ршава ехал, пока солнце не скатилось к западному горизонту. Неподалеку виднелась деревушка, но он не осмелился заехать в местную таверну. Если его опознают, то могут убить во сне. Он много раз ночевал под открытым небом на пути из Скопенцаны в столицу. Он мог переночевать так снова. Мог, и переночевал.
Хлеб, сыр и луковица составили небогатый, но вполне терпимый ужин. В седельных сумках имелся и небольшой запас еды. Ужин он запил кислым красным вином. Если пришлось бы, Ршава мог запить его и водой. Он привык к кровати в гостинице Лардиса, но и голая земля оказалась не такой уж и твердой, когда он завернулся в два толстых шерстяных одеяла. Ршава зевнул, улегся поудобнее и заснул.
Когда он открыл глаза, небо на востоке было серым. Выбравшись из одеял, он ощутил себя немолодым. Спина тут же упрекнула его за неласковое обращение. Да, Ршава уже не был юношей, и пробуждение после ночевки на голой земле напомнило об этом. Пока голубизна сменяла темноту на западе, а небо на востоке становилось из серого розовым, а потом и золотым, он позавтракал хлебом, сыром и вином. Когда над горизонтом поднялось солнце, Ршава уже ехал на север.
Ранним утром он не боялся этой деревушки. Две собаки с лаем подбежали к его лошади, но крестьянин, шедший на поле, прикрикнул на них и отогнал. Затем он помахал Ршаве.
— Вы рано встали, святой отец, — сказал он.
— Ты тоже.
— Я каждый день рано встаю… ну разве что зимой, бывает, валяюсь подольше в кровати, когда нечем заняться. Но почти всегда встаю с восходом солнца — просто потому, что так привык. — Он присмотрелся к Ршаве. — А вы человек городской, если не ошибаюсь.
— Да, ты прав. — Ршава признал то, чего не мог отрицать. — Еду в Имброс.
— Тогда будьте осторожны. Я слыхал, что вдоль дороги бродят дикари. Здесь-то я их не видал, слава Фосу. — Крестьянин очертил на груди знак солнца, и Ршаве пришлось напомнить себе, что надо поступить так же) — но они где-то поблизости. У нас сейчас новый автократор, так что, может быть, дела потихоньку наладятся. Хотя, конечно, может, и не наладятся. — Крестьянский фатализм был старше и зачастую сильнее, чем вера во владыку благого и премудрого.
— Я не боюсь язычников, — сказал Ршава. — Может быть, мне удастся их обратить.
Крестьянин подумал, что Ршава имеет в виду обращение хаморов в веру в Фоса. Он снова очертил на груди солнечный круг, и Ршава опять повторил его жест.
— Да пребудет с вами удача, святой отец, — сказал крестьянин, — но на вашем месте я не стал бы слишком стараться. Говорят, варвары легко выходят из себя, когда их раздражают.
— Что ж, я тоже, — заметил Ршава, и крестьянин расхохотался.
Отдав Ршаве честь, словно генералу, он отправился своей дорогой. Работа ждать не будет. Работа никогда не ждет.
Когда Ршава проезжал через деревню, женщина дала ему мешочек сушеных абрикосов, а какой-то мужчина — кусок копченого лосося. Ршаве стало ясно, что все его вчерашние опасения были напрасными. Известия о нем до этой деревеньки не добрались — пока. Он раздавал благословения, как будто все еще верил в Фоса.
Он отправился дальше со скоростью еле бредущей лошади. В каждую придорожную рощицу он всматривался с подозрением, опасаясь нападения из засады.
Но хаморы не поджидали его в засаде, они жили здесь своей жизнью. Ршава даже не удивился, когда, выехав на вершину пологого холма, увидел лагерь варваров на краю пшеничного поля. В поле паслись коровы и овцы, неподалеку стояли палатки из шкур и войлока.
Разумеется, хаморы выставили часовых. Один из степняков указал на Ршаву, который понимал, что его прекрасно видно на вершине холма. Кочевники находились слишком далеко, и он не слышал, как они перекликаются. Однако они наверняка передали известие друг другу, потому что трое всадников рысью направились в его сторону. Ршава представил, как они смеются: поглядите на этого глупого видессианина, он настолько тупой, что даже не убегает!
Но Ршава и не собирался убегать. Может быть, это выставляло его глупцом, но лишь до поры до времени. Он указал на всадников и произнес то, что хотел сказать своей жалкой кляче:
— Проклинаю вас, животные.
И три степные лошадки одновременно рухнули замертво. До Ршавы донесся слабый крик испуга. Двое хаморов поднялись сразу, но третьему упавшая лошадь придавила ногу. Товарищи помогли ему освободиться. Ходить он мог, но не очень-то легко: держась за плечо спутника, доковылял до большого серого валуна и уселся на него.
Как поступят те двое? Ршава знал, что, если они направятся к нему пешком, их придется убить. Он не хотел этого: смерть соплеменников настроит против него весь клан. Но если он их не убьет, они обязательно попытаются убить его.
Один из степняков направился было к нему, но второй ухватил смелого друга за куртку из волчьей шкуры и показал на лошадей. Ршава не мог слышать, что он говорит, а если бы и слышал, то все равно не понял бы. Однако он вполне мог догадаться: «На их месте могли быть мы». Во всяком случае, ему хотелось, чтобы варвар сказал именно это.
После короткого спора кочевник в куртке из волчьей шкуры уступил. Вместе с приятелем они повели хромого товарища к лагерю. Очень медленно и настороженно Ршава поехал в том же направлении.
От напряжения у него чесалась спина. Если хаморы захотят, они могут послать несколько человек в обход, чтобы подстрелить его из засады. И это у них вполне может получиться. Не желая, чтобы у них получилось, Ршава то и дело оглядывался. Любые пригодные для засады места он объезжал на большом расстоянии, но, впрочем, помня про чрезвычайно дальнобойные луки хаморов, не был уверен, что находится достаточно далеко.
Он ждал, болезненно ощущая, насколько уязвим. Вскоре от лагеря к нему направился одинокий всадник. Он извлек саблю, повертел над головой, чтобы от лезвия отразилось солнце, и бросил ее в траву. Потом медленно пустил лошадку по кругу, показывая, что у него нет лука. У Ршавы колотилось сердце, но все же он махнул кочевнику, чтобы тот приблизился.
Хамор указал на мертвых лошадей.
— Что ты сделать? — крикнул он на скверном видесском. — Как ты сделать?
— Я мог бы убить всадников, а не лошадей, — ответил Ршава. Хамор кивнул в знак того, что понял. Ршава и теперь постоянно оглядывался. Степняку не удастся убаюкать его бдительность. Не увидев никого сзади, Ршава продолжил: — Я пощадил их, чтобы поговорить с вашим вождем.
— Мой вождь. — Хамор ткнул себя пальцем в грудь. — Мой Колакша. Кто ты? Ты колдун? Колдун из Видесс не может написать в горшок. — Он презрительно плюнул.
— Не может, говоришь? — Ршава направил палец на Колакшу, как перед этим наставлял на других хаморов и их лошадей. Он улыбнулся, когда варвар испуганно вздрогнул. Все еще улыбаясь, Ршава добавил: — Я сильнее вашего шамана. Если не веришь, я буду сражаться с ним магией.
Ему пришлось долго втолковывать это вождю. Колакша почти не говорил на видесском, Ршава, разумеется, не знал ни слова по-хаморски. «Пожалуй, придется мне начинать его учить», — подумал он и
