спиной… Он так и поворачивался, пока не ощутил себя уже не ледышкой, а куском мяса, насаженным на вертел. Тогда он подошел к магу и сел рядом.
— Что вам принести, святой отец? — спросила подоспевшая служанка.
Ршава решил не утруждаться, исправляя ошибку насчет своего ранга.
— Красного вина, — заказал он.
Служанка отправилась за вином, покачивая бедрами. Ршава проследил за ней взглядом, и Кубац заметил его интерес.
— Трудно, наверное, все время только смотреть и никогда не прикасаться, — сказал он.
Ршава невольно вспомнил Ингегерд — женщину, которой он овладел против ее воли и которая теперь из-за него лежит мертвая к северу от Кибистры.
— Искушение переносить тяжело, — серьезно ответил он. — Но поддаться ему может быть гораздо хуже.
— Наверное. Однако иногда это бывает приятно, — заметил Кубац.
Прежде чем Ршава успел ответить, служанка принесла ему вино в дешевой глиняной чаше.
— Вот и ваше вино, святой отец.
Означала ли ее улыбка, что девушку не станут волновать обеты священника, если он сам о них позабудет? Ршаве она показалась именно такой. Он сделал вид, что не замечает ее, и служанка той же походкой удалилась.
Прежде чем выпить, Ршава автоматически проделал ритуал, который совершал каждый видессианин, — плюнул на пол, отвергая Скотоса, и воздел глаза и руки к небесам. Обычно, совершая его, прелат едва замечал, что именно делает. Сейчас же… «Действительно ли владыка благой и премудрый следит за мной?» — тревожно подумал он.
Пожав плечами, он выпил. Крепкое и сладкое вино приятно смочило горло.
— Должно быть, вы и сами едва спаслись, да, святейший отец? — спросил Кубац.
— Любой из Скопенцаны, кто еще жив, спасся чудом, — ответил прелат.
— Фос! Сущая правда! — Кубац допил свою чашу и махнул служанке, чтобы та наполнила ее вновь. Девушка подняла руку, показывая, что заметила его просьбу. — Я и сам в первые два дня едва не погиб полдюжины раз, — произнес маг. — Но здесь, похоже, дела обстоят немного лучше, верно?
— Возможно, чуть лучше. — Ршаве не хотелось об этом говорить.
Но Кубацу явно хотелось. Он рассказал прелату несколько историй, доказывавших, каким он оказался сообразительным, и еще несколько, подтверждавших, какой он хороший чародей.
— …И если бы не запутывающее заклинание, они бы меня прикончили, — завершил он рассказ.
— Хорошо, что вы спаслись, — сказал Ршава.
— Что ж, согласен. — Не прозвучало ли в голосе Кубаца самодовольство? Возможно, Ршава судил предвзято, но ему послышалось именно так. — А вы, святейший отец? — поинтересовался чародей. — Вас ведь не оберегала магия. Как вам удалось избежать варваров?
— Удалось, — бросил Ршава, подумав, что Кубац не столь умен, как о себе думает.
Прелат глотнул вина. Чем меньше ему придется говорить о том, что с ним произошло после того, как хаморы ворвались в Скопенцану, тем лучше.
Но Кубацу не хотелось оставлять эту тему.
— А куда делась та белокурая женщина, жена офицера? Вы ведь для нее стали своего рода охранником, когда он отправился на гражданскую войну, так ведь?
Ршава молча проклял видесскую склонность сплетничать обо всем на свете. Сколько человек в Скопенцане знали, что Гимерий попросил его присмотреть за Ингегерд? Очевидно, слишком много. Но ответить придется. И он ответил так коротко, как смог:
— Она мертва.
— Жаль. Она была замечательной женщиной и добропорядочной, насколько я слышал. Эти качества не всегда уживаются, но ей удалось их примирить. Варвары добрались до нее быстрее, чем вы смогли что- то сделать, да?
— Я ничего не мог сделать, — ответил Ршава, что не было прямой ложью, но и правдой тоже. Он уже сожалел, что Гимерий доверил ему Ингегерд. Тогда бы ему не пришлось столь хорошо узнать, что такое женщины и их искушения.
Если бы не гражданская война, этого бы не произошло. Да, ее начал Стилиан, но именно Малеин вывел городские гарнизоны на войну против него. Потом Стилиан призвал солдат из пограничных фортов, и тогда в империю пришли хаморы. Так кто из соперников больший злодей? Ршава лишь пожал плечами. Им обоим придется за многое ответить.
— Жаль, — повторил Кубац. — Наверное, это вас опечалило. Я ведь знаю, что вы из тех, кто относится к своим обязательствам серьезно.
Прелат лишь кивнул, не рискнув заговорить. О да, разве не отнесся он к своим обязательствам перед Ингегерд серьезно? Настолько серьезно, что изнасиловал ее. Настолько серьезно, что оставил ее лежать мертвой на ферме! Что ж, она бы тоже бросила там его труп, если бы смогла.
Он допил вино одним глотком и помахал служанке, как это сделал Кубац. Та кокетливо пошевелила пальцами в ответ. «Шлюха, — подумал он. — Думаешь, я так легко позабуду о своих обетах?» Но если рассудить честно, от каких только обетов он уже не отказался, пока доехал сюда из Скопенцаны? И не все ли равно, как он теперь себя поведет? Разве благой бог уже не отвернулся от него с отвращением?
Девушка принесла ему новую чашу вина.
— Рада услужить вам, святой отец, — промурлыкала она.
И как ее понимать? Что она настолько рада подать ему вина? Или что она хочет услужить ему иным образом?
Мысленным взором прелат увидел Фоса, сурово глядящего на него с небес. У благого бога было то же лицо, что и на мозаичном куполе в столичном Соборе: продолговатое, хмурое лицо судьи, всегда готового вынести приговор преступнику. Тот Фос держал книгу, в которой были записаны все деяния человека, как хорошие, так и плохие. Ршава содрогнулся, подумав о том, что сейчас написано в книге о нем.
Очевидно, эта дрожь оказалась заметнее, чем он полагал, потому что Кубац спросил:
— С вами все в порядке, святейший отец? Вы здоровы?
«И как я могу ответить, когда благой бог отвернулся от меня, когда я наверняка обречен на вечный лед?» Но тут прелат замер. Его спина выпрямилась. Разве все, что он недавно пережил — и все, что пережил Видесс, — не доказывало тот факт, что имперские богословы неправильно понимали суть вещей и уже сотни лет истолковывали ее наоборот? Разве не было это демонстрацией того, что в действительности Скотос сильнее в этом мире и в конце времен одержит победу с большей вероятностью, чем Фос?
Вот она — мысль, которую он гнал все это время! Та самая мысль, которой он боялся взглянуть в лицо. А теперь взглянул, и с ним ничего не произошло. Фос не убил его на месте, охваченный яростью. А есть ли вообще у Фоса такая сила? В этом Ршава теперь усомнился. А если у Фоса ее нет…
— С вами все в порядке, святейший отец? — опять спросил Кубац.
«Как же ему ответить?» — вновь задумался Ршава. И, к своему изумлению, рассмеялся.
— У меня все прекрасно. Более того, мне гораздо лучше, чем я мог надеяться.
Кубац изумленно взглянул на него:
— Рад это слышать. Некоторое время мне казалось, что вас немного… развезло, вы уж извините за выражение. А сейчас вам, похоже, стало лучше.
— Вот и хорошо. Мне сейчас лучше. Наверняка вино пошло на пользу.
Вино тут было ни при чем. Гораздо важнее стало то, что он увидел природу вещей в новом свете. Как и большинство видессиан, в душе Ршава был проповедником. Стоило ему что-то понять, как у него возникало желание, чтобы все его соотечественники — да и весь мир! — понимали это так же, как и он. Когда Ршава доберется до столицы, он непременно представит на обсуждение свою новую доктрину. Какое лицо при этом будет у вселенского патриарха! Прелат вообразил его и вновь рассмеялся.
— Несомненно, причина в вине, — согласился Кубац, избрав самый вежливый способ назвать его пьяным.
— За последние дни я слишком многое пережил, — сказал Ршава, желая сбить чародея со следа. — Я почти умер. Я видел, как погиб мой город. Видел, как варвары бьют нас на войне и как они одолевают нас в
