Шарбараз провозгласил:
— Выпьем же за Абиварда, которого рад почтить Царь Царей!
Абивард поднялся и провозгласил в ответ:
— Выпьем же за Царя Царей, за Макуран, которым он правит, и за отмщение убийцам Автократора Ликиния!
По залу пронесся шквал рукоплесканий. «Хосий», сидящий за тем же столом, рукоплескал долго и громко. Абивард решил, что он взволнован не столько благополучием Шарбараза и Макурана, сколько своим собственным.
Потом слуги внесли супницы, и Абивард перестал задумываться о чем-либо, кроме собственного аппетита. Суп был совсем простой — катык, разведенный водой, мелко нарезанный огурец, толченый лук, а на поверхности плавают изюминки. Из приправ Абивард почувствовал только соль. Такое блюдо могли бы подать в крестьянском доме. Но из подобных супов Абивард вкуснее не едал.
После супа настала очередь отварного риса с маслом и ломтиками баранины, приправленного гвоздикой, корицей, кардамоном и толчеными бутонами роз. К этому блюду подали катык и сырые яйца. Абивард положил в свою пиалу ложку катыка, разбил два сырых яйца и тоже размешал их с рисом.
Он не помнил, чтобы в Видессии им подавали сырые яйца, и как бы невзначай посмотрел на «Хосия». Тот, кому предстояло занять место убитого сына Ликиния, преспокойно размешивал яйца с рисом. Абивард поймал его взгляд и сказал:
— Вижу, тебе по вкусу макуранская пища.
— Да, высокочтимый, — ответил «Хосий». — Я много раз ее пробовал и нахожу очень вкусной. — Значит, скорее всего, он прежде был купцом и привык ездить из Видессии в Макуран и обратно.
После того как пирующие опустошили пиалы, слуги убрали их и поставили перед вельможами тарелки — из сверкающей бронзы для тех, кто сидел за дальними от Царя Царей столами, серебряные для тех, кто сидел поближе, и золотые на царский стол. Абивард ошалело смотрел на свою тарелку. Имея в распоряжении такое богатство, Смердис предпочел выжать последние деньги из своих подданных, чтобы заплатить дань хаморам! Воистину глупец.
Слуги разложили по тарелкам куски утки, тушенной в кисло-сладком соусе из лука, поджаренного в кунжутном масле, гранатового сиропа, лимонного сока, меда, перца и растертых в порошок фисташек. Утка была присыпана крупно нарубленными фисташками. Абивард отделил мясо от костей ножом и пальцами, потом окунул руки в чашу с водой, пахнущей розами, и обтер их о белоснежную льняную салфетку.
Пиршество протекало за беседой, вином и щербетами. Доев последний кусок жирной утки, Абивард пришел к убеждению, как и в день своего возвращения в крепость Век-Руд, что наелся на всю оставшуюся жизнь. Тогда он ошибся.
Возможно, ошибался и на этот раз.
Вскоре он точно выяснил, что ошибался. Из кухни принесли чаши, наполненные компотом, — шарики из дыни и нарезанные персики плавали в сиропе из меда, лимонного сока и розовой воды. А сверху, как особый деликатес, возвышалась горка снега, доставленного с вершин Дилбатских гор.
Абивард встал.
— Узрите же могущество Царя Царей, который летом приносит снег в Машиз! — воскликнул он.
И вновь вельможи отозвались восторженными кликами и рукоплесканиями — на сей раз и в адрес Абиварда, и в адрес Шарбараза. Шарбараз просиял. Абивард поспешил сесть, чтобы насладиться чудным угощением, — все могущество Царя Царей не в силах помешать снегу быстро растаять в такое-то время года.
Снег сверкал в свете ламп и факелов. Этот блеск напомнил Абиварду последнее пророчество Таншара: серебряный щит, сияющий над узким морем. Абивард вдруг без всяких сомнений понял, что это море — та самая полоска соленой воды, которая отделяет западные земли Видессии от города Видесса, великой столицы империи. Но кто заставит этот щит сиять и почему?
Абивард окунул ложку в компот. Он узнает это, когда Шарбараз двинется на Видессию.
