Крисп его и не ждал, поскольку спровоцированная Гнатием речь была чистейшей воды импровизацией. Никто, однако, не шикал, не свистел и не топал ногами. Речь не уронила будущего императора в глазах народа. А большего и не требовалось.
Гнатии тоже это понял. Он хорошо умел владеть собой, но не сумел скрыть своего разочарования.
— Продолжайте, пресвятой отец, — холодно сказал ему Крисп.
— Да, конечно, ваше величество. — Гнатии спокойно кивнул и возвысил голос, обращаясь скорее к народу, чем к императору:
— Склони свою голову для помазания.
Крисп подчинился. Патриарх снял с фиала крышку и вылил благовонное масло на голову Криспа, произнося ритуальные слова:
— Как Фосово солнце проливает свои лучи на нас, так да прольется его благословение на тебя с этим благовонным миром.
— Да будет так! — отозвался Крисп, подумав про себя: доходят ли до небес неискренние молитвы? Если нет, Фос наверняка останется глух к словам Гнатия.
Патриарх правой рукой втер масло в волосы Криспа. Закончив миропомазание, он нараспев затянул символ веры:
— Благословляем тебя, Фос, владыка благой и премудрый, пекущийся во благовремении, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать.
Крисп эхом подхватил молитву, надеясь, что на сей раз она вполне искренна, поскольку не относится лично к нему. Горожане, собравшиеся на переднем дворе, тоже читали символ веры. Их голоса подымались и падали, словно прилив, заглушая отдельные слова, но безошибочно сохраняя ритм молитвы.
Гнатий наконец взял императорскую корону обеими руками и водрузил ее на склоненную голову Криспа. Корона была тяжелой — такой же тяжелой, как то, что она означала. По двору пронесся сдавленный вздох. В Видессе воцарился новый Автократор.
Через минуту толпа вновь зашумела; ликующие крики слились в оглушительный рев: «Ты победил еси!», «Крисп!», «Многая лета!», «Крисп!», «Ура императору!», «Крисп!», «Крисп!», «Крисп!».
Он выпрямился. И корона вдруг показалась ему невесомой.
