пролетели мимо. Они мчались к Соретто. Если им удастся забросать снарядами становую жилу, по которой альгарвейские войска продолжали переправу, авангард наступающих окажется в ловушке, прижатым к берегу.
– Пошевеливайтесь! – заорал кто-то другой – на сей раз это оказался капитан Галафроне. – Им нас не остановить. Больше Валмиера нас ничем не остановит!
Теальдо заковылял на восток. Он надеялся, что его командир окажется прав.
Работы у Сабрино прибавилось с того дня, когда альгарвейская армия, как нож сквозь масло, прошла через северную Валмиеру. Полководцы короля Ганибу сообразили наконец, что, если им не удастся остановить вражеское наступление, прежде чем альгарвейцы упрутся в Валмиерский пролив, основные части их армии, оставшиеся в восточной Альгарве и западной Валмиере окажутся отрезанными и лагоанцы не смогут более оказывать помощь своим союзникам на континенте.
А лагоанцы, пожри их силы преисподние, уже высадились в южной Валмиере – пехота, бегемоты и драконы. Лагоанские летчики заработали себе впечатляющую репутацию в Шестилетнюю войну и, сколько мог судить Сабрино, по сию пору старались ее не уронить. По крайней мере, в воздухе они держались лучше, чем их валмиерские соратники, и намного превосходили фортвежцев, с которыми Сабрино сражался на исходе прошлого лета.
В данный момент полковник начинал подозревать, что его лагоанский противник держится в воздухе лучше его самого. Тот заставлял своего ало-золотого ящера выделывать такие кульбиты, от которых дракону полагалось бы узлом завязаться, пытаясь зайти Сабрино с тыла достаточно близко, чтобы окатить альгарвейца струей огня. И у него это почти получалось.
А еще у него была привычка склоняться к самой шее дракона, чтобы не попасть под шальной луч. Сабрино не стал бы вылезать из седла так далеко, когда между ним и землей столько очень-очень разреженного воздуха. Поди пойми, то ли островитяне придумали новую упряжь, которая не дает седоку свалиться, то ли у лагоанца просто яйца больше мозгов.
Так или иначе, а вражеский драколетчик оказался крепким орешком. Сабрино чувствовал, как его собственный ящер выдыхается понемногу. Твари способны были сражаться в полную силу очень недолго, хотя лагоанский ящер словно не знал усталости. Полковник выстрелил еще раз и опять промазал. Выругавшись, он бросил ящера в пике, пытаясь оторваться от лагоанца.
Когда он выровнял полет, островитянин еще висел у него на хвосте, но в этот момент летчик из крыла Сабрино обрушился на них сверху, и противнику пришлось оставить полковника в покое, чтобы выйти из-под удара самому. Устав воздушных войск Альгарве требовал всегда обращать внимание на то, что происходит за твоей спиной. Быстрей, чем мог предположить лагоанец, Сабрино из жертвы превратился в охотника. Дракон его взревел, завидев перед собою раскрашенного алым и золотым врага.
За спиною Сабрино загремели могучие крылья. Все ближе становился лагоанский зверь, лишенный поддержки немногочисленных собратьев. Сражаться с двумя противниками одновременно лагоанцу оказалось не под силу. Сабрино шлепнул дракона по шее, и тварь плюнула жидким огнем, окатив бок и правое крыло вражеского ящера.
– Ах ты мой красавец! – вскричал полковник.
На миг его презрение к драконам испарилось куда-то. Без сомнения, его зверь был лучшим образчиком своей породы, когда-либо явившимся на свет.
Но и лагоанский зверь был не хуже. Даже чудовищно обожженный, он, прежде чем устремиться к земле, с пронзительным воплем извернул длинную гибкую шею и выплеснул последние капли огня в сторону Сабрино и его ящера. Летчика окатила волна жара, но драконий пламень не коснулся его. Лагоанец продолжал терять высоту, судорожно взмахивая здоровым крылом.
Сабрино оглянулся в поисках новых врагов и, не обнаружив их, помахал рукой альгарвейскому летчику, который так удачно отвлек его противника. Тот ответил воздушным поцелуем, как бы говоря, что все – одна игра.
Лагоанский дракон рухнул наземь. Сабрино постарался заметить, где именно. Если выпадет случай, он хотел бы поглядеть, какой упряжью пользуются вражеские летчики, и если та окажется лучше той, что в ходу у его товарищей, об этом непременно следует известить гильдию седельных дел мастеров да поскорее.
Там, на земле, альгарвейские бегемоты продолжали сокрушительный бросок через валмиерские земли на юго-восток, к морю. Как случалось на протяжении всей кампании, порой на пути их встречали препятствия. Валмиерцы были отважны, хотя их рядовые иногда относились к своим офицерам не лучше, чем к захватчикам. Сражавшиеся бок о бок с ними лагоанские батальоны не уступали в храбрости каунианам. Но совместные согласованные удары на земле и с воздуха ввергли противника в замешательство, так что подразделения обороняющихся сражались каждое за себя, не пытаясь организовать взаимодействие. Против альгарвейцев, чьи пехота, драконы и бегемоты действовали совокупно, как пальцы одной руки, то был верный путь к поражению.
Из перелеска показались несколько вражеских бегемотов. Сабрино с первого взгляда признал в них валмиерских зверей: вояки короля Ганибу обвешивали их броней так плотно, что животные не могли ступить шагу под ее тяжестью, так плотно, что бегемоты не могли поднять столько седоков или ядер, как их альгарвейские противники. И было их очень мало. Валмиерцы маленькими группами размазывали своих бегемотов по всему фронту, в то время как альгарвейцы собирали их в единый кулак. Какой способ лучше – никто заранее не мог судить.
– Теперь мы знаем, – глумливо прошептал драколетчик.
Сражение на земле не затянулось. Метко брошенными ядрами альгарвейцы вывели из строя пару вражеских бегемотов и еще одного сняли огненным лучом, невзирая на тяжелую кольчужную попону. После этого валмиерский экипаж одного из уцелевших зверей поднял руки и сдался. Оставшиеся скрылись в лесу, и погоня устремилась за ними. Рухнул и один альгарвейский зверь, однако Сабрино заметил, что седоки его, поднявшись с земли, обходят павшее животное кругом. Им повезло.
Путь Сабрино лежал на юг. В тылу дороги были забиты беженцами. Жители Валмиеры бежали от наступающих альгарвейцев, словно заново пала Каунианская империя, и бегством своим приближали погибель своей державы, ибо солдаты не в силах были подойти к фронту по забитым от обочины до обочины дорогам. То здесь, то там альгарвейские драконы забрасывали толпы беглецов ядрами или на бреющем полете поливали огнем, порождая хаос и смятение. Это должно было помешать солдатам короля Ганибу, но Сабрино все равно радовался втайне, что не его крылу выпало уничтожать беженцев на дорогах. Война и без того грязное занятие. Если бы Сабрино получил приказ забросать ядрами детей, женщин и стариков, то выполнил бы его – в этом сомнения не было. Но на душе у него потом было бы прескверно.
Тем вечером на полевой дракошне близ крошечного валмиерского городка, собрав командиров эскадрилий, Сабрино задал им один вопрос:
– Что бы вы делали сейчас, окажись на месте короля Ганибу?
– Залез бы на самый быстрый становой крейсер и удрал в Лагоаш, пока еще можно, – ответил за всех капитан Орозио. Он получил под свое начало эскадрилью, когда его командир заработал в бою серьезный ожог.
– Тут ты, наверное, прав, – согласился Сабрино, – но я не это имел в виду. Если валмиерцы и лагоанцы желают остановить нас, прежде чем мы достигнем берега, как им это сделать?
– Им придется нанести контрудар одновременно на востоке и западе, – ответил капитан Домициано, – силами армии, которая вторглась в Альгарве, и теми резервами, что они сумеют наскрести на севере и востоке. Если им удастся пробить коридор и вывести по нему большую часть своей ударной армии, они сумеют остановить нас, не доходя до Приекуле, как это случилось в Шестилетнюю войну.
– Это было бы скверно, – заметил Орозио.
– О да! – Сабрино кивнул. – Домициано, я с тобой согласен – это единственная их надежда. Но я не думаю, что у них что-то получится. Видел ли ты – видел ли где-нибудь – армию, способную прорвать наш фронт на востоке? Я – нет. Лучшие свои войска они бросили на границу с Альгарве, и теперь на них давят с запада. Они не смогут перебросить большие силы с западного фронта, иначе он рухнет.
– В тылу у них тоже неспокойно, – заметил Орозио. – Народ Ривароли еще не забыл, кому по праву принадлежит их земля.
