Как зачарованные, толпились жители Лондона около громкоговорителей. Не сиделось в домах, — все время из металлических горл неслись потрясающие, сверхъестественные вести.
За все существование Лондона жители его не были взволнованы так, как сейчас. Были войны, пожары, чума и восстания, опустошавшие его около двадцати раз, были величайшие потрясения — но никогда не висело над ним такой фантастической, сверхъестественной тайны, как в этот чудный июльский вечер.
А в десять часов батарея металлических горл проревела:
Совет Обороны составляли: лорд-мэр города Лондона, сер Ричард Финиган, старик чопорный, дородный и важный, — как и подобает быть человеку, имеющему право воспретить въезд в Лондон даже самому королю[2]; представитель военного и морского министерств, генерал лорд Сесиль Пэджет, потомок Ватерлооского героя, лишившегося в этой битве ноги, и сам потерявший в шестнадцатом году у Арраса левую ногу и правый глаз, — красный, весь налитый кровью, брызжущий здоровьем толстяк, и профессор физики политехнического института, унылый, высокий и черный, как галка, доктор Джон Гуденуф, враг теории относительности и ненавистник Эйнштейна, прогремевший своим сочинением — «Мировой эфир, как абсолют».
В последнюю минуту архиепископ кентерберийский потребовал участия в Совете представителя церкви, ибо, по его мнению, в явлении Черного Конуса не исключена возможность божественного начала, а из Франции прилетел представитель военного ведомства, майор Рауль Малуро.
— Джентльмены — начал сэр Финиган, положа руку на колокольчик и торжественным взором обводя присутствующих. — Начнем, джентльмены. Над Европой пронеслось замечательное явление, которое уже приобрело себе имя — Черный Конус, гигантский Черный Конус тьмы! Какие последствия он вызвал, какие бедствия постигли ряд городов — в общем, известно всем. Подробности несущественны. Нам надлежит наметить линию борьбы с загадочным, разрушительным явлением. Слово принадлежит нашему гостю, представителю Франции, майору Малуро.
— Разрешите потом, — сказал майор, щелкнув шпорами.
Сэр Финиган незаметно пожал плечами.
— В таком случае, прошу высказаться представителя церкви, достопочтенного д-ра Патиссона.
Д-р богословия, Вильям Патиссон, ласковый, робкий старичок, откашлялся, из уважения к высокому собранию прикрыв рот рукой, и немного шепелявившим, тихим тенорком начал:
— Когда Иисус Навин остановил солнце, толпы народа взирали на это с величайшим изумлением… Так и сегодня толпы народа взирали на этот Черный Конус.
Генерал Пэджет наклонился к доктору Гуденуфу и сказал топотом:
— Чорта с два тут повзираешь в такой тьме кромешной! У меня до сих пор затылок болит: какой-то бродяга сшиб меня, когда я переходил Патерностер.
— Ваши соображения? — спросил сэр Финиган, обращаясь к д-ру Патиссону и бросая строгий взгляд на генерала.
Д-р Патиссон беспомощно оглянулся кругом, как бы ища поддержки. Генерал неистово потирал затылок, майор Малуро сидел вытянувшись, как на смотру, д-р Гуденуф склонил голову набок и ехидно, как показалось Патиссону, смотрел на него.
— Не будем соблазнять господа бога, раскрывая небесные тайны его! — робко заметил он.
— Сэр Пэджет, слово принадлежит вам! — сказал Финиган.
— Чертовская штука! — оживился генерал. — Замечательная вещь! Если бы армия его величества обладала этой чертовщиной, она бы в два счета расправилась со своими соседями!
Майор Малуро многозначительно крякнул. Генерал смутился и полез в карман за платком.
— М-р Гуденуф — с полувопросом обратился к ученому сэр Ричард. Д-р Гуденуф еще больше склонил голову набок и, смотря сквозь черепаховые очки, напомнил собою какую-то важную, круглоглазую птицу.
«Сейчас клюнет»… — подумал генерал.
— Эфирная теория света Гюйгенса… — начал было д-р Гуденуф, как вдруг дверь кабинета отворилась, и, балансируя в воздухе руками, на цыпочках к сэру Финигану подошел курьер.
