объявляю следующие три дня праздничными во всем городе! Радуйтесь!
В этот раз простонародье на площади хлопало в ладоши дольше и охотнее солдат.
— Да, будет с вами Фос! — проорал Крисп, перекрывая шум.
— Да пребудет Фос с вами, ваше величество! — отвечали ему.
Савиан подошел к нему.
— Вы им понравились, ваше величество, — сказал он негромко, чтобы во всеобщем гаме его мог услышать один император.
Крисп с любопытством глянул на него:
— Не «они вас полюбили»? Большинство сделало бы такой комплимент, пресвятой отец.
— Пусть большинство говорит что хочет и льстит как хочет, — ответил Савиан. — Неужели вам не хочется иметь рядом хоть одного человека, который не приукрашивает правду для ваших ушей?
— Теперь у меня их двое, — ответил Крисп, и когда Савиан поднял брови, осведомился:
— Или Яковизий скончался в последние четверть часа?
Он прекрасно знал, что Яковизий отнюдь не скончался. Если бы севаст мог говорить, он занял бы место на помосте рядом с императором и патриархом.
Савиан склонил голову.
— Не могу поспорить, ваше величество, — ответил он и поднял вторую бровь. — По крайней мере, я не приправляю свои слова ядом перед подачей.
— Ха! Надо бы передать ему ваши слова, чтобы посмотреть, как он будет плеваться желчью. Но благой бог знает, насколько вы правы, а потому я не стану вас выдавать.
— Ваше величество милосердны, — отозвался Савиан, и брови его опять подпрыгнули.
— Тьфу на тебя, — фыркнул Крисп. Император и патриарх лучезарно улыбнулись друг другу.
Крисп повернулся к толпе и поднял руки. Заметив это, толпа на площади Паламы мало-помалу затихла.
— Жители города, солдаты империи, — крикнул император, — парад закончен. Идите же и празднуйте!
Последний, оглушительный крик пронесся над площадью, отражаясь от Векового Камня и стен Амфитеатра. Крисп в последний раз помахал толпе и двинулся к лестнице.
— А как будете праздновать вы, ваше величество? — спросил Савиан ему вслед.
— Ну уж не с таким разгулом, как привык Анфим, — ответил Крисп, обернувшись. — Я всего лишь семейный человек, вернувшийся с войны. Я хочу одного — посмотреть на новорожденного сынишку и повидаться с женой.
Дара отвесила Криспу оплеуху. Он поймал ее за руку, прежде чем она успела отвесить вторую.
— Отпусти, ублюдок! — завизжала она. — Ты думаешь, что как выехал в чисто поле, так и штаны долой?! И с кем — с матерью Мавра! Боже благой, да она тебе в матери годится!
«Вряд ли», — мелькнуло в голове у Криспа, но эту мысль он оставил при себе.
— Ты меня выслушаешь или нет? Пожалуйста, — добавил он с отвращением. Он много думал о результатах прошедшей войны, но ему и в голову не приходило, что слухи о его отношениях с Танилидой так быстро доберутся до города.
— Да что тут слушать, развратник! — Дара попыталась пнуть его в голень. — Ты с ней кувыркался в постели или нет?
— Да, но…
Ответ был прерван пинком в голень — на сей раз удачным.
— Уй-й! — взвыл он.
Боль пробудила в нем гнев. Когда Дара начала визжать снова, он перебил ее:
— Если бы не Танилида, я бы давно сдох, а со мной и вся армия!
— В задницу и тебя, и армию!
— Да почему ты так бесишься? — взорвался Крисп. — Анфим изменял тебе дважды в день — а если мог, то трижды или четырежды, — а ты его годами терпела.
Дара открыла было рот, чтобы оскорбить его еще раз, но заколебалась. Крисп насладился первым мгновением тишины с той минуты, как он вошел в императорские палаты.
— От Анфима я этого и ожидала, — произнесла она чуть мягче, чем до того. — А от тебя — нет. — Крисп ощутил в ее голосе не только гнев, но и боль.
— Я этого тоже от себя не ожидал, — признался он. — Просто мы с Танилидой знали друг друга довольно давно, еще до того, как я попал во дворец.
— Знали? — Теперь остался один гнев. — От этого только хуже. Если ты так по ней скучал, что ж не вызвал к себе, как только засвербило?
— Все было не так, — запротестовал Крисп. — И для начала я ее вовсе не соблазнял, просто… — Чем больше он говорил, тем хуже становилось. Он развел руками, признавая поражение. — Я сделал ошибку. Что я могу сказать? Только то, что подобных ошибок я стараюсь не делать.
Дара не преминула повернуть нож в ране:
— Там, случаем, не завалялись где-нибудь еще с полсотни женщин, которых ты знал прежде? — Потом она снова поколебалась. — Не думаю, что Анфим когда-либо признавал ошибку.
На офицерских совещаниях Крисп научился менять тему, когда чувствовал, что у него не хватает ответов на все вопросы.
— Дара, — попросил он, — могу я посмотреть на своего младшего сына?
Он надеялся, что это смягчит ее. Не получилось. Вместо этого Дара взорвалась вновь:
— Твоего младшего сына? А что ты делал, пока я визжала, точно на дыбе, и маялась, высунув язык, рожая твоего сына? Нет, не отвечай. Я как-нибудь сама догадаюсь.
— Судя по твоему письму, в день рождения Эврипа армия с боями пробивалась через Кубрат. И мы с Танилидой тогда всего лишь ехали рядом. — Что они делали, когда письмо пришло… но об этом Дара не спрашивала.
— Тогда, — горько повторила Дара, вложив в одно слово бездну значения. — У тебя даже хватило наглости прославить ее имя сегодня перед народом.
Крисп поразился, как она только узнала об этом. В городе Видессе быстрее всего распространялись слухи.
— Что бы ты ни думала обо мне и о ней, ее имя заслуживает памяти. Я уже сказал, что без нее ты была бы вдовой.
Дара одарила его долгим холодным расчетливым взглядом.
— Может, оно бы и к лучшему. Я тебя предупреждала — не шути со мной.
Крисп припомнил слова Ризульфа — как, дескать, он сможет заснуть рядом с женой?
— Поосторожнее с такими словами, — предупредил он. — Тебе бы не понравилось обсуждать судьбы империи с Арвашем Черным Плащом.
— Рядом со мной был бы кто-нибудь другой, — ответила она гневно. Гнев заставил ее добавить еще одну фразу:
— И еще может оказаться — это ведь я привела тебя на трон.
— И можешь с него снять, ты это имеешь в виду? Что я ношу корону только потому, что женат на тебе? — Крисп покачал головой. — Два года назад так оно, может, и было. Я разбил Петрония. Я разбил Арваша. Народ привык видеть корону на моей голове и знает, что я справляюсь со своей работой. — Теперь пришла его очередь бросать холодные взгляды. — Так что, если придется, я могу отослать тебя в монастырь, а сам буду развлекаться с кем захочу. Это сойдет мне с рук. Сомневаешься?
— Ты не посмеешь.
— Если придется — еще как посмею. Только не хочу. Если бы наш брак был только браком по расчету… — Подыскивая слова, он вспомнил, что Танилида тоже употребляла это выражение, и покачал головой, словно пытаясь вытряхнуть несвоевременное воспоминание. — Думаю, я мог бы вышвырнуть тебя без угрызений совести. Я мог бы распорядиться об этом еще по пути из Кубрата. Но я вернулся, потому что, лед меня побери, я люблю тебя.
Дара не была готова сдаться или отпустить его с миром.
