Видимо, Маврикс направил свою силу туда, куда указывал прозорливец, ибо тут же ответил:
— Они тоже сейчас исчезнут, как и я. Даже несмотря на несколько капель вина, которые скрасили мое пребывание здесь, северные земли — это совсем не то место, где мне хотелось бы оставаться. Я их покидаю.
Он остановил взгляд своих черных глаз на Джерине.
— Умный человечишка, ты был прав. Существуют вещи поуродливее тебя и тебе подобных. Кто бы мог подумать?
С этими словами он испарился.
Джерин снова обрел дар речи. И первым делом вежливо произнес:
— Благодарю тебя, владыка сладкого винограда, а также желаю тебе всех мыслимых благ.
Затем он обратился к Байтону.
— Прозорливец, могу я задать тебе вопрос? — Не услышав от бога «нет», он продолжил: — Маврикс и вправду очистил северные земли от тех тварей, что так долго обитали под твоим храмом?
Он нервно поежился. Вдруг Маврикс услышит эти слова и вернется в ярости оттого, что в его могуществе усомнились. Но владыка сладкого винограда, очевидно, был настолько рад покинуть северные края навсегда, что ничего не услышал.
Байтон мотнул было головой, но затем принялся за осмотр. А закончив, сказал раздраженно:
— Этот ситонийский божок, пропитанный вином, словно губка, слишком бестолков для того звания, которое носит.
Из его слов Джерин сделал вывод, что где-то в северных землях все еще осталась пара-тройка чудовищ. Он задумался, а не сохранил ли Маврикс жизнь тем детенышам, которых он не стал убивать, и удастся ли ему когда-нибудь это выяснить. Самым смиренным голосом он продолжил:
— Владыка Байтон, не будешь ли ты настолько великодушен, чтобы закончить то, что начал владыка сладкого винограда?
К его ужасу, Байтон помотал головой.
— Нет, я не вижу себя в этой роли. Это задача людей, если они захотят ею заняться. А моя обязанность вернуть Айкос в то состояние, в котором он пребывал, прежде чем землетрясение разрушило мое святилище. Все должно быть так, как было, абсолютно все. Храм восстановится без людского содействия, и Сивилла займет в нем свое законное место, чтобы служить моим орудием на земле.
И он нежно взглянул на Силэтр.
Она перевела взгляд с бога на Джерина и опять взглянула на бога. Потом дрожащим голосом произнесла:
— Но, владыка Байтон, я больше не подхожу для служения тебе в этом ранге. В своем последнем пророчестве ты сам предрек, что я буду осквернена. С тех пор я познала мужские объятия… — Она снова нервно взглянула на Джерина. — И у меня начались месячные. Я больше вам не подхожу.
— Все должно быть так, как было, все, — повторил Байтон. — Если я могу возродить мое святилище из груды камней, неужели ты думаешь, что я не в силах вернуть тебе непорочность? Чтобы ты вновь стала вместилищем моего голоса, а?
Силэтр опустила глаза.
— Я уверена, что тебе это по силам, — пробормотала она.
Джерин отчаянно пытался найти какой-нибудь способ осадить Байтона, но не мог ничего придумать. В отличие от Маврикса бог-прозорливец не казался податливым на провокации, способные вывести его из себя, во всяком случае со стороны человека. Он был гораздо менее чувствителен к земным тревогам, чем владыка сладкого винограда. Лис посмотрел на Силэтр. Конечно, она выберет прежний удел.
Как же иначе? Она была посвящена Байтону с тех пор, как достаточно подросла, а потом, после смерти своей предшественницы, служила в его храме Сивиллой. И очень хотела ею же и остаться. После землетрясения она возмущалась тем, что ее против воли увезли из обители, а когда все же смирилась с этим, то долгое время чуралась чьих-либо прикосновений, в особенности мужских.
Да, она полюбила Джерина, а он — ее, но что означает эта краткая вспышка чувств по сравнению с тем, что ей уготовано дальше? Теперь, когда у нее появился шанс вернуть себе святость, как он мог ее винить за то, что она изберет этот путь?
Правда заключалась в том, что от него теперь ничего не зависело. Если Силэтр вернется в Айкос, это будет для него более страшным ударом, чем потеря Элис. Какие бы чувства он ни испытывал к бывшей жене, она его уж не любила, иначе бы не уехала никуда. Но он знал, что Силэтр по-прежнему любит его, как и он ее тоже. Только уверенность в том, что в Айкосе она будет счастливей, чем с ним, заставляла его держать себя в узде. Но даже несмотря на эту уверенность, ему было тяжело, очень тяжело, почти невыносимо.
Байтон обратил свой прозорливый взор на Силэтр.
— Ты молчишь. Разве ты не польщена, не довольна тем, что все будет восстановлено? Сейчас, когда я говорю с тобой, святилище в Айкосе обретает свою прежнюю форму. Оно ожидает твоего возвращения.
— Конечно, я польщена, владыка Байтон, — ответила она очень тихо. — А вот довольна ли я… Господин, в силах ли ты увидеть не только то, что будет, но и то, что могло бы быть?
На мгновение Байтон показался Джерину каменной колонной, совершенно ушедшей в себя. Затем прозорливец снова принял человеческое обличье.
— Даже для меня, бога, это трудно, — ответил он встревоженно. — Столько ответвлений от истинного пути, от которых, в свою очередь, отходят другие, что чем глубже в них удаляться, тем легче там заблудиться. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что мне хотелось бы, чтобы ты взглянул на оба пути, которые я могла бы избрать, — ответила Силэтр. — Ты — мой повелитель. Если ты пожелаешь, твоя воля будет исполнена. Как могу я, чья жизнь быстротечна и мимолетна, противиться тебе? Но…
Она не стала продолжать. Даже мысль о том, чтобы отклонить предложение бога, требовала особенной храбрости, а ее сейчас, кажется, покинуло и то мужество, которое помогло ей ему прекословить.
Однако ее слова поселили в душе Джерина надежду, столь же безумную, как и его недавнее отчаяние.
Голова Байтона вновь начала свое самостоятельное вращение. На этот раз она не просто вертелась, а стала какой-то туманной, так что Джерин мог видеть сквозь нее дальнюю стену лачуги. Прозорливец отсутствовал довольно долго. Время от времени он даже вообще исчезал. Его внезапное появление заставило Джерина вздрогнуть.
— Ты можешь жить, как захочешь, — сказал бог, обращаясь к Силэтр. — Моя Сивилла — невеста, а не служанка. Я выберу другую, ту, что захочет ввериться мне. Я не скажу тебе, какие последствия повлечет за собой твой выбор, но дам напутствие: в любом случае постарайся прожить достойную жизнь. Одно предупреждение — для смертных не существует понятия непреходящего счастья.
— Я знаю, владыка Байтон. И от души тебя благодарю. Я постараюсь не уронить себя.
Силэтр собралась было пасть ниц перед богом, но Байтон исчез раньше, чем ее колени коснулись земли. Она, Джерин и Райвин в изумлении уставились друг на друга.
— Кажется, мы выиграли, — произнес Джерин таким глухим и хриплым голосом, что сам не поверил себе.
Затем он вспомнил о более важной вещи и повернулся к Силэтр:
— Спасибо тебе. Я… я буду очень стараться. Ты никогда не пожалеешь, что предпочла меня… меня…
Такое случалось с ним крайне редко, он не мог подыскать нужных слов. Ладно, она ведь и сама знает, от чего отказалась. Наконец он сипло выговорил:
— Я люблю тебя.
— Я это заметила, — сказала она и улыбнулась, увидев ошеломленное выражение его лица. — Поэтому-то я и предпочла остаться с тобой. Ты меня любишь, тогда как для Байтона я была всего лишь… ах, нет, не орудием, а скорее чем-то вроде любимой игрушки. Теперь, когда я познала большее, мне этого недостаточно.
