Ванаи покраснела; на бледной — куда бледней, чем у Эалстана, — коже румянец был легко заметен. Она знала, почему юноша отправился в Ойнгестун.
— Но что ты будешь делать дальше? — спросила она. — Денег у тебя не может быть много.
— Больше, чем ты думаешь, — похвастался он. — И я подрабатывал на поденных: брался за что угодно, лишь бы запасы в кошеле не тратить так быстро.
Сын счетовода, он понимал, что доходы должны за расходами поспевать.
— Ладно. Хорошо. — Ванаи кивнула; все же в глубине души она была весьма практична. Потом девушка повторила свой вопрос: — Так что ты будешь делать дальше?
Эалстан знал, что
— Если хочешь, — промолвил он, — можем отправиться вместе в Эофорвик. Сколько я слышал, там больше смешанных пар, чем во всем остальном Фортвеге вместе взятом.
Ванаи снова покраснела.
— Может, до войны так оно и было — собственно, я знаю, что до войны так и было, — поправилась она. — Но сейчас, при альгарвейцах… Ты правда готов пойти на такое?
— Зачем бы иначе я притащился в Ойнгестун? — изумился Эалстан.
Ванаи пробормотала что-то неслышно, глядя на свои ботинки.
— Ты не сказала ничего про деда, — заметил юноша, — а раньше все время о нем поминала.
— Да, — устало ответила Ванаи, — я ничего не сказала про деда. Мне кажется, я уже сказала о нем все, что можно сказать, и сделала для него все, что можно было сделать. Он, во всяком случае, сказал обо мне все, что можно.
Она стиснула зубы. Эалстану казалось прежде, что девушка старше его примерно на год, но сейчас лицо ее внезапно стало очень взрослым и неожиданно суровым. Юноша хотел было осведомться, что же такого сказал о внучке старик Бривибас, но пригляделся к Ванаи повнимательней и раздумал.
— Ты пойдешь со мной? — спросил он.
Девушка нервно рассмеялась.
— Мы встречаемся в четвертый раз. Мы провели вместе не больше нескольких часов и обменялись несколькими письмами. И ты просишь меня ради этого оставить все, что я знала в жизни, и отправиться с тобой в город, которого мы оба никогда в жизни не видели?
Эалстан зажмурился от мучительного стыда. Все-таки его занесло. Настоящая жизнь сильно отличается от той, что описывают авторы сентиментальных романов.
— Ну я… — начал он, ковыряя мостовую носком башмака.
— Конечно, я пойду с тобой! — перебила его Ванаи. — Клянусь силами горними — силами, что слепы и глухи к страданиям кауниан, — что еще со мной может случиться худшего, чем я уже пережила здесь?
Эалстан понял, что не знает и половины о том, как жила девушка в Ойнгестуне. И вновь сообразил, что расспрашивать об этом сейчас будет неразумно. Кроме того, от изумления и радости он забыл обо всех вопросах.
— Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое, — промолвил он. — Никогда.
К изумлению юноши, лицо Ванаи исказилось. Девушка прикусила губу, явно сдерживая слезы.
— Никто еще не говорил мне такого, — прошептала она.
— Да? — Эалстан изумленно покачал головой. — Ну тогда куча народу — полные олухи, вот что я скажу. — И, заметив, что девушка расстроилась еще сильней, сменил тему: — С твоим дедом ничего не случится, если ты его оставишь?
— Надеюсь, — ответила Ванаи. — Несмотря на все, что было, надеюсь. Но рыжики могут схватить меня по дороге в Эофорвик с тем же успехом, что и его в собственном доме. И я ничего не могу с этим поделать. Я смогла избавить его от дорожных работ, где он умер бы от непосильного труда, но эти дни прошли.
— А как ты заставила альгарвейцев отпустить его из дорожной бригады? — поинтересовался Эалстан.
— Я смогла, — повторила девушка и больше ничего не ответила.
Лицо ее вновь помрачнело, замкнулось. Эалстан попытался представить себе — как именно, и тут же пожалел об этом. Больше он вопросов не задавал, и Ванаи слегка расслабилась.
Теперь уже она попыталась рассеять напряжение:
— Как мы попадем в Эофорвик? Едва ли нас пустят вместе на становой караван… да я бы побоялась на нем ехать. Альгарвейцы запросто могут остановить состав и забрать всех, у кого светлые волосы.
Эалстан кивнул.
— Я тоже думаю, что ехать по становой жиле слишком опасно. Остается идти пешком — разве что по дороге мы найдем попутную подводу. — Он поморщился. — Если нас возьмут на нее обоих.
— Едва ли, — коротко ответила Ванаи, и юноша снова кивнул. — Я отнесу лекарство деду и прихвачу теплый плащ и башмаки покрепче. — Девушка вздохнула. — Оставлю ему записку, а то подумает еще, что меня альгарвейцы забрали. Придется ему кое-чему научиться, но он справится, думаю. Дед не дурак, хотя и болван. Подожди меня здесь. Я скоро.
Она убежала. Эалстан не стал ждать на улице, а поднялся в свою комнатушку, собрал в мешок скудные пожитки и вернулся к аптеке. Ванаи, как и обещала, примчалась через пару минут — в теплой накидке и с узелком за плечами.
— Пойдем, — промолвил Эалстан, и бок об бок они двинулись прочь из Ойнгестуна, направляясь на восток.
Едва рощица седых олив скрыла от них деревню, как молодые люди шли уже рука об руку. Когда мимо проехал фортвежец на муле, они поспешно отшатнулись друг от друга, но вскоре сблизились опять, а чуть погодя — принялись целоваться. Очень скоро они свернули с дороги в другую рощицу, погуще. Особенного уединения она не сулила, но молодым людям хватило и того. Когда они вернулись на дорогу, у обоих на физиономиях сияли глупые улыбки. Эалстан понимал, что радоваться особенно нечему, но думать об этом не хотелось. В конце концов, ему было всего семнадцать лет.
Глава 13
Через полтора года после начала альгарвейской оккупации Приекуле была серым, печальным городом. Краста все еще часто выезжала из городского поместья, чтобы пройтись по магазинам и кофейням в центре города, но удовольствия ей эти прогулки приносили все меньше и меньше.
Кухня в ресторациях становилась все хуже: порой маркизе довольно было лишь повести носиком на крыльце, чтобы, горделиво вскинув голову, удалиться. У ювелиров новые украшения не появлялись. А уж мода… В те времена, когда между Валмиерой и Альгарве был мир, она порою надевала юбки, но после начала войны — только брюки, это традиционное подобающее истинным каунианам одеяние. Ныне, однако, все больше и больше портных выставляли в витринах женские юбки и мужские килты. Краста встречала знакомых, одетых подобным образом. Но себя заставить надеть юбку она не могла.
Миновав очередную подобную витрину на бульваре Всадников, маркиза сердито прибавила шагу: высокая, стройная, надменная.
— Яростная контратака альгарвейцев в Ункерланте! — орал разносчик газет. — Читайте, читайте!
Краста решительно промчалась мимо. Ункерлант не занимал ее ни капли. С ее точки зрения, дальний запад континента мог бы с тем же успехом находиться на дальней стороне луны (как, правду сказать, и весь остальной мир за окраинами Приекуле). Она, конечно, удивлялась слегка, что альгарвейцы не раздавили еще очередного противника, как сокрушали всех прежних. Но подробности боев ее не интересовали вовсе.
Несколько дней спустя на том же самом месте она задержалась, приглядываясь к намалеванным на
