там солдаты были вынуждены отступить. Но стоило им оставить позицию, как ее тут же заняли стремящиеся добить врага альгарвейцы. Мундиры хозяев хутора сменились на килты.
— Мой маршал! — закричал молоденький капитан. — Уносите ноги! Мы будем удерживать их, пока вы не уйдете!
Ункерлантцы предприняли еще одну безумную попытку к наступлению. Одному из солдат повезло: он сразил вражеского бегемота выстрелом из жезла прямо в глаз. В придачу, упав, зверь задавил двух ехавших на нем солдат.
Капитан был прав: если сматываться отсюда, то делать это следовало немедленно. Отдав честь прикрывавшим его отход солдатам, маршал вскочил на лошадь и поскакал на запад. Вслед за ним полетели выпущенные с бегемотов ядра. Два из них разорвались почти перед носом его коня, но только испугали, а не ранили животное.
И вновь пошли в атаку альгарвейские драконы. И вновь небо принадлежало только им. Одинокий всадник их, к счастью, не интересовал, они стремились накрыть большие группы солдат, единорогов и лошадей. По дороге из Вирдума Ратарь успел убедиться в эффективности подобной тактики, теперь же, отступая с ункерлантской армией, он получил новый, свежий опыт, и настроения его это не улучшило.
Альгарвейцы буквально наступали на пятки. Что в чужих странах, что здесь они двигались со скоростью рейсового каравана. И все с этим смирялись. Все, кроме того мальчишки-капитана. Но и на позициях, которые еще только предстояло отстаивать, уже командовал такой же сопливый офицер, прикрывающий телами своих солдат отход остальных. И его солдаты повиновались приказу, прекрасно понимая, что долго им не продержаться.
Это крайний юг, тьма опустится позже. Еще один крошечный шаг навстречу лету, и лето не наступит никогда.
Когда наконец пали сумерки, маршал Ратарь уютно свернулся калачиком в каком-то окопчике и заснул чутким сном раненого зверя. Альгарвейцы не успели продвинуться настолько быстро, чтобы взять его в плен спящим. Не стоило особо дивиться и тому, что никто не свел его лошадь, привязанную к ближайшему кусту. Вскочив на коня, он помчался дальше, на запад.
И прямо на коне въехал в штаб обороны. Генерал Ортвин приветствовал его радостным воплем:
— Силы горние хранили вас, маршал! Нам пора как можно скорее убираться отсюда. Мы не в силах устоять против рыжиков. Они перешли Клаген. А теперь я обязан вам срочно передать, что вам приказано передислоцироваться в Котбус.
— Что? — взорвался маршал. — Почему?
Лишь спустя много лет он признался себе в том, что вовсе не желал бы услышать ответ на этот вопрос.
Но желал или нет, ответ он получил тут же.
— Я скажу вам, почему, — кисло улыбнулся Ортвин. — Дёнки всадили нам нож в спину. В этом все и дело. Они развязали войну на дальнем западе.
Глава 2
После долгого сидения на острове Обуда перевод в горы Эльсунг — на границу между Дьёндьёшем и Ункерлантом — Иштван воспринял почти как возвращение домой. Да и что говорить — он родился и вырос в долине, расстилавшейся всего-то милях в двустах от той горной тропы, по которой он сейчас поднимался. Иштван почесал запущенную щетину и ухмыльнулся: звезды небесные! — да теперь он может отпроситься в увольнение
— Шевелите копытами, вы, вшивые козлы! — велел он своим людям. — Звезды никогда не осквернят свой взгляд грудой еле ползущего бесполезного хлама!
— Помилосердствуйте, сержант, — тяжело дыша, пробормотал Соньи. — Ведь там, на Обуде, вы были таким же солдатом, как и мы.
Рука Иштвана сама потянулась к белой полоске на воротнике. Да уж, там, на острове, ему основательно досталось от сержанта Йокаи. Пока еще он не приобрел его жестокости, но все же теперь, получив за хорошую службу повышение, начинал понимать, почему сержант никогда не давал им спуска.
— Тогда сапог был надет не на ту ногу, — прошипел он в ответ. — А теперь он там, где полагается! Так что пошевеливайся!
— Никак в толк не возьму, отчего вы так беспокоитесь, сержант! — вдруг изрек тощий очкарик Кун. Вот уж кто совсем не изменился за время службы — все такой же занудный спорщик. Говоря, он так широко всплеснул руками, что чуть не спихнул Иштвана с горной тропы. — Да по мне тут на многие мили нет ни одного ункерлантца!
— Я беспокоюсь потому, что это моя работа, — разъяснил Иштван. — Мы слишком легко продвигаемся вперед: эти грязные козоеды все помчались к восточным границам. Давай, шевели копытами, равняйся на Соньи! Надо захватить побольше, пока еще дают.
Даже бывшему ученику мага возразить на это было нечего. И он продолжал упрямо тащиться вперед вместе с Иштваном, вместе с отрядом, вместе с полком, вместе с табунами лошадей и мулов. Иштван мечтал о караванах, но становых жил в этой презираемой звездами стране было всего несколько, и те уже давно остались позади. В эти дикие места и колдуны-то на разведку новых жил едва ли когда забредали. Никому они здесь прежде не были нужны.
Соньи ухмыльнулся и подмигнул Куну и остальным ребятам из отряда, набранном в основном из жителей долин и обитателей островов Балатон.
— Хоть тут кругом нет ни одного ункера, все равно держите ухо востро! Неровен час, вас схватит за задницу и утащит к себе какая-нибудь горная обезьяна!
Кун бросил на него острый взгляд поверх очков и парировал:
— Я вижу здесь лишь одну горную обезьяну — тебя!
— О нет, ты их еще не видел, Кун, — подхватил шутку Соньи Иштван. — Ты их еще не видел, а вот они тебя уже отлично видят!
— Ха! — Кун спихнул с тропы осколок камня. — Раз этих проклятых тварей нет ни в одном зверинце, я ни в жисть в них не поверю! Бьюсь об заклад, что девять из десяти историй о них — бабушкины сказки. Морочьте головы другим дуракам, а меня, — он постучал по своей хилой груди, — на мякине не проведешь!
— Думай как хочешь, — пожал плечами Иштван. — Только еще бабушки говорят, что тот, кто считает других дураками, сам наипервейший дурак и есть.
Кун злобно пнул еще один камень, но сержант оставил его выходку без внимания. Его глаза внимательно разглядывали нависающие над тропой утесы — за ними вполне могли прятаться горные гамадрилы и следить за их отрядом. Годы, нет, столетия тому назад люди выселили этих тварей из теплых долин и загнали на эти заледеневшие высоты. И людей они с тех пор ненавидели и опасались. Но это вовсе не значило, что они не могут напасть на отряд, просто они хорошо умели выбирать место атаки.
Один из новичков в отряде, широкоплечий Каничаи, заметил:
— Один мудрец меня как-то битых два часа убалтывал, что горные гамадрилы — это и не гамадрилы вовсе, то есть они совсем не такие, как обезьяны в джунглях. И еще он говорил, что вести себя с ними нужно как с людьми, но только о-о-чень тупыми.
Солдаты приняли его заявление как шутку и на протяжении следующих нескольких миль пути вовсю веселились на эту тему: у каждого нашелся свой кандидат, который соображал как горная обезьяна, — от друзей и знакомых до конунга Свеммеля и большинства ункерлантцев.
— А мы-то чем лучше? — вдруг ни с того ни с сего взорвался Соньи. — Будь у нас ума побольше, смог ли нам хоть кто-нибудь приказать ползать по этим проклятым горам?
— Э нет, погоди, — возразил Каничаи. — Мы стали воинами по воле звезд. И потому делаем то, что нам надобно делать.
