На суше становой караван висел на определенном расстоянии над землей, а земля — она в принципе ровная. А вот поверхность моря — нет. Особенно в южных широтах. Как и остальные суда лагоанского флота, «Неумолимый» вытягивал из становой жилы необходимое количество магической силы, чтобы двигаться вдоль нее, но едва ли смог бы высосать достаточно, чтобы удержаться в равновесии в то время, когда море под ним беснуется.
Потирая голень — он здорово приложился об окованный железом край койки, — Фернао вышел из каюты. В тесном помещении он чувствовал себя точно в клетке. Если с «Неумолимым» что-нибудь случится, его пассажиры пойдут ко дну, даже не узнав, что именно. «А если ты поднимешься на палубу, — подначивал внутренний голос, — то будешь точно знать, отчего потонул. Так лучше будет?»
В каком-то смысле — лучше. Вдоль коридоров и трапов тянулись поручни — как раз на случай волнения на море, — и Фернао цеплялся за них со всей силы. Иначе разбитым коленом дело не обошлось бы.
Когда чародей вышел на палубу, в лицо ему тут же ударил мокрый снег. Занятые своими делами матросы беззаботно сновали вокруг, словно корабль стоял на якоре в сетубальском порту. Фернао позавидовал их непринужденной ловкости, не отпуская, впрочем, поручней. Буря выла голодным волком.
Подошел капитан Фрагозо, вышагивая по кренящейся палубе с той же легкостью, что и простые моряки.
— Прекрасное утро, ваше волшебство! — весело крикнул он. — Просто прекрасное!
Дождя со снегом он словно не замечал.
— Как скажете! — отозвался Фернао, пытаясь перекричать шквалистый ветер. — Но должен заметить, капитан, от меня его очарование ускользает!
— Да ну? Правда? — Шляпа Фрагозо крепилась ремешком, туго затянутым на подбородке. И все равно ветер ее едва не унес. Нахлобучив головной убор покрепче, капитан продолжил: — Если хотите, могу поведать, чем оно прекрасно!
— Будьте так любезны! — гаркнул маг.
— Буду-буду, не волнуйтесь! — отозвался по-прежнему веселый Фрагозо. — Нынче прекрасное утро, потому что в глухой час прошлой ночи мы проплыли мимо Сибиу — ближе некуда — и альгарвейцы нас не заметили. Если уж это не прекрасно, то я и не знаю, что вам еще надо.
— А-а, — протянул Фернао и кивнул. — Вы правы, капитан. Утро прекрасное. Правда, альгарвейцы вряд ли нас высматривали очень старательно, поскольку ни один здравомыслящий человек в такую бурю не покинет порта. Я, во всяком случае, рассудил бы именно так.
— Что ж, такова жизнь, — ответил капитан Фрагозо. — Но если б нас засекли, было бы худо. Вот что плохо с нынешними становыми судами: свернуть можно только на перекрестках жил. Если дракону вздумается забросать нас ядрами, нам это вовсе не понравится, доложу я.
Фернао при этой мысли передернуло. Он и раньше дрожал — от холода, — но это другое дело. Глядя на быстро летящие по небу темные тучи, он заметил:
— Вряд ли и драколетчикам понравится вылетать на задание в такую погоду.
— Что-то в этом есть, сударь, — заметил Фрагозо. Волна ударила «Неумолимый» в борт, окатив чародея и капитана с ног до головы. Фернао вздрогнул и выругался. Фрагозо же только отряхнулся. — Такая у меня служба, сударь! Такая служба!
— Обморожения и грудную лихорадку она тоже включает?! — Но тут Фернао пришла в голову другая мысль: — Мы-то, может, и одолеем дорогу на юг, капитан. Ошарашим противника. — Он и сам был ошарашен, узнав, что экспедиционный корпус отправляется посреди зимы, так что альгарвейцы удивятся не меньше. — Но сохранить экспедицию в тайне, когда окажемся на южном континенте, мы не сможем! Если нам потребуются подкрепления, солдаты Мезенцио будут настороже.
— Понял, к чему вы ведете. — Фрагозо пожал плечами. — Что же, справимся как-нибудь.
Следовало понимать, что вопросом подкреплений никто в штабе и адмиралтействе всерьез не озаботился. Фернао надеялся на лучшее, но не особенно огорчился.
Из вороньего гнезда на единственной декоративной мачте «Неумолимого» донесся пронзительный вопль дозорного:
— Лед! По левому борту лед!
В этом Фернао тоже надеялся на лучшее, надеялся — но не ожидал особенно. Когда отправляешься на Землю обитателей льдов посреди зимы, трудно хоть раз не наткнуться на айсберг. Однако флот еще не забрался так далеко на юг, чтобы уже встретить дрейфующие льды. «Просто везунчики», — ехидно подумал чародей.
Фрагозо нагнулся к переговорной трубе, приказывая чародеям, тянувшим энергию из становой жилы, остановить корабль, чтобы пропустить айсберг впереди. Потом по другой трубе связался с кристалломантом:
— Предупреди флот о том, что мы видели, и пусть сбавят ход, чтобы нас не протаранить!
Фернао поспешил на нос, чтобы приглядеться к ледяной горе поближе. Ему и прежде доводилось видеть айсберги, однако они по-прежнему завораживали его. Огромная, намного превосходившая размерами становой крейсер глыба льда, беззвучно проплывавшая мимо, выглядела как фантастический мираж. Однако гора не просто существовала, она могла сокрушить стальные борта «Неумолимого», словно яичную скорлупку. Корабль сбавил ход, и Фернао вспомнилось некстати, что говорил капитан Фрагозо о становых судах: они не в силах свернуть с курса.
Все ближе и ближе подплывала ледяная гора, подрагивая слегка на бушующих волнах. Фернао вцепился в поручень изо всех сил. Айсберг прошел мимо борта так близко, что чародей мог разглядеть чайку — а может, буревестника, — что разгуливала по ледяному пол беззаботно, как человек по бульвару Королей в Сетубале. Если корабль натолкнется на айсберг, чайка улетит прочь. А вот морякам повезет меньше. Как и самому Фернао.
— Прошли! — торжествующе заорал дозорный.
И действительно, Фернао повернулся направо — к штирборту, напомнил он себе, — чтобы проводить ледяную глыбу взглядом. От борта ее отделяло не больше полусотни шагов. Сколько еще айсбергов, задумался чародей, придется миновать флоту, прежде чем транспортные корабли причалят к краю ледового поля, что нарастало каждую зиму у берегов полярного континента, и понадеялся, что ответ на этот вопрос не придется выкупать у моря кровью.
Следующей ночью один из кораблей действительно натолкнулся на айсберг. Силой удара крейсер отнесло далеко от становой жилы, и тот застыл бездвижно, в то время как остальные корабли не в силах были прийти ему на помощь. Пострадавшим пришлось спускать на воду спасательные шлюпки. Если им удастся под парусом, на веслах или по течению добраться до другой становой жилы, матросы на них, быть может, останутся в живых. Если нет… Фернао скривился молча.
— Скоро ли мы прибудем на Землю обитателей льдов? — спросил он следующим утром за завтраком.
Столы и лавки в офицерской столовой были подвешены на шарнирах, чтобы овсянка, копченое мясо и вино не разлетались по сторонам.
Командор Диниш командовал бортовыми ядрометами «Неумолимого».
— Завтра утром, если все пойдет нормально, — ответил он, набивая рот овсянкой. Качка на него словно не действовала. — Если натолкнемся на ледовое поле — несколько позднее.
Фернао завидовал его оптимизму. А еще больше — крепкому желудку, потому что кишки чародея пребывали в неуверенности — то ли забиться в пятки, то ли по-пластунски лезть в глотку. С мрачным упрямством волшебник дожевал овсянку и ломоть окорока. В королевском флоте Лагоаша считалось, очевидно, что от скверного прокорма моряки звереют. Но по сравнению с тем, что ждало их на южном континенте…
— Вы когда-нибудь вареную верблюжатину ели? — с тоской поинтересовался он у Диниша.
— Нет, ваше волшебство, не приходилось, — ответил офицер. — Правда, мне и на берег сходить не придется, так что я вынужден буду обойтись без этого лакомства.
— Ну ладно, — отозвался Фернао. Он совсем забыл об этом.
Несчастье, как известно, любит товарищей, а чародею предстояло мучиться в одиночку. Впрочем,
