Дарен был озабочен другим:
— Что мы станем делать, если боги гради, в конце концов, одолеют Бейверса и подземных богов?
Джерин положил руку на плечо сына.
— Теперь, увидев, насколько могущественным, когда захочет, может быть Бейверс, я уже не так об этом тревожусь. Даже если Волдар возьмет над ним верх, она не сумеет его уничтожить. Будь по-другому, она бы уже это сделала. А если она все-таки победит, что ж, тогда мы сумеем разбудить каких-нибудь других спящих элабонских богов на борьбу с ней и ее соратниками. Бейверс объяснит им, что от этой битвы они не вправе отказываться.
— Да, это заставит их быть ближе к миру, чем во все то время, что я себя помню, если ты понимаешь, о чем я, — сказал. Дарен.
— Я тоже так думаю, — признался Лис. — И мне не слишком нравится подобная перспектива, ведь перед мощью божественных сил наши собственные выглядят ничтожными. Но если это случится, что ж, так тому и быть. Мы же постараемся извлечь из этого максимальную выгоду. Так или иначе, я думаю, что мы справимся.
—
Помня себя в том возрасте, когда едва начинает пробиваться растительность на лице, Джерин понимал, насколько ценна эта поправка. В пору возмужания редкие юноши одобряют, причем столь искренне, действия своих отцов.
Дарен между тем продолжал:
— Ты всегда умел находить выход из трудных ситуаций.
«Хотелось бы мне, чтобы меня запомнили именно таким?» — спросил себя Джерин. Он повертел слова сына в своем сознании. «Он всегда находил выход из трудных ситуаций». Конечно, герою баллад, исполняемых менестрелями, это определение вряд ли пришлось бы по вкусу. Или пришлось бы? Джерин и сам уже сделался героем нескольких песенных циклов, однако тот Лис, которого славили барды, мало походил на того, что жил внутри Джерина. «Он всегда находил выход из трудных ситуаций». Что ж, бывает и хуже.
— Когда мы вернемся в Лисью крепость, мама будет очень гордиться, — сказал Дарен.
Несомненно, он прав. И, разумеется, имеет в виду Силэтр. Он знает, что не она его родила, но едва ли об этом задумывается. Насколько мог судить Джерин, он уже не помнит Элис. В отличие от отца. Лис вдруг подумал, а жива ли она? Если да, то ему хотелось бы знать, что бы она сказала, услышав, что ее бывшего мужа величают теперь королем. Губы его скривились. Нет смысла думать об этом. Он никогда этого не узнает.
А раз не узнает, то следует обратиться к насущным заботам. Лис сделал усилие, прогнав прочь ненужные мысли, и сказал:
— Меня не слишком-то волнует, что подумает обо мне Силэтр. Она меня любит независимо от того, король я или кто-то еще. Однако когда мы вернемся в поместье Адиатануса, мне бы хотелось посмотреть, как остальные трокмуа отнесутся к этому титулу.
— Что ты станешь делать, если они его отвергнут? — спросил Дарен.
— Не знаю. — Джерин искоса взглянул на сына. — Может, вступлю с ними в войну.
— Я уже достаточно навоевался в последнее время, — вдруг выпалил Дарен.
— О, ты взрослеешь, сынок, — сказал Джерин. — Ты взрослеешь.
— Теперь предоставь все мне, — сказал Адиатанус, когда они вознамерились переправиться через Вениен.
Джерин громко рассмеялся.
— Я еще не настолько стар, чтобы предоставлять все кому бы то ни было, кроме себя самого.
— Я уже признал тебя королем, — сказал вождь трокмуа с некоторым раздражением. — Неужели ты думаешь, что я пойду на попятный теперь, когда вокруг меня так и кишат твои южане, в основном неказистые, да и порядочные грубияны к тому же?
— По правде сказать, я не знаю, на что ты способен, — ответил Джерин.
Как он и надеялся, Адиатанус воспринял дань его хитрости как комплимент. Лесной разбойник хлопнул своего возницу по спине. Тот погнал лошадей вперед. Они помчались через реку по броду, поднимая копытами и колесами колесницы фонтаны сверкающих на солнце брызг.
— Ты ведь не хочешь отпустить его чересчур далеко, иначе кто знает, что он там намелет? — спросил Вэн. Но не успел он это сказать, как Дарен уже подхлестнул лошадей, гоня их через Вениен сразу за Адиатанусом и в той же манере. — А ведь отличный у тебя паренек.
— А то, — подтвердил Джерин, и чужеземец расхохотался, а Дарен, стоя впереди их обоих, заметно расправил плечи.
Трокмуа, работавшие на полях, осыпали вопросами возвращающихся соплеменников. Победные кличи, которые те издавали в ответ, заставляли их приветствовать победителей еще громче. Каждый раз, проезжая мимо людских скоплений, Адиатанус объявлял:
— Приходите в крепость, и я сообщу вам нечто более ценное, чем весть о победе.
Вообще-то в крепость он никого не пустил, а собрал и своих людей, и воинов-элабонцев на деревенской площади перед замком. Обладая природной склонностью к театральности, как и любой хороший властитель, он дал время толпе собраться и погудеть. Девушки-служанки приносили из крепости эль и наливали полные черпаки каждому, кто пожелает.
Решив, что подходящий момент настал, трокмэ взобрался на большой пень и воскликнул:
— Гради разгромлены, можете не сомневаться. Их мерзкие боги все еще заняты потасовкой, а сами они отброшены вплоть до океана.
Эти слова вызвали океан восторженных возгласов. Адиатанус наклонился, втащил на пень Джерина и, поставив его рядом с собой, продолжил:
— Вот этот южанин имеет ко всему этому некоторое отношение… совсем небольшое, можно сказать.
Джерин понимал, что преуменьшения в ораторском искусстве трокмуа порой дают больший эффект, чем преувеличения. Понимали это и слушатели, радостно приветствовавшие Лиса. Адиатанус тем временем увлекся развитием темы:
— И я хочу вам сообщить, что больше не являюсь вассалом принца Севера.
Эти слова тоже вызвали восторженные возгласы, но другого характера. Радовались трокмуа, отчаянно желающие освободиться от любого вида феодальной зависимости. Лис уже начал было подозревать, что Адиатанус все-таки решил обвести его вокруг пальца. Но тут трокмэ прокричал:
— Нет, теперь я вассал Джерина Лиса, короля Севера, каковым я нарек его сам по моей собственной воле.
На мгновение воцарилась полная тишина: трокмуа пытались разобраться в услышанном и понять, что это означает. Затем они вместе с элабонскими вассалами Джерина радостно заулюлюкали — и еще громче, чем прежде. Адиатанус толкнул Лиса в бок. Сделав полшага вперед (целый шаг привел бы к падению), Джерин сказал:
— Я постараюсь быть хорошим королем, справедливым королем для всех. Для элабонцев и для трокмуа в равной мере. Но если кто-либо, будь то элабонец или трокмуа, попытается обмануть меня, пусть после не обижается. Договорились?
— Да! — прогремело в ответ.
Лис подозревал, что многие тут радуются освобождению от засилья гради гораздо больше, чем его возвышению, но ничуть не был огорчен этим фактом. Без него они бы не получили свободы. Он даже радовался, что им хватило здравого смысла понять это, по крайней мере, на какое-то время.
Он спрыгнул с пня. Очень миловидная девушка-трокмэ с золотисто-рыжими волосами подала ему черпак эля. Он выпил.
Возвращая черпак, он заметил, какие ярко-синие у нее глаза, какие влажные манящие губы, как ладно обтягивает льняная туника ее упругие молодые груди. Предполагалось, что так и должно было быть. Мурлыкающим голосом разносчица эля спросила:
— Король, значит, да? Интересно, каково это — спать с королем?
