лица, она не догадывалась, что у нее есть соперница, возможно гораздо более опасная, чем любая женщина, какой бы красивой и страстной та ни была. Тяга к знаниям. Джерин слегка улыбнулся. Если молодая воительница до сих пор этого не поняла, то вскоре ее ждет сюрприз.
Но Дагреф задал хороший вопрос, и он постарался ответить на него как можно более полно:
— Если империя предпримет еще одну попытку нас завоевать, тогда путешествие за Хай Керс тебе не очень-то светит. Однако восстание в Ситонии и отпор, который мы дали южанам, вполне могут заставить их хорошенько задуматься. Я полагаю, так все и выйдет. Кребиг Первый, может, никогда и не признает нашу с Араджисом суверенность, но вряд ли он попробует снова сунуться к нам.
Оба сына обдумали его слова. Дарен спросил:
— А чего ты теперь ждешь от Араджиса?
— Надеюсь, что какое-то время он будет зализывать раны, — отвечал Джерин. — У него их предостаточно. Кроме того, теперь многие его вассалы со мной познакомились и убедились, что человеку вовсе не обязательно быть сукиным сыном с бронзовым задом, чтобы стоять выше всех. Если кто-то из этих баронов взбунтуется или если крепостные Араджиса решат, что из них выжаты последние соки, тогда Лучник столкнется с теми же трудностями, что и Кребиг.
— А ты ужасно расстроишься, узнав о том, и восплачешь, не правда ли? — протрубил с нарочитой гнусавостью Вэн, зажав пальцем ноздрю.
— Разумеется, — в тон ему отозвался Джерин. — Буду рыдать, пока у меня не опухнут глаза.
И он надрывно всхлипнул, вызвав всеобщий смех.
Спустя какое-то время, после жареной баранины, свежеиспеченного хлеба, ягодных пирогов и множества кувшинов эля, Дарен сделал знак Джерину, призывая его выйти из главной залы во двор, ограниченный стенами крепости и самим замком. Уже стемнело. Средней толщины полумесяц Тайваз висел в юго-западном секторе небосклона. Румяная Эллеб, едва перевалившая за последнюю четверть, посверкивала на юге. Бледная Нотос, почти полная, шла по дуге вверх на востоке. Мэт должна была появиться не раньше чем через пару часов.
— Жаль, что ты так мало узнал о моей матери. Лучше бы ты узнал побольше или вообще ничего, — сказал Дарен.
— Понимаю, — ответил Джерин, кладя руку ему на плечо. — Но мы делаем то, что можем, а не то, что нам хотелось бы. Я не ожидал, что вообще ее встречу. Я даже не узнал ее, пока она не заговорила… как и она меня.
Он хотел было добавить: «Может, она еще объявится», но решил, что эта фраза принесет больше зла, чем добра. Дарен, несомненно, тоже об этом подумал, но пропасть между мыслями и словами была в этот раз широка и бездонна.
— Теперь я жалею, что не поехал с тобой, — сказал после паузы Дарен.
— Может, это даже и к лучшему, что тебя не было там. За двадцать лет мы все очень изменились. В последний раз, когда твоя мать тебя видела, ты оставлял подарочки на полу.
Лис явно лукавил. Дело не в возрастных изменениях. Дело в потенциальной опасности Элис, могущей попытаться рассорить Дарена с ним. Могущей, но способной ли достичь в том успеха? Этого он не знал по- прежнему и по-прежнему не хотел проверять.
— Я, разумеется, изменился, — сказал Дарен. — Моя мать тоже наверняка изменилась, иначе она бы не ушла от тебя.
— Хо! — воскликнул Джерин, позаимствовав это полезное междометие из лексики Вэна. Правда, добавить к нему что-либо Дарен не дал.
— Но ты, отец, вряд ли хоть в чем-либо изменился. Ты все такой же, каким всегда был.
— Ты говоришь это лишь потому, что смотришь на меня глазами сына, — ответил Джерин. — Я — как и все остальные. Я — суп в горшке, из которого с годами выкипает все больше воды. Вкус делается насыщенней, солоней… вся борода в этой соли. Чем дольше живешь, тем ближе подбираешься к своей сути.
Дарен не совсем понял смысл его слов. Этого и не ожидалось. Помолчав, сын сказал:
— Полагаю, мне следует просто жить, стараясь делать это как можно лучше. Другого выхода я не вижу. А ты, отец?
— Не думаю, что есть другой выход, — ответил Джерин. — По крайней мере, нет ничего полезного в разглагольствованиях о том, что могло бы произойти. — Он щелкнул языком и причмокнул. — И вот что еще я тебе скажу: да, ты сын Элис, но ты и мой сын тоже, иначе ты бы так не рассудил. Помни об этом.
— Я всегда это помню, — ответил Дарен, лишний раз утвердив Джерина в мнении, что, что бы ни случилось с его землями в будущем, он лично оставит после себя кое-что — и, пожалуй, более ценное, чем все королевства на свете.
Дагреф хлестнул лошадей, заставляя их перейти с шага на рысь. Колесница с некоей лихостью миновала поворот, открывавший вид на Лисью крепость.
— Она все еще на месте и все еще принадлежит мне, — пробормотал Джерин.
— Многие пытались забрать ее у тебя, — откликнулся Вэн, — Ты всех их заставил о том пожалеть. Теперь большинство наглецов знает, что лучше сюда не соваться.
— Хорошо, если так, — отозвался Джерин. — И хорошо бы, чтобы это продолжалось подольше. Тогда бы я обрел мир и покой.
Вэн фыркнул, тем самым без слов поясняя, чего стоит в его понимании мирная и спокойная жизнь. Джерин проигнорировал его фырканье.
Подъемный мост лег поперек рва, окружавшего крепостной вал, как только обитатели Лисьего замка узнали Джерина и сопровождавших его людей (те воины, что жили не в крепости, уже откололись от войска и отправились восвояси). Так же как и к Дарену, Лис послал гонцов и сюда, поэтому все тут знали, что лорд возвращается, и если уж не с триумфом, то с чем-то очень похожим.
Встречающие (среди которых были и Джеродж с Тармой) толпой повалили через подъемный мост. Вэн ткнул в них пятерней.
— Вон Фанд, — мрачно произнес он. — Теперь мне конец. Она заставит меня выложить всю подноготную о каждом случае, когда мне доводилось спускать в походе штаны, а затем станет по капле цедить мою кровь.
И вправду, Фанд неслась впереди толпы, оторвавшись от всех настолько, что Фердулф решил пошалить. Маленький полубог спикировал на дикарку и едва успел увернуться от кинжала, грозно сверкнувшего над ее головой. Он отлетел в сторону, выкрикивая ругательства. Фанд не осталась в долгу, ответив пронзительной бранью.
Не раз встречавшая Вэна по возвращении из очередного похода, Фанд впервые нарушила устоявшийся ритуал. Она кинулась не к нему, а прямиком к всадникам Райвина и с ходу принялась орать на Маеву за то, что та без ее ведома отправилась на войну.
— Разве это не восхитительно? — сказал Вэн, улыбаясь во весь рот. — Я возвращаюсь домой в тишине и спокойствии… во всяком случае, шум сейчас в стороне. — Тут улыбка исчезла с его лица. — Это… хм… ненадолго и очень неправдоподобно. Такого еще никогда не случалось, но, пока есть возможность, следует вдоволь насладиться происходящим.
А вот Маева происходящим явно не наслаждалась.
— Матушка! — вскричала она. — Со мной ничего не стряслось! Зато я убила пару врагов и вернулась домой.
Джерин отметил, что о ранении не было сказано ни словечка, но даже при этом оправдания дочери нимало не улучшили настроения Фанд.
— Пф, значит, ты кого-то убила? Если это все, чего ты добивалась, то могла бы остаться здесь и подождать, пока какой-нибудь похотливый засранец не попытался распустить руки. И тогда ты воткнула бы ему нож между ребер, прежде чем он воткнул бы тебе кое-что между ног!
— Там я тоже, представь себе, не дремала! — вскипела Маева. — Ни у кого не имелось ни малейшей возможности без моего дозволения подобраться ко мне.
Вэн буркнул что-то, а остальное застряло где-то глубоко в его груди. Уши стоявшего впереди Дагрефа порозовели. Фанд же, которая, несмотря на свой взрывной нрав, была далеко не глупа, набрав воздуху в
