— Не думаю, — ответил Лис. — Если хотите знать мое мнение, то я полагаю, что имперские с обеих сторон своих позиций разложили проволочные ежи. Ежи срабатывают против упряжек, так почему бы им не сработать и против лошадей-одиночек.
Некоторые конники Райвина прорвались сквозь преграду и принялись осыпать людей Элабонской империи стрелами. Но часть всадников не решилась двигаться дальше, а тем, кто все же решился, пришлось основательно замедлить ход. В результате предполагаемая разрушительная атака превратилась в серию жалящих мелких наскоков.
Увидев это, имперские воины разразились радостными криками. В их рядах заревели трубы. Теперь и они покатили вперед, ибо, стоя на месте, невозможно сдержать натиск мчащихся неприятельских колесниц.
Солдаты обеих армий кричали. Люди Джерина и Араджиса — нестройно, разрозненно, имперские — в свирепом единстве, так эффективно себя оказавшем еще в первом сражении. Полетели стрелы. Как всегда, первые выстрелы результата не возымели. Но расстояние между армиями быстро сокращалось. То там, то здесь люди начали вскрикивать, заржали лошади, из перевернутых колесниц на землю посыпались воины.
— Куда мне править, отец? — спросил Дагреф, когда Джерин, натянув тетиву, стал озираться в поисках первой мишени. — Король Араджис, кажется, не слишком-то следит за организацией боя, не так ли?
Сказанное сопровождалось неприкрыто презрительным фырканьем. Не успел Джерин ответить, как Вэн рассмеялся и сказал:
— То, что ты сын своего отца, испортило тебя, парень. Араджис предоставил нам достойное поле брани и хороший шанс на победу, если мы будем отчаянно драться. Я видел множество военачальников, которые умудрились дожить до старости и растолстеть, хотя гораздо меньше пеклись о своих людях.
Дагреф вновь фыркнул. У него были слишком высокие мерки, и он был слишком юн, чтобы понимать, с какими трудностями сталкивается большинство смертных, пытаясь сопоставить логику своих выкладок с реальным ходом вещей. Он подчеркнуто твердо сказал:
— Ты мне не ответил, отец.
— Правь туда, где увидишь доспехи получше или богато убранных лошадей, — сказал Лис. — Люди высокого ранга любят покрасоваться.
— Хо! — воскликнул Вэн.
Его бронзовые доспехи и шлем с пышным гребнем были, без сомнения, самыми выделяющимися на поле.
— Ты меня слышал.
Боевое облачение Джерина не было позолочено или даже отполировано. Кожу, покрытую бронзовыми чешуйками и местами истершуюся, пятнали заплаты. Но все это тем не менее обладало изрядной прочностью, а лошади, которыми правил Дагреф, низкорослые и грубошерстные, казалось, не ведали, что такое усталость. Их прародительницей была кобылка с долин Шанды, которую Вэн купил более двадцати лет назад по пути в Элабон, куда он направлялся вместе с Лисом и Элис. Кобылка уступала потомкам в размерах и стати, но лошади крепче нее Джерин еще не встречал.
Дагреф, послушный отцовской воле, указал на одного имперского малого: его доспехи, отливавшие позолотой, дополняла малиновая накидка, развевавшаяся у него за спиной. Джерин пустил стрелу. Офицер элабонской армии вскинул обе руки в воздух и вывалился из колесницы навзничь.
— Отличный выстрел! — вскричал Вэн.
Сам он не пользовался луком в бою, но на похвалы отменным стрелкам никогда не скупился.
Дагреф между тем направил лошадей к другому имперскому воину в щегольском облачении. Джерин выстрелил, но промахнулся. Каким бы хорошим стрелком он ни считался, как ни велик был его опыт стрельбы с вихляющейся колесницы, промахиваться все же ему доводилось чаще, чем попадать. Разочарованный, но не утративший боевого задора, он потянулся через плечо за очередной стрелой.
Хлоп! Вражеская стрела поразила левую лошадь в упряжке — прямо над левой передней ногой. Кобыла упала, словно подкошенная: видимо, стрела пронзила ей сердце. Ее падение помешало бегу соседки. Колесница накренилась, протряслась пару безумных мгновений на одном колесе и перевернулась, вывалив наземь весь свой экипаж.
Оказавшись в воздухе. Джерин услышал собственный крик. Ему и раньше приходилось вываливаться из колесниц. Он попытался свернуться в клубок, чтобы смягчить приземление, но все равно принявший его рыхлый грунт вдруг обрел твердость гранита. Шлем слетел с головы и откатился куда-то, правую сторону туловища, ударившуюся о почву, пронзила резкая боль. Но когда он с трудом попытался встать на ноги, ему это удалось. Значит, кости не сломаны. Это было уже кое-что… вернее, будет, если он проживет достаточно долго, чтобы оценить степень своей удачливости в бою.
Оказалось, что он по-прежнему сжимает в руке лук. Нет, уже не лук… в отличие от костей, крепкое дерево не выдержало удара. Лис отбросил обломки в сторону и выхватил меч. Затем принялся искать глазами Вэна и Дагрефа. Оба тоже были уже на ногах и выглядели целыми и невредимыми. Значит, на данный момент им, как и ему, повезло.
Вопрос же о том, сколько продлится их и его везение, оставался открытым, но обещал вот-вот закрыться. Колесницы империи Элабон надвигались на них, с каждым мигом становясь все громадней. Одна повозка с грохотом летела прямо на Дагрефа, тот — худой, безбородый, не имевший при себе ни меча, ни копья — выглядел самой легкой добычей из трех оказавшихся на земле северян.
Джерин кинулся на помощь сыну… очень медленно, подволакивая правую ногу, но оказалось, что Дагреф ни в чьей помощи не нуждается. Его никчемность и неказистость были на деле обманчивыми, это он перенял у отца. Будучи с виду совершенно незащищенным, Дагреф сжимал в руках хлыст, которым он только что настегивал лошадей (точно такой же, какой недавно превратил в змею Кэффер). Он ждал, а когда элабонская колесница придвинулась ужасающе близко, взмахнул хлыстом, ударив одну из лошадей по мягкому нежному носу.
Животное заржало от шока и боли. Оно остановилось как вкопанное и попыталось дать задний ход. Возница, естественно, этого не допустил, зато колесница пронеслась мимо Дагрефа, вместо того чтобы опрокинуть его и смешать с грязью. А когда ее развернуло, хлыст опять взвился в воздух. Возница взвизгнул столь же пронзительно, как до этого лошадь. Он схватился за глаза. Двое сотоварищей по экипажу подхватили поводья, выпавшие из его рук.
Но ни тому, ни другому не удалось удержать их. Непростительная оплошность, так как шанс у них был лишь один. Дагреф вновь щелкнул хлыстом. Один из элабонцев завопил. В следующее мгновение он снова взревел, так как Вэн вонзил ему копье в бок, — взревел и рухнул. Джерин вскочил в колесницу. Остававшийся невредимым имперский солдат оказался лучником. Для самозащиты у него имелся лишь кинжал, что вовсе не помогло ему оберечь себя. Перевалившись через поручни колесницы, он побежал прочь, воя и истекая кровью.
Убивать возницу казалось делом не очень-то честным, ибо тот по-прежнему не отнимал рук от лица. Однако в разгаре битвы понятие честности становилось весьма относительным. Джерин зарубил возницу своим мечом, перекинул осевшее тело через борт колесницы и схватил поводья. Он открыл рот, чтобы позвать Вэна и Дагрефа, но те уже сами запрыгивали в повозку.
Лис церемонно передал поводья сыну.
— Думаю, ты знаешь, что с ними делать, — сказал он.
— Он умеет управляться и с другими вещами, — заметил Вэн, широко улыбаясь. — Не так ли, дорогой Дагреф Хлыст?
— Кто… я?
Дагреф выглядел невероятно довольным собой.
Люди по-разному обзаводятся прозвищами. Если ты очень бледный или очень толстый, то можешь получить кличку еще до того, как начнешь ходить. Или вообще не получишь. Так и будешь добавлять к своему имени имя родителя всю свою жизнь. А вот заслужить прозвище на поле брани дано не каждому. По правде сказать, очень и очень немногим.
— Дагреф Хлыст, — согласился Джерин. — Все-таки лучше, чем Дагреф Умник, или Дагреф Зануда, или…
