Толстый немец за буфетом,А в саду большие пальмы.]18 февраля 1917
На грибном рынке
Бьется ветер в моей пелеринке…Нет, не скрыть нам, что мы влюблены:Долго, долго стоим, склоненыНад мимозами в тесной корзинке.Нет, не скрыть нам, что мы влюблены!Это ясно из нашей заминкиНад мимозами в тесной корзинке —Под фисташковым небом весны.Это ясно из нашей заминки,Из того, что надежды и сныПод фисташковым небом весныРасцвели, как сводные картинки…Из того, что надежды и сныНа таком прозаическом рынкеРасцвели, как сводные картинки, —Всем понятно, что мы влюблены!18–19 февраля 1917* * *О будущем своем ребенкеВсю зиму промечтала тыИ молча шила распашонкиС утра — до ранней темноты.Как было радостно и чисто,Две жизни в сердце затая,Наперстком сглаживать батистаСлегка неровные края…И так же скромно и безвестноОдна по Пресне ты прошла,Когда весною гробик тесныйСама на кладбище снесла.18 октября 1917
Буриме
Для второго изд<ания> «Сч<астливого> домика»И вот он снова — неумолчный шорох.Открыла шкаф — разбросанная вата,Изъеденных материй пестрый ворох…Всё перерыто, скомкано, измято.Но, милый друг, — и нынче ты простилаМоих мышей за вечные убытки.Заботливо, спокойно, просто, милоВновь прибрала нехитрые пожитки.И что сердиться? Сладко знать, что где-тоШуршит под лапкой быстрою бумага, —И вспомнить всё, что было нами спето,И веровать, что жизнь, к<а>к смерть, есть благо.24 ноября 1917
Ворон
Я выследил его от скукиИ подстрелил в лесу глухом…Он хрипло каркал, бил крыломИ не хотел даваться в руки.
