И матери, слабея от рыданий,Вотще зовут покинутых детей —И — падают, без сил, без восклицаний,Среди густых прибрежных камышей.<1906–1907?>
Дома
От скуки скромно вывожу крючочкиПо гладкой, белой, по пустой бумаге:Круги, штрихи, потом черчу зигзаги,Потом идут рифмованные строчки…Пишу стихи. Они слегка унылы.Едва кольнув, слова покорно меркнут,И, может быть, уже навек отвергнутЖестокий взгляд, когда-то сердцу милый?А если снова, под густой вуалью,Она придет и в двери постучится,Как сладко будет спящим притворитьсяИ мирных дней не уязвить печалью!Она у двери постоит немного,Нетерпеливо прозвенит браслетом,Потом уйдет. И что сказать об этом?Продлятся дни, безбольно и нестрого!Стихи, давно забытые, — исправлю,Все дни часами равными размерю,И никакой надежде не поверю,И никакого бога не прославлю.16–17 января 1908Москва
Мышь
Маленькая, тихонькая мышь.Серенький, веселенький зверок!Глазками давно уже следишь,В сердце не готов ли уголок.Здравствуй, терпеливая моя,Здравствуй, неизменная любовь!Зубок изостренные краяРадостному сердцу приготовь.В сердце поселяйся наконец,Тихонький, послушливый зверок!Сердцу истомленному венец —Бархатный, горяченький комок.8–10 февраля 1908Москва
Весенний рассказ
Не знаю, ночь ли их свела,Любовь ли резвая приспела,Она простую песню спела —И страсть увенчана была.Благословенны — в ночи темнойВнезапный взгляд, намек, мольба,Любви притворная борьбаИ сучьев шорох вероломный!Благословенны — стыд, и страсть,И вскрик, ничем не заглушенный,И неизбежной, непреклоннойИстомы роковая власть!..Всё так же было ночью этой.