– И что же делать? – Старшая медсестра округлила глаза.
– Совет прост до безобразия – хватай в охапку дочку, зятя, внуков и рви отсюда когти пока не поздно.
– Это куда ж мы, по-твоему, всем табором? К мужниной родне?
– Ну, это уж ты сама решай: ты хочешь быть воспитанной дамой или ты хочешь жить. Если решишь, что жизнь важнее, чем манеры, то в качестве бонуса тебе еще один совет – поторопись.
– То есть прямо сегодня?
– То есть прямо сейчас.
– Но у меня смена заканчивается только через три часа, – растерялась женщина.
– Наплюй, – сказал Сергей, из которого добрые советы сыпались сегодня как из рога изобилия, – собирай семью, хватай такси – и на вокзал. Садись в первый же поезд, неважно, в какую сторону. Везде будет безопаснее, чем здесь. И – поспеши, Света, пока еще можно.
– Вот, значит, как…
– Вот так, – кивнул доктор Семенов. – Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что эта информация не для общего пользования.
– А ты?
– Я врач. Хоть эта зараза и не совсем по моему профилю, но, думаю, пригожусь.
– Тогда, наверное, я тоже должна остаться? – неуверенно сказала Света.
– Семью отсюда убери, – резко, почти грубо отозвался Сергей, – и можешь зарабатывать президентскую медаль, сколько твоей душе угодно. Судя по тому, с какой скоростью распространяется эта зараза, уже через неделю тут будет слишком весело для несовершеннолетних и слабонервных.
– Можно подумать, сейчас тут скучно, – пробормотала Света, выходя и аккуратно закрывая дверь кабинета заведующего отделением. Доктор Семенов ее не услышал.
Вечером этого же дня аппарат администрации губернатора Санкт-Петербурга разослал распоряжение президента о закрытии города во все ведомства и учреждения.
Четырнадцатого же сентября ровно в восемь утра по всем радио– и телеканалам население оповестили о предстоящих мероприятиях. Просили соблюдать порядок и законность.
Старший диспетчер аэропорта «Пулково-2» был извещен с опозданием на полчаса.
– А куда нам девать пятнадцать бортов, находящихся на подлете? – Вопрос повис без ответа. – Мы же не сможем разбросать всех…
– Борт шестьсот одиннадцать просит разрешения на посадку. – Произнеся это, диспетчер уставился на начальника.
– У кого есть горючее, пусть уходят в Петрозаводск и в Великий Новгород. У кого пусто – сажаем! – Старший диспетчер нервно потер бровь. – Ну что за день…
Глава пятая
Падение
– Кошка, вернись! Ты не можешь меня так бросить!
Голос донесся до нее издалека, она уже успела завернуть за угол. Плохо обработанные бетонные стены обступали ее со всех сторон. На высоте чуть выше ее плеча змеились связки толстых черных проводов. Девушка замедлила шаг. Под ноги бросилась собственная тень, она была так же растеряна и смущена. Пецл[4] замигал, видимо, садились батарейки.
– Кошка, ты еще там? – Это был тот самый голос, насквозь знакомый, родной. И в нем не было ни следа безумия. Девушка остановилась, прислушиваясь к гулкой тишине подземелья. Вывернутая рука дернула болью. Девушка сделала несколько шагов вперед.
– Кошка, своих не бросают, это закон!.. Ну хотя бы развяжи меня, я ведь погибну здесь. И буду являться к тебе по ночам. – В любимом голосе проскользнули ехидные нотки. Такие знакомые! Он часто над ней подшучивал.
Девушка невольно улыбнулась. И сделала шаг назад. Потом второй.
Он лежал на полу, связанный несколькими метрами отличной, крепкой капроновой веревки, способной выдержать вес его тела. Собственно, она и выдержала. Ничуть не ослабла, хотя рвался любимый изо всех сил. Девушка осторожно приблизилась к человеку, которого, казалось, хорошо знала. С которым они не раз страховали друг друга. За которого она была готова отдать жизнь. Который пять минут назад пытался ее убить.
– Что с тобой случилось? – спросила она, осторожно приближаясь.
– Не знаю. – Попытка пожать плечами, лежа на полу связанным, как курица на продажу. – Может быть, шутили здешние духи? Зря мы не принесли жертву.
– Это точно. – Она сделала еще один осторожный короткий шаг, напряженно вглядываясь в связанного. С ним явно было что-то не так. Глаза его в голубоватом свете фонаря казались ярко-красными. Или и были такими.
– Ну? – мягко подтолкнул он.
– А почему у тебя такие глаза? – спросила Кошка.
– Ну, ты прямо как красная шапочка, – рассмеялся он, – бабушка, бабушка, а почему у тебя такие ушки?
– Красная шапочка плохо кончила, волк ее скушал, – сказала она, опасливо присаживаясь рядом.
– Но потом охотник ее спас, – возразил он.
– Это в поздней переделке. А в классике все как раз закончилось очень печально.
– Давай уже, развяжи меня. И пойдем наверх. – В его голосе проскользнуло нетерпение. И даже легкое раздражение. И, похоже, он имел на это полное право, Кошка связала его очень качественно. Наверное, ему больно.
– А с тобой ТОЧНО уже все в порядке?
– Ты же видишь.
Кошка достала нож и быстро, чтобы не передумать, резанула по веревке.
– Ну, вот видишь, все хорошо, – сказал он, вставая и потирая руки, – умеешь, однако, узлы вязать. Ты уверена, что не была юным скаутом?
– А ты УВЕРЕН, что не собираешься завести меня куда-нибудь в глубь подземелий? – спросила девушка. Красные глаза ее все же настораживали.
– Боишься – иди вперед, – предложил он. Предложил полушутливо, уверен был, что она откажется и посмеется удачной шутке. Но после того, что произошло между ними совсем недавно, Кошку совсем не тянуло на веселье. Она подумала пару секунд.
– Знаешь, пожалуй, я так и сделаю.
Пецл быстро замигал.
– Черт, батарейка все-таки села. У тебя есть?..
Обернуться она не успела. Перед глазами мелькнула та самая веревка и сдавила шею. Кошка попыталась вывернуться, но петля затянулась слишком быстро и слишком сильно. Кошка дернулась… Бетонные стены вдруг раздвинулись, и фонарь взлетел, превращаясь в безумную белую луну над скошенными крышами. Кошка села на постели.
– Приснится же такое, – пробормотала она.
На электронном табло светилось: 3.30. Кошка перевернулась на другой бок, отгораживаясь от луны, и уснула на этот раз спокойным глубоким сном, который не потревожили даже сирены скорой помощи, которые в ту ночь разрывали тишину в среднем каждые четверть часа.
В небольшом, но очень уютном кафе на первом этаже блестящего надраенными стеклянными фасадами бизнес-центра вкусно пахло кофе, а на подсвеченной витрине громоздились горки свежайшей выпечки, способные вызвать слюноотделение даже у медного всадника. Лера в ту сторону старалась даже не смотреть. И носом не водить. Пончика с сахарной пудрой хотелось безумно. Или на худой конец кремовой корзиночки. Нет, пончики она любила больше. Пончик! А еще лучше – пяток пончиков. Хрустящих, теплых, пахнущих маслом… А потом брюки на резиночке и отяжелевшее тело,
