– Ты, верно, устала с дороги. А тут еще эти варяги…
– Я не испугалась, – вдруг вскинув гордо голову, заявила невеста.
– О да! – воскликнул князь, вспоминая, как впервые узрел ее, растрепанную от долгого бега по лесу. И все же она держалась молодцом. – Я и не сомневаюсь в этом!
Её отвели в отдельную, просторную палатку, где княжна и ее спутницы могли передохнуть и привести себя в порядок. Назавтра им предстоял долгий путь. Вадим объявил об отходе в Каргийоки.
Князь руссов сегодня встретил не только свою невесту, но и старого… хм… Теперь он не стал бы называть его другом.
…Валуй бежал последним, постоянно оборачивался. Его кожаный доспех был изодран, с головы слетел шлем. Вадим ждал в условленном месте, в версте от вынужденной высадки новгородцев. Руссы незадолго до этого вышли на берег и заняли позицию – ждали. И тут сюрприз. Бегущие женщины, а следом десяток воинов… И Валуй… Бородача князь признал сразу.
– Бряг, готовь лучников, – приказал Вадим, правильно оценив ситуацию.
Он первым вышел навстречу и поднял руку. Беглецы на миг замерли, но потом, заметив стяг, с которым из кустов вышел Останец, рванули пуще прежнего. Князь принял княжну в широкие объятия. И вовремя. На берегу показались преследователи. Сильно отставший Валуй споткнулся. Еще трое новгородцев, заметив падение товарища, поворотили за ним. Варяги, еще не видя засады руссов, налетели на четверку новгородцев.
– Бряг! – прокричал князь, передавая свою невесту нянькам.
Воевода узрел избиение союзников и махнул рукой. Несколько стрел удачно сразили врагов.
– Русь! – Вадим выхватил меч и бросился вперед.
– Юмал! – подхватил Павел и во главе своего десятка поддержал атаку.
Они налетели и быстро смяли немногочисленных викингов. Так быстро, что Вадиму не досталось ни одного врага.
– Валуй! – князь заметил лежащего бородача.
Новгородец распластался на траве, широко раскинув руки. Его голова была вся в крови.
– Валуй…
Вадим перевернул тело и ахнул. Лица не было, лишь кровавая каша из плоти и костей. Нижняя челюсть с редкими зубами отвисла и висела на порванных мышцах.
– Валуй… – князь тяжело вздохнул.
Он был зол на него, ведь Валуй предал… а вот сейчас князю стало жаль его. По настоящему, по- человечески… жаль…
Рядом лежали и трое других новгородцев, все же варяги успели их порубить. Вадим оглядел поле скоротечного боя – двенадцать викингов лежали тут же.
– Двое ушли! – доложил Бряг.
– Да пес с ними! Убитых новгородцев забрать – и быстро уходим!
Наутро, с первыми рассветными позывами лагерь стали сворачивать. Для удобства передвижения Вадим отдал своего жеребца Умиле. И теперь она, свесив ножки на одну сторону, ехала во главе дружины. Князь шествовал рядом. Он часто поглядывал на нее и довольно мило улыбался, когда их взгляды встречались. Путь до реки Сьяси занял весь следующий день.
К вечеру они вышли на берег, где их ждали три ладьи. Вадим распорядился ночевать тут. Князь лично справился о здоровье невесты, зайдя в ее палатку. Чтобы соблюсти все приличия, короткий разговор между ними состоялся при няньках, которые смиренно сидели в углу и вышивали. Или делали вид, что заняты делом, а сами, навострив уши, ловили каждое слово обрученных, и в особенности жесты князя. В конце Вадим позволил себе взять Умилу за руку. Княжна руку не отдернула – контакт был налажен. Но няньки напряглись, и князь быстро исправился – для первого раза достаточно. Он учтиво распрощался и, кажется, заметил, как Умила смотрела на него. Как-то по-другому. Теплее, что ли…
Вадим находил княжну не просто красивой, а очень красивой. Срочно захотелось хм… жениться. В смысле обряд, пир и все такое…
Ладьи проскочили широкую Сьясь и вышли в озеро. Вадим вглядывался в берега, где-то тут, почти год назад они и приземлись.
– Кажется во-о-он там, – протянул Павел, угадав мысли друга.
– М-да…
– Ты давно мне не рассказывал.
– О чем?
– Ну, про свои видения…
– Так не было больше, – вздохнул Вадим, – как отрезало.
– Вот те раз…
– Вот те два!
– Ладно, – Павел облокотился на борт. – А ты ее любишь?
– Не знаю, – честно признался друг, – но девка красивая.
– Красивая…
– У тебя Улла тоже… вот родить бы тебе парня!
– Ай…
– Не айкай! На каком она месяце?
– Так уже на пятом.
– Вот, – многозначительно изрек Вадим, подняв палец.
– Я Настино лицо стал забывать, – с грустью продолжил Павел, – вспоминаю-вспоминаю… Когда расплывчато что-то, а когда и вообще ничего.
– М-да…
За разговорами долетели до земли медвежьего рода. Еще год назад сгоревшая на берегу озера весь была почти полностью отстроена. Копиярве теперь могло похвастаться пятью новыми дворами.
Здесь они и смогли передохнуть. Дальше их ждала дорога – водный путь до самого града.
Вадим весь вечер провел с Павлом, обсуждая дальнейшие действия. В скорости предстоял большой поход на варяжский борг.
– Наш последний и решающий…
– Паша, ты сильно не усердствуй, – Вадим подвинулся поближе к костру. – Народу у тебя мало, так что, коли выставишь пару десятков, уже будет хлеб. И без того, вон, Гостомысл чуть не тысячу воинов собрал, да и я с пять сотен, кажется, набираю. Умила сказала, что ее отец получил от нас известие… Я ему после Масленицы еще гонца отправлял, чтобы поход отложить…
– Да. Ты говорил. Ладей хочешь успеть понастроить, молодежь обучить и все такое…
– Во-во!
– В этот раз раскатаем варягов, как блин!
– Твоими бы устами… А то в прошлый раз мы обгадились на ровном месте.
– Да уж…
Они расстались около полуночи. Глава медвежьего рода отправился в Каргийоки, а Вадим, пройдясь вдоль берега, наконец успокоил свои мысли и пошел спать.
По прибытию в град Умила была поражена, очарована, приведена в полный восторг! От строящегося града, от шумного посада, от торга на берегу Бело-озера.
– Как у нас в Новгороде, – сравнила княжна увиденное.
– А у вас в граде тоже терем каменный? – спросил Вадим.
– Нет.
Каменные двухэтажные хоромы были для девушки непривычны. Терем был большой и просторный.
– Мой дом – твой дом, – ласково улыбаясь, пригласил князь Умилу на прогулку по терему и детинцу.
Еще при строительстве Вадим учел многое. Жилые комнаты были отделаны деревом. Умиле это понравилось. В дереве дышится легче. Предусмотрел князь и окна. Пусть узкие, как бойницы, и затянутые пузырем, но все же свет пробивался вовнутрь. Лестницы пологие, и печи! Печи с дымоходами, сиречь по белому. Умила аж ахнула. Такого дива дивного она не видала. По всем градам и весям топились по-черному. А тут такое!
