— В натуре рожи оборзелые! — возмущенно подхватил Теща. — Я им так и сказал по телефону. Мы к ним со всей душой, а они нас на абордаж берут.
— Да ладно, — отмахнулся Бык. — Мы их по-своему накажем. Как вернемся, сразу откаты их барыгам поднимем за наши тачки. Пусть прочувствуют, черти крученые.
— Полтинник Ходже, ореховским — полтинник, итого сотняга баксов, — подвел итог Хромой и пальцем почесал шею. — Ну как, едем, нет?
— Что скажешь? — спросил меня Бык. — Тебе отвечать.
Денег у меня не было. Способов их достать я не знал. Бандиты смотрели на меня серьезно, ожидая ответа.
— Едем! — решил я.
— А если не склеится? — спросил Хромой.
— Склеится, — попытался я ободряюще улыбнуться.
— Не факт, — сказал Бык.
— Убьете, — пожал я плечами.
— Не мы, — возразил Бык без улыбки. — Другие убьют. Ладно, дуем до развилки, а там сворачиваем на Москву. Где наша не пропадала!
Люба принесла пельмени и пироги.
— Хлеб надо? — спросила она.
— А за хлеб отдельно платить? — уточнил Хромой.
— Отдельно.
— Не надо, — решил за всех Хромой. — Это только в деревне пельмени с хлебом жрут. Хлеб с хлебом, прикинь, валенки? Пироги тащи. Мы с пирогами будем.
— Надо, кстати, отца Климента проведать, — сказал Бык, принимаясь за еду, — раз уж мы в Москву едем.
Хромой поперхнулся:
— А че его проведывать, он че, больной, что ли?
— Не хочет, слышь, к отцу Клименту, — подмигнул нам Теща.
— Да он лечить начнет на всю голову, — проворчал Хромой. — Тоже мне терапевт. Я сам, блин, воспитатель.
— Кого ж ты воспитывать собрался? — заинтересовался Теща. — Страусов, что ль? Они, как только твой кисляк увидят, сразу разбегутся.
Физиономия у Хромого и впрямь была на редкость угрюмая. После слов Тещи он надулся еще больше.
— Ты у нас зато хохмач-самоучка, — огрызнулся он.
— Ты чего не ешь? — спросил у меня Бык.
— Не хочу, — рассеянно ответил я. Кусок не шел мне в горло.
— Шалава! — вдруг злобно гаркнул Хромой прямо мне в ухо. — Чухарка!
Я вздрогнул от неожиданности.
— Ты че, совсем, блин, на хрен?! — орал Хромой на Любу, с отвращением отпихивая от себя тарелку. Там между белых округлых пельменей плавал огромный черный таракан.
— Это не наш! — залепетала насмерть перепуганная Люба. — Не знаю, откудова взялся. У нас их сроду не бывает. Хоть у кого спросите!
— Че мне спрашивать! Я, что ль, его притаранил? Ты мне лично за это ответишь, ворона крашеная. Всю оставшуюся жизнь тараканов жрать будешь!
— Попала ты, подруга, — заметил Теща, сочувственно посмеиваясь.
— Это не я! Ей богу, не я! — твердила Люба, пятясь.
— Может, правда, не она? — сделал попытку вмешаться Теща, но Хромого уже прорвало.
— Барыги беспредельные! — бушевал он. — Нормальных пацанов травануть задумали! Кто тебя подослал?!
Люба беззвучно шевелила губами. Дальнобойщики втянули головы в плечи и уткнулись в тарелки, показывая, что происходящее их не касается. Сожитель Любы нырнул за холодильник, не смея заступиться за подругу.
— Кто у тебя крыша?!
— Ленька, Пузырь, — заикаясь, выдавила.
— Где он?
— Не-не знаю. Нету его тута...
— Зови его срочно! Или пускай он за твои косяки отвечает, или я знаешь, че с вами сотворю?!
— Ладно тебе, — вновь подал голос Теща. — Она ж не нарочно. Ну, не доглядела...
— Я ее щас на фарш пущу, — кровожадно пообещал Хромой. — Вместе с хахалем. Чую я, он тут крыс разводит, а она из них пельмени мастрячит. Где у тебя крысоловка? — накинулся он на сожителя Любы.
Тот с испугу выронил молоток. Это еще больше распалило Хромого.
— Я в натуре щас сожгу эту тошниловку! — решил он.
Люба охнула и побледнела; ноги у нее подкашивались.
— Дай зажигалку! — потребовал Хромой у Тещи. — И бензин тащи!
— Не дам, — ответил Теща. — По понятиям нельзя двух барыг за одного таракана жечь. Пацаны не поймут. Выбирай кого-то одного: либо ее, либо мужа!
Люба издала сдавленный стон и оперлась на стену.
— Че ты вообще вызверился? — продолжал увещевать Теща. — Если им петуха пустить, менты набегут, облава начнется. Тебе это надо? Давай по-тихому все решим. Получим с них че-нибудь и пусть живут.
— Тащи бензин! — бушевал Хромой. — Я им устрою фейерверк!
Теща встал, с ленцой потянулся и подошел к прилавку.
— Сколько у тебя бабок? — ласково спросил он у Любы.
Та не могла говорить. Дрожащими руками она открыла кассу. Там было несколько мелких купюр и какая-то медь. Теща аккуратно выгреб деньги и подошел к холодильнику. Сожитель Любы кубарем откатился в сторону.
— Придется жратвой добирать, — посетовал Теща, открывая дверцу. — Так, что тут у нас? Аджика.
— Я им щас зад этой аджикой намажу! — пригрозил Хромой.
— Не надо им зад мазать, — снисходительно отозвался Теща. — Сметана. На хрен не нужна, скиснет по дороге. Тесто — тоже без надобности, че с ним делать? Сок яблочный...
— Сок бери! — велел Хромой.
— Сок берем, — покладисто повторил Теща. — Курага...
— Цепляй
— Пироги...
— Пирогов и тут полно. Эти возьмем. — ...икра кабачковая — сгодится. Тут еще слойки какие-то лежат. Надо, нет?
Я посмотрел на Быка, призывая его положить конец этой безобразной сцене. Но он уже и так поднимался, хмурясь и глядя себе под ноги.
— Закругляйся, — кратко велел он Теще. — Ехать пора.
— Один минут, — откликнулся Теща, выгребая содержимое холодильника. — Че развалился? — обратился он к Любиному партнеру, который не смел шевельнуться. — У меня ж не четыре руки. Помогай дотащить.
— Я сказал, закругляйся! — сердито повторил Бык. — И это... капусту ей верни.
Хромой хотел было возразить, но, взглянув в потемневшее лицо Быка, осекся.
— Повезло вам, — с сожалением буркнул он Любе и ее другу. — В другой раз один приеду — не отвертитесь. А икру кабачковую все равно бери, — прибавил он в сторону Тещи, — и сок тоже.
