графику — каждый объект стоит бешеное количество долларов. Во-вторых, репетиции с артистами из разных стран происходят на разных языках. В-третьих, из двух месяцев работы у меня нет ни одного выходного дня, слава Богу, еще не болею. Даст Бог, если все будет благополучно, буду в Москве в конце июля.
Вечерами сижу в отеле с Сашей Адабашьяном и Сережей Соловьевым и пытаюсь дозвониться к тебе в Москву. Тоска на сердце невыносимая, хотя внешне все вроде бы благополучно. Масса существует в стране развлечений — театры, бары, рестораны, ревю, кино всевозможное — от высочайших американских картин до порно и боевиков. Но каждый вечер накатывает какая-то тяжесть, да и от тебя никаких вестей. Как ты живешь там? О чем думаешь? Чем занимаешь время? Посылать мне письма из Москвы в Колумбию — бессмысленно, они будут сюда добираться месяца три, а то и больше. Лучше всего звонить, теперь тебе известен мой телефон. А как дозваниваться, ты узнаешь у Тамары Сергеевны. Позвони ей, как только получишь это письмо и проконсультируйся, как это делается, какой набирается код или как делается заказ на разговор.
Целую тебя нежнейшим образом. Жду отклика. Жду встречи. Скучаю очень.
Ленька
P. S. Сегодня вечером, значит, по московскому времени утром, буду тебе опять звонить. Вчера звонил и разговаривал с твоей мамой, не знаю, поняла ли она меня, но я просил передать, что звонить сегодня. Имя, правда, не назвал, но это ни к чему. Если не дозвонюсь, а это часто бывает, ибо линия занята, то буду дожидаться твоего звонка. Еще раз целую.
* * * То, что происходит — нелепо и чудовищно, я в это не верю. Я прошу тебя помочь мне, а ты отказываешь, но ты, наверное, права. Я люблю тебя, но вижу, что в тебе все убито. Спасибо за все мое счастье. Не думай обо мне плохо. Я все время пытался жить только для тебя. Прости, что всегда получалось что-нибудь неладно. Как только найду работу, я уйду из театра. Буду стараться. Прощай, любовь моя, золото мое, жизнь моя! Вспоминай меня неплохо, прошу тебя.
* * * Любимый мой!
Не дышится без тебя! Не удаляйся ни на секунду, а то каждую секунду страшно. Не разлюбливай меня — заклинаю! Люби пока любится. Не насилуй себя. Не уговаривай. Делай это легко и свободно. Если это начинает у тебя проходить, то не обманывай себя и меня… прямо на глазах. Тебя что-то гнетет? Что-то волнует? Не бойся разрыва. Лучше скажи, так будет чище и легче. Любимый, ненаглядный, родной, что там у тебя внутри, а?
1975 г.
* * * Милый мой, ни о чем не горюй. Ты видишь, как у меня все плохо. Многое от этого. Я о тебе помню, но сейчас мне тяжело, и я хочу пережить это время один, иначе мне будет совсем трудно.
Целую тебя.
* * * Родненький мой, откликнись!
Мне очень плохо без тебя. Напиши хоть два слова, чтобы я что-нибудь понял. Я не верю, что тебе без меня хорошо. Что-то нехорошее между нами сейчас происходит? Надо что-то делать, да?
21 мая 1971 г.
* * * Любимый мой, так хочется увидеть тебя близко и выговориться. Исполнилась наша годовщина, я помню. Хорошо бы в конце мая встретиться там же, если, конечно, это возможно. Уничтожь эту записку, а мне напиши новую и передай сегодня же! Ладно? Я тебя очень, очень, очень люблю.
P. S. Напиши мне что-нибудь ласковое.
P. P. S Милый, прости за вчерашний разговор. Целую все пальчики твоих ног. Люби меня, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
* * * Любимый мой, мне горько и тяжело от последнего разговора. Оказывается, жало пытаться быть благородным по отношению к людям, надо еще и соответствовать их представлениям о людях. А мне казалось, что достаточно не быть подлым, а дружить или не дружить с кем-то — это дело свободного выбора каждого. Я никогда не думал, что я когда-нибудь доживу до дня, когда меня назовут серостью. В другой ситуации я бы этому посмеялся, но ЭТО процитировала мне ты. Сегодня они назовут меня серостью, завтра — подлецом, послезавтра — как-нибудь еще.
Меня это не огорчило бы, у всякого нормального человека должны быть враги, но я никогда не думал, что ты можешь искренне разделять подобные убеждения. Ты-то меня знаешь. Знаешь, что я — один. Один! Я ни на кого не давлю, и не хороню под собой ничьих индивидуальностей. А еще труднее кому-либо задавить меня самого. Пожалуй, это можешь сделать только ты. Кому-то я нравлюсь, кому-то кажусь уродом, разве я могу угодить всем? Главное, чтобы я соответствовал своим представлениям о чести.
Я нуждаюсь в тебе, как ни в ком, и ты же убиваешь меня, как никто. Более того, ты бегаешь по театру и не чувствуешь, что я ранен, что каждую минуту я жду твоего взгляда, твоего слова. В чем я виноват? Пусть кто-нибудь мне объяснит. Кому я сделал плохо? Кого я предал? Кого я обидел? Кому перешел дорогу? Почему это посторонним и совершенно неинтересным для меня людям я должен доказывать, что я лучше, чем они думают? Почему? Неужели я должен сомневаться еще и в тебе? В том, что твою зоркость и трезвость можно отравить гадкими разговорами обо мне? Найди время завтра же поговорить со мной или передать записку.
* * * Любимый, ненаглядный, чудо мое! Думай обо мне хоть сотую часть того, как я думаю о тебе. Люби меня, милый. Я-с тобой.
9 мая 1982 г.
* * * Любимая моя девочка!
Поезжай с легким сердцем, я тебя очень люблю. Думаю о тебе, волнуюсь за тебя, заранее жду встречи. Все будет хорошо. Целую тебя нежно. Поцелуй Бориску.
* * * 16 марта 85 г.
Лицедей, болтун, бездельник, я не нажил ни хера, Ни имущества, ни денег, ни кола и ни двора. Но к печальному итогу все ж поправка быть должна, У меня есть, слава Богу, первоклассная жена. Л. Ф.
P. S. Я тебя люблю!
* * * Золотухину 50 лет
Хотя тебе шарахнуло полвека, 
