- Надеюсь, наш пикник будет довольно кратким, - сказала Женевьева, спускаясь со ступенек крыльца и проходя к карете Тобиаса, при этом ее зонтик был открыт и явно предостерегал от любого его намерения сделать выпад в ее сторону. - Я должна вернуться пораньше и успеть переодеться для оперы. Фелтон и я собираемся смотреть 'Белого Слона', последнее сочинение графа Годвина.
- Граф - это титул композитора или его имя? - поинтересовался Тобиас.
Женевьева позволила лакею помочь ей сесть в карету, словно была хрупкой фигуркой из китайского фарфора. Она вовсе не та женщина, что будет карабкаться туда самостоятельно.
- Он сейчас очень популярен, - без всякого интереса заметила она, вынимая веер. - Оперы принесли ему известность.
- Должно быть, в Англии произошли большие изменения с тех пор, как я уехал из страны, - откомментировал Тобиас ее сообщение, занимая место напротив Женевьевы. - Что-то я не припомню пэров, не брезгающих заниматься музыкой.
- И почему он должен быть таким напыщенным? Куда мы едем? - спросила она, добавив в свой голос изрядное количество скуки.
- На Варфоломеевскую ярмарку[18], - ответил он.
Женевьева вздохнула, изображая безмерную усталость светской дамы.
- Варфоломеевская ярмарка? Но с какой стати? Люди нашего круга никогда не посещают Варфоломеевскую ярмарку!
- Почему же нет?
- Поскольку она... она - не для нас, вот почему!
- Не будьте такой гусыней. Сегодня день святого Варфоломея, и те, у кого все в порядке с головой, отправляются на ярмарку.
- Ради Бога, - без всякого выражения произнесла Женевьева. - Никогда не слышала ничего подобного. И что мы будем там делать, молиться? - Она активно обмахивалась веером, чтобы скрыть свое смятение. Один плюс в этом все же был, на ярмарке их никто не узнает.
- Есть свинью Варфоломея, - лениво ответил он, вытягивая ноги так, что Женевьева была вынуждена отодвинуться на своем сиденье, лишь бы избежать прикосновения его лодыжки. - А также имбирный пряник в форме человечка. Вот увидите, Женевьева, я непременно съем пряник в виде леди. А вы?
Она сузила глаза и уставилась на него. Почему-то ей показалось, что он пытается ее поддразнивать.
- Никогда в жизни не ела ничего похожего! - резко заявила она. - Имбирные пряники выпекают в форме квадрата.
Он рассмеялся.
- В вашем образовании существуют досадные упущения, любовь моя.
- Не смейте называть меня своей любовью! - воскликнула она, явно рассерженная.
Как только Женевьева покинула карету, она мгновенно окунулась в невообразимый шум, создаваемый мелкими разносчиками (торгующими всем на свете - от фарфоровых ваз до гусей), трубами и пронзительными звуками шарманок вдали, а также вызывающим головокружение скрипом, издаваемым задыхающимся мужчиной, играющим на ужасно громкой волынке. И куда бы она ни посмотрела, всюду были люди: одетые в красное солдаты, сопровождающие хорошеньких девушек; ученики с вздернутыми носами и озорными глазами; жены простых горожан в белых передниках, несущие корзины с всякими вкусностями; а также сельский люд, глядящий на все это, открыв рот. Женевьева онемела, подобно любому из этих провинциалов.
Взглянув на нее, Тобиас усмехнулся и поинтересовался:
- Великолепно, не правда ли?
- О, да! - выдохнула Женевьева. - Да!.. Что это? - спросила она, указывая зонтиком на ряд помещений, украшенных яркими цветными занавесами и расписными вымпелами, трепещущими на ветру.
- Там располагаются участники различных интермедий, - пояснил Тобиас, беря ее под руку. - Канатоходцы, акробаты, кукольники...
- Идемте же посмотрим! - воскликнула Женевьева. Они стали пробиваться сквозь толпу. - О, смотрите! 'Русалка'! Мы должны ее увидеть! И 'Мудрая Свинья': что такого мудрого может быть в свинье? 'Летающие Лодки': их мы тоже должны увидеть. И 'Золотого Гуся'!
- Начнем с 'Русалки'?
Женевьева кивнула. Тобиас отдал три пенса чумазому человеку, стоящему в дверях, и они вошли внутрь.
- Что за жалкая русалка! - с негодованием воскликнула Женевьева, выходя из балагана. - Даже мне было видно, что ее ребра сделаны из бумаги! А ее волосы! Уверена, она носит парик!
- Зато грудь - ее собственная, - заверил Женевьеву Тобиас.
Женевьева нахмурилась. Грудь русалки только отчасти была прикрыта волосам, что, скорее всего, и объясняло, почему первый ряд зрителей, прежде всего состоял из скалящих зубы мужчин.
- Теперь хочу увидеть 'Живой Скелет'! - заявила Женевьева, развернувшись на каблуках и посмотрев на Тобиаса. Совершенно неудивительно, что так называемая русалка бросила на него такой зазывный взгляд.
Он понимающе рассмеялся, но она не обратила на это внимания.
Четыре часа спустя, они посетили все, что смогли. Под 'Живым Скелетом' подразумевался тощий человек, вызывающий жалость, но 'Летающие Лодки' действительно оказались поразительными. 'Полная Леди' была достаточно полной, хотя Женевьева подумала, что госпожа Пинклер в деревне, пожалуй, даст ей сто очков вперед. Они видели 'Дикого Льва', 'Дикого Борова' и 'Единорога'. Они посмотрели, как бросают друг друга акробаты, а дамы в тафте танцуют на тонком канате.
Наконец они оказались перед горкой кокосовых орехов, за которые Тобиас заплатил пять пенсов.
- Вы очень метко кидаете, - восхитилась Женевьева, наблюдая за полетом ореха, который совершенно точно попал в разрисованный холст.
- Ерунда, - отмахнулся он. - Это может сделать любой.
- Но не я! - заверила его Женевьева. - По-моему, это невероятно!
- Вы поразили все мишени, - сделал вывод цыган, управляющий аттракционом. - Вот ваш приз.
Он вручил Женевьеве грязную веревку, тянущуюся куда-то вниз к земле.
- Что это? - перепугалась Женевьева.
Цыган пнул ногой, и раздался слабый жалостный визг.
- Забирайте ее с собой! - проворчал цыган, и крошечная розовая свинка показалась из-под прилавка, дергая веревку в руке Женевьевы.
- Вы не можете подсунуть нам свинью! - задохнулась она.
- Я ее и не подсовывал. Ваш меткий спутник ее выиграл. Теперь она ваша. - Он явно наслаждался зрелищем двух по-щегольски одетых персон, ставших обладателями поросенка.
- Заберите ее назад! - потребовала Женевьева, протягивая веревку цыгану. Поросенок вертелся вокруг ее туфель, и хотя он казался достаточно розовым и чистым, ну, в общем, все ведь знают, как пахнут свиньи.
Цыган покосился на Тобиаса.
- Я заберу назад поросенка, если ваша миссис сможет поразить цель, - заявил он. - Ни одна дамочка в шляпке не сумеет этого сделать.
Что-то такое в его глазах заставило Женевьеву принять высокомерный вид. Она схватила кокосовый орех и бросила его так сильно, как смогла. Увы, он вовсе не полетел в сторону холста с нарисованными целями на задней стене балагана. Вместо этого он с треском, свидетельствующим о том, что орех раскололся, отскочил от поддерживающей потолок опоры, срикошетил, отлетев вбок, и попал цыгану прямо в голову.
Женевьеве стоило только раз взглянуть на его лицо, по которому стекали ручейки кокосового молока, чтобы понять, что он в бешенстве. И она лихо помчалась прочь, таща поросенка за собой. Тобиас хохотал, не переставая, поэтому им удалось добраться только до соседней палатки под вывеской 'Алый Лебедь' (в которую они так и не потрудились зайти, поскольку Женевьева была совершенно уверена, что увидит обыкновенного лебедя с перьями, выкрашенными свеклой). На мгновение Женевьева впилась взглядом в Тобиаса, но, не выдержав, хихикнула. Поросенок хрюкнул где-то возле ее ног, и уж тут-то Женевьева расхохоталась в полный голос. Она смеялась, и смеялась, и смеялась.
Тобиас подложил руку под голову Женевьевы, опершись на стену 'Алого Лебедя', и посмотрел на нее сверху вниз. Глаза Женевьевы сияли от смеха, а щеки порозовели. Ее волосы больше не были аккуратно стянуты лентой, хотя она, казалось, этого и не заметила. Тобиас не смог совладать с собой: он накрыл поцелуем ее розовые губки, и затем, прежде чем ей удалось хоть как-то возразить, развернул Женевьеву и скомандовал:
- Вперед! Пора покупать имбирных человечков!
Женевьева моргнула. Он поцеловал ее так быстро, словно это вообще был не его поцелуй. На мгновение она подумала, что он хотел взять ее тут же у деревянных стен 'Алого Лебедя' (вот это как раз в его стиле), но он этого не сделал.
Нет, ее это совсем не озадачило, с чего бы, в самом деле.
Таща на веревке поросенка, они прошли к центру ярмарочной площади, где располагались прилавки с едой.
- Леди никогда не ест на публике! - в легком ужасе воскликнула Женевьева. - Разве здесь нет приличных заведений для еды?
Тобиас закатил глаза и купил два пирога с бараниной, бутылку вина, пару оловянных кружек и восемь имбирных человечков (четыре леди и четыре джентльмена).
- Я ничего этого есть не стану, - заявила Женевьева, хотя втайне должна была признать, что имбирные человечки выглядели весьма привлекательно.
Внезапно солидная капля упала ей прямо на нос, а еще одна попала на руку.
- Начинается дождь, - заметил Тобиас, пряча покупки под рукой.
- Полагаю, мы должны вернуться в вашу карету, - предположила Женевьева, почувствовав необъяснимое разочарование. Конечно, она должна вернуться домой. О, да ведь уже совсем стемнело. - Который сейчас час?
- Совсем не поздно, - ответил Тобиас. - Просто так кажется из-за туч.
- Где ваша карета? - с тревогой спросила Женевьева. - Как вы думаете, эта свинка может простудиться?
Тобиас рассмеялся.
- Очень сомневаюсь, глупышка.
Он чмокнул ее в голову, подхватил под руку и начал пробираться сквозь толпу. Женевьева тихо шла за ним. Крупная капля дождя стекла по ее щеке, другая намочила накидку из тафты. И Женевьева вдруг поняла, что вопреки всем ее благим намерениям, она бы предпочла, чтобы он не смотрел на нее как на маленького ребенка, приведенного на ярмарку ради его удовольствия. Но тогда, как же она хотела, чтобы он на нее смотрел? Вот так проблема, подумала она про себя. Я хочу... я хочу... Нет, она не позволит себе думать о том, что же она на самом деле хочет, или почему ее кожа начинает гореть всего лишь от легкого прикосновения его руки, или почему она продолжает смотреть на него и думать, как он красив. Очень красив.
Секунду спустя дождь припустил так, что они поняли, им не удастся пересечь площадь, не будучи вымоченными до нитки. Быстро идти они не могли: поросенок путался в ногах прохожих, особенно теперь, когда люди разбегались в разные стороны, пытаясь поскорее укрыться от дождя.
