– Какая она грустная, – сказал Бран. Сир Родрик кивнул:
– Грустная и милая и совсем недурна для женщины своих лет, при всей ее скромности. Однако способна нарушить мир в королевстве твоего брата.
– Как это? – удивился Бран.
– У нее нет прямого наследника, – объяснил мейстер Лювин, – поэтому на земли Хорнвудов будут претендовать многие. Толхарты, Флинты и Карстарки связаны с домом Хорнвудов по женской линии, а у Гловеров в Темнолесье воспитывается бастард лорда Хариса. У Дредфорта, насколько мне известно, никаких прав нет, но их земли соседствуют, и Русе Болтон не из тех, кто упустит подобный случай.
Сир Родрик подергал себя за бакенбарды.
– Если так, ее лорд-сюзерен должен найти ей достойного супруга.
– А почему бы ей не выйти замуж за вас? – спросил Бран. – Ведь она вам нравится, а у Бет была бы мать.
Старый рыцарь положил руку на плечо Брану.
– Спасибо на добром слове, мой принц, но я ведь только рыцарь, да и стар уже. Я мог бы несколько лет оберегать ее земли, но после моей смерти леди Хорнвуд оказалась бы в том же положении, да и Бет грозила бы опасность.
– Пусть тогда наследником станет бастард лорда Хорнвуда, – сказал Бран, вспомнив своего сводного брата Джона.
– Это устроило бы Гловеров, а возможно, и тень лорда Хорнвуда, – сказал сир Родрик, – но не думаю, что это понравится леди Хорнвуд. Ведь мальчик не ее кровь.
– И все же это заслуживает рассмотрения, – заметил мейстер Лювин. – Леди Донелла сама говорит, что неспособна больше рожать. Если не бастард, то кто же?
– Разрешите мне вас покинуть, – попросил Бран. Он слышал, как звенит во дворе сталь, – это оруженосцы бились на мечах.
– Ступай, мой принц, – сказал сир Родрик. – Ты вел себя молодцом. – Бран покраснел от удовольствия. Быть лордом, оказывается, не так уж скучно, а поскольку леди Хорнвуд далеко не так многословна, как лорд Мандерли, у Брана осталось еще несколько часов дневного времени, чтобы навестить Лето. Он охотно проводил время с волком всякий раз, когда сир Родрик и мейстер позволяли.
Не успел Ходор войти в богорощу, Лето сразу выскочил из-под дуба, словно знал, что они идут. Рядом в подлеске мелькнула поджарая черная тень.
– Лохматик, – позвал Бран, – иди сюда. – Но волк Рикона исчез так же быстро, как появился.
Ходор, зная любимое место Брана, отнес его к пруду, где под развесистым сердце-деревом молился прежде лорд Эддард. По пруду бежала рябь, колебля отражение чардрева, между тем ветра не было. Бран удивился.
Но тут из-под воды с плеском вынырнула Оша – так неожиданно, что даже Лето отскочил и зарычал. Ходор тоже шарахнулся, заныв в страхе «Ходор, Ходор», и Бран потрепал его по плечу.
– Как ты можешь здесь купаться? – спросил он Ошу. – Разве тебе не холодно?
– В младенчестве я сосала льдинки, мальчик. Я люблю холод. – Оша подплыла к берегу и вышла – голая, вся в мурашках. Лето подкрался поближе и понюхал ее. – Я хотела достать до дна.
– Я и не знал, что тут дно есть.
– Может статься, что и нет. – Она усмехнулась. – Чего уставился, мальчик? Женщин никогда не видал?
– Видал. – Бран сто раз купался с сестрами в горячих прудах и со служанками тоже. Но Оша не такая – не мягкая и округлая, а жесткая и угловатая. Ноги у нее жилистые, а груди как два пустых кошелька. – У тебя много шрамов.
– И все нелегко мне достались. – Она отряхнула свою бурую рубаху от листьев и натянула ее через голову.
– Ты сражалась с великанами? – Оша утверждала, что за Стеной до сих пор живут великаны. Бран надеялся когда-нибудь увидеть хоть одного.
– С людьми. – Она подпоясалась куском веревки. – С черными большей частью. Даже убила одного. – Она потрясла волосами, отросшими ниже ушей за время ее пребывания в Винтерфелле. Теперь она была уже не такой страшной, как та женщина, что пыталась ограбить и убить его в Волчьем Лесу. – Ныне на кухне толковали про тебя и про Фреев.
– Ну и что они говорили?
– Что только глупый мальчишка способен задирать великана, – хмыкнула она, – и что мир наш вовсе свихнулся, если калеке приходится этого великана защищать.
– Ходор не понял, что над ним смеялись. И он никогда не дерется. – Бран вспомнил, как когда-то отправился на рынок с матерью и септой Мордейн. Они взяли с собой Ходора, чтобы нести покупки, но он потерялся. Когда они его нашли, какие-то мальчишки загнали его в угол и тыкали палками, а он кричал «Ходор!», ежился и загораживался руками, даже не пытаясь дать отпор своим мучителям. – Септон Шейли говорит, у него мягкое сердце.
– Да – и такие ручищи, что могут отвернуть человеку голову. Так или этак, пусть лучше следят за этим Уолдером. И ты тоже следи. За тем большим, которого зовут Мальм – правильно зовут, мне сдается. Снаружи он большой, а внутри маленький, и подлый до мозга костей.
– Он не посмеет меня тронуть. Он боится Лета, хотя и говорит, что нет.
– Что ж, может, он не такой глупый, как кажется. – Оша лютоволков побаивалась. В тот день, когда ее взяли, Лето и Серый Ветер разорвали трех одичалых на куски. – А может, и такой – тогда от него тоже добра ждать нечего. – Она подвязала волосы. – Тебе еще снятся волчьи сны?
– Нет. – Он не любил говорить о своих снах.
– Принц должен уметь врать получше, – засмеялась она. – Что ж, твои сны – твоя забота, а мне пора назад на кухню, пока Гейдж не разорался и не начал махать своей поварешкой. С вашего позволения, мой принц.
«Зря она спросила о волчьих снах», – думал Бран, пока Ходор нес его по лестнице в спальню. Он старался не засыпать как можно дольше, но в конце концов сон всегда его одолевал. В эту ночь ему приснилось чардрево. Оно смотрело на него своими глубокими красными глазами, звало его своим кривым деревянным ртом. Трехглазая ворона слетела с его бледных ветвей, клюнула Брана в лицо и выкрикнула его имя голосом острым как меч.
Его разбудил звук рога. Бран повернулся на бок, радуясь тому, что проснулся. Внизу слышался конский топот и крики. Еще гости – под хмельком, судя по шуму. Хватаясь за брусья, он перебрался с кровати на подоконник. На знамени был гигант в разорванных цепях – значит это приехали Амберы со своих северных земель за Последней рекой.
На следующий день он принимал их – двух дядьев Большого Джона, старых, но буйных, с бородами такими же белыми, как их плащи из шкуры северного медведя. Морса ворона однажды приняла за мертвого и клюнула в глаз – с тех пор он носил фальшивый, из драконьего стекла. Старая Нэн рассказывала, что он зажал ту ворону в кулак и откусил ей голову, с тех пор его и прозвали Воронье Мясо. А вот почему его тощего брата Хозера зовут Смерть Шлюхам, она так и не сказала.
Не успели они сесть, Морс сразу попросил позволения жениться на леди Хорнвуд.
– Все знают, что Большой Джон – правая рука Молодого Волка. Кто, как не Амбер, лучше сохранит земли вдовицы и кто из Амберов может быть лучше меня?
– Леди Донелла еще горюет по мужу, – сказал мейстер Лювин.
– Под моими мехами она найдет хорошее средство от горя, – засмеялся
