провести линию, проходящую по обеим сторонам полоски.
— Видите? Это односторонняя поверхность.
— Ну и что? — Даниин взял ножницы и разрезал лист Мебиуса вдоль осевой. Лист распался на два сцепленных между собой кольца.
— Это самые обыкновенные афганские кольца. Почему вы об этом сразу не сказали? — недоуменно спросил Даниин.
— Может быть, у фокусников такая поверхность называется «афганские кольца», — настаивал я, — но это лист Мебиуса, и с помощью его…
Даниин нахмурился, размышляя о чем-то. Мысли его явно витали далеко от Аиды. Помолчав немного, он спросил:
— А ко мне какое это все имеет отношение? Не могу же я освобождаться из листка бумаги. Смешно!
— Разумеется, но если вы взглянете на лист Мебиуса как на двумерную поверхность, необычайные свойства которой связаны с тем, что она повернута в третьем измерении, то вам будет легче представить себе бутылку Клейна.
От удивления Даниин поднял брови.
— Бутылка Клейна, — продолжал я как ни в чем не бывало, — это четырехмерный эквивалент листа Мебиуса. Представьте себе бутылку, сделанную из гибкого твердого вещества. Отогните горлышко вниз и проденьте его насквозь через боковую поверхность бутылки.
Даниин оказался сообразительным учеником.
— Соль трюка здесь в том, что горлышко проходит сквозь стенку бутылки в четвертом измерении? — спросил он.
— Совершенно верно. А теперь представьте себе, что я изготовлю бутылку Клейна таких размеров, чтобы вы могли поместиться внутри ее…
— Для чего мне освобождаться из бутылки Клейна? В таком освобождении нет драмы, оно не затрагивает чувства зрителей.
— Вы не поняли главного! По теоремам топологии, впервые доказанным лет пятьдесят назад, когда впервые была изготовлена настоящая бутылка Клейна, муха, разгуливающая по наружной и одновременно внутренней поверхности бутылки, находится внутри и в то же время снаружи нее и не может ни попасть в бутылку, ни выбраться из нее! Об этом знает всякий школьник!
Даниин задумчиво свистнул сквозь зубы:
— А знаете, в этом что-то есть! Не то, чтобы идея была очень хороша, но ее можно довести. Я превращу ее в самое сенсационное освобождение, которое когда-нибудь исполнялось! Гудини! Тьфу! — Внезапная мысль пришла ему в голову: — А в чем здесь «покупка»?
Я знал, что он имеет в виду. Он всегда раздражал меня своим пристрастием к профессиональным словечкам, вышедшим давно из употребления, хотя незаметно я и сам перенял у него эту манеру.
— Так в чем здесь «покупка»? — повторил Даниин. — Как мне избежать судьбы мухи?
— Вы говорите не подумав, Даниин. Стоит вам забраться в бутылку Клейна, как вас не спасет ничто. Вы станете живым и мертвым, застрянете на полпути между нашим и четырехмерным миром и останетесь на мели.
— И что вы предлагаете?
— Необходимо сконструировать подставную бутылку. Поддельную.
— Прекрасная мысль! Немедленно принимайтесь за работу. — Тут он снова вспомнил об Аиде: — Эй, ты! Вот что я тебе скажу…
От его резкого голоса Аида съежилась. Она должна была слушать его, а я не обязан! Вне себя от злости я выбежал из гримерной. Так обращаться с Аидой — все равно что побить больного щенка. Если бы я только мог, я бы задал ему хорошую взбучку. Впрочем, а что толку?
Даниин мог свысока относиться к Гудини и прочим иллюзионистам прошлого, но кое-чему он у них научился. Реклама, которую он создал трюку с освобождением из бутылки Клейна, была непревзойденной. Я изготовил две бутылки: одну настоящую и одну поддельную. Даниин заставил всех говорить о бутылке Клейна, о своем безрассудстве, о смертельном риске, которому он подвергает себя. Он помещал статьи и заметки на топологические темы в газетах. По его заказу тысячи листов Мебиуса с надписью «Даниин бросает вызов смерти!» были сброшены с самолетов. Он подкупал прессу. Он бросил вызов Миклаву и Роннеру, ведущим топологам нашего времени, предложил им отгадать, каким образом он сумеет выбраться из бутылки Клейна. Он предложил им заключить пари на 10 000 долларов, что сумеет выбраться за 5 минут, и предложил со своей стороны уплатить по 1000 долларов за каждую минуту, которую он проведет в бутылке сверх 5 минут (средства должны были пойти в пользу благотворительного общества).
Чем напряженнее работал Даниин, тем хуже он обращался с Аидой. Я старался держаться подальше, ибо не мог ручаться за себя и боялся, что как-нибудь не выдержу и расквашу ему его длинный орлиный нос.
В последнее время я видел ее только плачущей. Когда обезвоживание ее организма достигло опасного предела, я, наконец, вызвал врача и настоял, чтобы ей назначили внутривенную инъекцию какого-нибудь солевого раствора. И когда Аиду уложили на кушетку, чтобы сделать ей инъекцию, я впервые заметил, что ее обычно вогнутый живот слегка округлился.
Догадавшись, в чем здесь дело, я не на шутку разозлился на Даниина. «Нет, — думал я, — это тебе не пройдет так даром! Ты у меня попляшешь!»
Аида никогда и никому не жаловалась, кроме того раза, когда она поплакала у меня на плече. Обычно она издали с надеждой смотрела на Даниина, потом глаза ее наполнялись слезами и она уходила, чтобы тихо выплакаться где-нибудь в укромном уголке.
Я ходил сам не свой, но ничем не мог помочь Аиде, даже когда узнал, отчего она так убивается. Как-то раз вечером я встретил Даниина с другой девушкой, землянкой, по не говорить же об этом Аиде? Я с головой ушел в подготовку реквизита. Премьера приближалась, все нужно было проверить еще и еще раз.
Если вы в тот вечер смотрели телепередачу, то видели, как все произошло, или по крайней мере как все происшедшее выглядело из зала. Но я видел то, что произошло, из-за кулис, и об этом-то хочу вам сейчас рассказать. Несмотря на все свои недостатки, мелочность, шарлатанство, а может быть благодаря всем этим милым качествам, Даниин был велик. Последний и величайший из иллюзионистов!
Разумеется, он начал свое выступление не с освобождения. Трюк с освобождением должен был стать кульминацией номера. Он начал с небольших фокусов, какие обычно показывают иллюзионисты, чтобы «разогреть» публику, например извлек из своего блестящего цилиндра бесчисленное множество марсианских кобылок — симпатичных шестиногих существ с красными глазами и белыми волосами. Они всегда чем-то напоминали мне Аиду, а в тот вечер, когда Даниин доставал одну кобылку за другой из своего, казалось, бездонного цилиндра, сходство было особенно велико. С необычайным изяществом, я бы сказал поэтично, он извлекал монеты прямо из воздуха, и они со звоном падали в металлическое ведерко. Вы скажете, старые эстрадные фокусы? Согласен. Но как он их делал! Это надо было видеть.
За кулисами ассистенты не спускали глаз с изготовленной мною настоящей бутылки Клейна. На их лицах было написано, что такая штуковина им и даром не нужна и они не завидуют тому, кто решил искушать судьбу, пытаясь выбраться из нее наружу.
Когда Даниин счел, что напряжение зрительного зала достигло предела, он театральным жестом воздел руки и объявил:
— Леди и джентльмены! А теперь я продемонстрирую вам рекордный трюк! На ваших глазах я войду в бутылку Клейна и…
По его знаку ассистенты выкатили на сцену бутылку Клейна. Пока рабочие устанавливали вокруг нее легкую ширму, в зале стояла мертвая тишина. «Я берусь выбраться из бутылки за пять минут. Если мне это не удастся…» Он слишком любил театральные эффекты, чтобы закончить фразу.
Даниин пригласил на сцену Миклава и Роннера и предложил им осмотреть бутылку. Топологи чувствовали себя явно неуютно, но произвели осмотр со всей тщательностью.
— Джентльмены, — торжественно обратился к ним Даниин, — согласны ли вы с тем, что сооружение, которое находится здесь, — самая настоящая бутылка Клейна?
