Самые примерные бойскауты, повинуясь этому рефлексу, отпихивают в сторону престарелых бабушек. Однако Тил и Бейли упали на спину миссис Бейли. Очевидно, она первая выскочила из окна. Впрочем, это еще не доказывает рыцарского благородства ее спутников. Скорее следует предположить, что она находилась в позе, особенно удобной для прыжка.
Они перевели дух, немного опомнились и очистили глаза от песка. И прежде всего они испытали радость, почувствовав под ногами плртный песок пустыни. Потом Бейли заметил нечто, заставившее их вскочить на ноги и предупредившее словесный поток, который уже готов был хлынуть из уст миссис Бейли.
— Где же дом?
Дом исчез. Не было ни малейшего признака его существования. Здесь царило полное запустение. Именно этот вид открылся им из последнего окна. Тут не было ничего, кроме увечных, искривленных деревьев, желтого неба и солнца над головой, сверкавшего невыносимым блеском.
Бейли медленно огляделся, потом повернулся к архитектору.
— Ну, Тил?
В его голосе были зловещие нотки.
Тил безнадежно пожал плечами.
— Ничего не знаю. Не знаю даже, на Земле ли мы.
— Так или иначе, мы не можем оставаться здесь. Это верная смерть. В каком направлении нам лучше идти?
— Думаю, направление роли не играет, можно пойти в любую сторону. Будем ориентироваться по солнцу.
Они двинулись в путь и прошли не так уж много, когда миссис Бейли потребовала передышки. Остановились.
— Ну, что ты об этом думаешь? — театральным шепотом спросил у Бейли Тил.
— Ничего!.. Котелок не варит. Скажи, ты ничего не слышишь?
Тил прислушался.
— Может быть… если это не плод воображения.
— Похоже на автомобиль. Слушай, в самом деле автомобиль!
Пройдя не больше ста шагов, они очутились на шоссе. Когда автомобиль приблизился, оказалось, что это старенький тарахтящий грузовичок. Им управлял какой-то фермер. Они подняли руки, и машина скрежеща остановилась.
— У нас авария. Не выручите?
— Конечно. Залезайте!
— Куда вы едете?
— В Лос-Анджелес!
— В Лос-Анджелес? А где мы сейчас?
— Вы забрались в самую глубь Национального заповедника Джошуа-Три.
Обратный путь был уныл, как отступление французов из Москвы. Мистер и миссис Бейли сидели впереди, рядом с водителем, а Тип в кузове грузовичка подлетал на всех ухабах и старался как-нибудь защитить голову от солнца. Бейли попросил приветливого фермера дать крюк и подъехать к тессерактовому дому. Не то, чтобы он или его жена жаждали вновь увидеть это жилище, но надо же было им забрать свою машину.
Наконец фермер свернул к тому месту, откуда начались их похождения. Но дома там больше не было.
Не было даже комнаты нижнего этажа. Она исчезла. Супруги Бейли, заинтересованные помимо собственной воли, побродили вокруг фундамента вместе с Тилом.
— Ну, а это ты понимаешь, Тил? — спросил Бейли.
— Несомненно, от последнего толчка дом провалился в другой сектор пространства. Теперь я вижу — надо было скрепить его анкерными связями с фундаментом.
— Тебе следовало еще многое сделать!
— В общем я не вижу оснований для того, чтобы падать духом. Дом застрахован, а мы узнали поразительные вещи. Открываются широкие возможности, дружище, широкие возможности. Знаешь, мне сейчас пришла в голову поистине замечательная, поистине революционная идея дома, который…
Тил вовремя пригнул голову. Он всегда был человеком действия.
Артур Кларк
АБСОЛЮТНОЕ ПРЕВОСХОДСТВО
Обращаясь к высокому суду с этим заявлением (которое я делаю совершенно добровольно), я хотел бы подчеркнуть со всей определенностью, что отнюдь не пытаюсь снискать сочувствие или как-то смягчить приговор. Я пишу эти строки, чтобы опровергнуть лживые сообщения, опубликованные в тех газетах, которые мне разрешено просматривать, и переданные по тюремному радио. Они рисуют в ложном свете истинную причину нашего поражения, и как главнокомандующий вооруженными силами системы во второй половине кампании вплоть до прекращения военных действий я считаю своим долгом заявить протест против клеветы и необоснованных обвинений в адрес тех, кто служил под моим началом.
Надеюсь также, что мое заявление объяснит, почему я уже дважды обращался к суду с прошением, и побудит удовлетворить мою просьбу, ибо я не усматриваю каких-либо поводов для отказа.
Основная причина нашего поражения проста. Несмотря на многочисленные уверения в обратном, мы потерпели поражение не из-за недостаточной храбрости наших солдат или неудачных действий флота.
Мы потерпели поражение по одной-единственной причине: наука у нас находилась на более высоком уровне развития, чем у нашего противника. Повторяю, нам нанесла поражение отсталость науки нашего противника.
В начале войны ни у кого из нас не было сомнений в том, что окончательная победа будет за нами. Объединенные флоты наших союзников по численности и вооружению превосходили все, что враг мог выставить против нас, и во всех областях военной науки преимущество было на нашей стороне. Мы были уверены, что такое же превосходство нам удастся поддерживать и впредь. Увы! Как показали последующие события, наша уверенность не имела под собой ни малейших оснований.
В начале войны на вооружении нашего флота находились дальнодействующие самонаводящиеся торпеды, управляемые шаровые молнии и различные модификации лучей Клайдона. Это было штатным оружием всех кораблей нашего космического флота, и, хотя враг располагал такими же средствами поражения, его установки по мощности, как правило, уступали нашим. Кроме того, в состав наших вооруженных сил входил научно-исследовательский центр, превосходивший по своим масштабам аналогичную организацию нашего противника, и мы уповали на то, что его высокий научный потенциал позволит нам сохранить начальное преимущество.
Кампания развивалась по разработанному нами плану вплоть до Битвы Пяти Солнц. Мы, разумеется, одержали тогда победу, но противник оказался сильнее, чем можно было ожидать. Стало ясно, что окончательная победа будет не столь легкой и быстрой, как мы рассчитывали. Для обсуждения нашей стратегии на будущее было созвано совещание представителей высшего командования.
На нем впервые за время войны присутствовал профессор адмирал Норден, новый начальник научно- исследовательского центра, назначенный на этот пост после смерти нашего выдающегося ученого Малвара. Эффективностью и мощью нашего оружия мы в большей мере, чем чему-нибудь или кому-нибудь другому, обязаны Малвару. Его смерть была для нас тяжелой потерей, но никто не сомневался в выдающихся достоинствах его преемника, хотя многие из нас считали неразумным назначение теоретика на пост, имеющий первостепенное значение для наших вооруженных сил. Но все наши возражения были отклонены.
Я хорошо помню, какое впечатление произвело выступление Нордена на том совещании. Военные советники были в затруднении и, как обычно, обратились за помощью к ученым. Можно ли
