неоднозначные инициативы США. «Развод» этих стран уже никто сегодня не воспринимает как травму. Думая о российской травме в связи с «уходом» Украины, нельзя не поражаться. Тем более что Украина ведь не уходила из России. Они практически одновременно ушли из Советского Союза. Причем Россия ушла первой.
Позавчера мне попалось высказывание одного из российских политтехнологов. Его называют рупором Кремля. Не знаю, в какой степени он рупор, но настроения, по крайней мере какой-то части политического руководства, он все-таки выражает. Он считает уникальной ситуацию, в которой Россия получила возможность стать «гигантским амбициозным европейским проектом». Имеется в виду ситуация 1991 года, провал августовского путча. «Мы по случайности получили шанс, - говорит он. - Мы этим шансом воспользовались. И второго шанса не будет - это ясно понимает Путин. Такую географическую недвижимость отхватили! Теперь ее надо обустроить». Если бы в том августе Ельцин со своими сторонниками потерпел, мол, поражение, то «исходя из государственных интересов, победившая сторона должна была бы раздавить Россию, потому что она была более опасна, чем Украина, для союзного руководства. Тогда не было бы никакой России у нас» (Г. Павловский. «Корреспондент». № 22(211) 10 июня 2006 г.)
Эта теория призвана убедить россиян и украинцев (россиян - в первую очередь), что Советский Союз не был коммунистическим порождением Российской империи и нечего о нем жалеть, а надо радоваться, что Россия освободилась от него вместе с другими бывшими советскими республиками. Можно считать эту теорию полезной с воспитательной точки зрения. Но вряд ли она успокоит многих из тех, кто испытывает ностальгию по «исторической России» и обижается на Украину, считая ее главной виновницей распада той России. Но уж если эта теория выдвигается всерьез, то и 12 июня надо называть не Днем России, а Днем независимости России.
Вспоминал в этот день о Ельцине, свои разговоры с ним. Он никогда не говорил, например, кого собирается назначить премьер-министром. Ему также не приходило в голову хотя бы намеками давать и мне рекомендации по таким вопросам. Он мог сказать, что какие-то действия украинской стороны ему не совсем понятны. То же мог говорить и я. Особенность Ельцина: если позволяло существо дела, он реагировал мгновенно. Снимает трубку и звонит соответствующим лицам…
Я был огорчен, когда Черномырдин перестал быть премьер-министром. Он человек, так сказать, от земли, хотя всю жизнь занимался промышленностью. Он не витал в облаках, не теоретизировал. К теоретикам-рыночникам, к их критическим замечаниям и «конструктивным» предложениям мы относились одинаково скептически. Возможно, мы не всегда были правы, но чаще жизнь все-таки подтверждала нашу точку зрения. Мы оба хорошо чувствовали почву, на которую ляжет то или иное наше решение. Мы по себе знали человеческий материал, доставшийся нам от истории. В известной поговорке: «Что русскому здорово, то немцу смерть» много правды. Мы понимали, что нельзя перешагнуть через этапы. До каждой серьезной перемены люди должны дожить. Им нужно время, чтобы свыкнуться с каждым новшеством. Бесполезно обрушивать на их головы перемену за переменой. «Не гони картину» - тоже очень хорошее выражение. Когда Ельцин сменил Гайдара на Черномырдина, это было правильно. Он увидел, что теория и практика расходятся, и принял меры. Жить только по учебникам он не мог.
А вот после того, как был отправлен в отставку Черномырдин, табу с кадровой темы в наших разговорах с Ельциным было снято. Это получилось как-то само собой. Может быть, Ельцин увидел по мне, как я жалею, что Черномырдин больше не премьер-министр. Наверное, было бы иначе, если бы молодой преемник Черномырдина с первого дня показал, что он настоящий преемник. Но этого не произошло. Украина сразу ощутила разницу, и я просто вынужден был сказать, и не раз, Борису Николаевичу, что Кириенко не тянет, его слова расходятся с делом. Расходятся не в том смысле, что говорит одно, а делает другое. Много было слов о самых общих проблемах и принципах, а глава правительства России по своему положению в системе власти должен заниматься важнейшими повседневными делами, решать текущие экономические вопросы на основе конкретных программ. Нельзя было не пожалеть о Черномырдине с его спокойствием, основательностью, дотошностью, большим желанием разобраться в каждом деле, дойти до самых корней.
Ельцин понял, что ошибся, и попытался вернуть Черномырдина. Осознать свою ошибку Борису Николаевичу помог кризис, обваливший российскую экономику. Виктор Степанович приехал ко мне в Крым, где я встречался с Камдессю. «Мне, - говорит, - Ельцин предложил вернуться на пост премьер-министра». - «Ты согласился?» - «Пришлось согласиться». - «Ну и правильно сделал. России да и Украине от этого будет только польза». Насколько мне известно, хорошей эта новость была и для такого человека, как Камдессю. Государственная дума решила иначе. Кандидатура Черномырдина не набрала необходимого минимума голосов. Считаю, что это была ошибка российского парламента. Все испортили российские коммунисты в Думе. Как говорит Виктор Степанович, обещали, но не проголосовали. Много все-таки палок они ставили в колеса России! Как и наши - в колеса Украины. И продолжают ставить, хотя с каждым годом все меньше.
Скажу еще раз. Никто так не защищал интересы России, как премьер-министр Черномырдин. Железно! Стоял и стоит, как скала. И ни с кем мне не было так легко защищать интересы Украины, как в рабочем общении с ним. Он садился за стол переговоров только тогда, когда ясно видел реальную взаимную выгоду и был уверен, что соглашение может быть достигнуто. Повторю классический пример: цена на газ. Он видел, что если «задрать» цену, то наша химическая промышленность упадет. А эта промышленность завязана на Россию: оттуда мы получаем апатиты, туда поставляем удобрения. Он анализировал, просчитывал, приходил к определенному выводу, занимал ясную позицию и уже не сходил с нее: цена будет вот такая, давайте, ребята, пережевывайте. Убеждать ему приходилось не только украинскую сторону, но и свою, российскую. Он подходил к делу так, как и должен подходить государственный деятель: руководствовался не наитием, не настроением, а глубоким анализом.
13 июня
И с представителями Европейского Союза, и с американцами у меня было немало встреч и бесед в различном формате - от предельно официальных до самых конфиденциальных. И ни от кого ни разу я не слышал: «Забудьте о России, ваш приоритет - ЕС». Всегда и на всех уровнях говорилось одно: «Россия есть Россия, и вы, ребята, с нею живите, как положено жить соседям - дружно. И не создавайте нам лишних проблем». Это была принципиальная позиция Европейского Союза. «Да, вы сами выбираете свой путь. Да, всеми своими действиями вы можете подчеркивать, что идете в Европу. Но это не значит, что вы должны противопоставлять нас России». Не думаю, что эта позиция изменилась после победы Ющенко на президентских выборах. Уверен, что и он слышит от своих западных собеседников то же самое, что слышал я на протяжении всех лет моего пребывания у власти.
Я хотел бы, чтобы к этим моим словам серьезно отнеслись те люди и в Украине, и в России, которые считают, что Запад заинтересован в похолодании отношений с Россией, что он сознательно ведет дело к новой «холодной войне», сеет рознь между Россией и ее ближайшими соседями. Такое представление - полная чепуха. Западные лидеры довольно принципиально высказываются по проблемам внутренней политики Кремля, позволяют себе критику. Для меня совершенно ясно, что они делают это во многом потому, что вынуждены считаться с общественным мнением в своих странах. Но думать на этом основании, что они заинтересованы в нагнетании напряженности в своих или наших отношениях с Россией, - значит, ничего не понимать в международной политике. Запад сделает все, что от него зависит, чтобы отношения Украины и России не ухудшались. Другое дело, что Запад тоже не всесилен и главное - не однороден; действуют разные силы, разные интересы, это надо понимать и чувствовать.
Народный фронт «Севастополь - Крым - Россия» вспомнил о существовании бывшего президента Автономной Республики Крым Юрия Мешкова («Газета по-киевски». № 133. 17.06. 2006 г.). Надеются, что его возвращение в Симферополь «дестабилизирует ситуацию и даст повод поконфликтовать с Киевом, призвав на помощь Россию». Вспоминают, что во время своей избирательной кампании в 1994 году он обещал, кроме прочего, выдавать пенсии российскими рублями. На митингах заявлял: «Мы вышвырнем украинских оккупантов с нашего русского полуострова!». «Президентствовал» он, напомню, год, потом мы его освободили от этой обузы (с согласия крымского парламента). Уже через несколько недель после того, как он оказался там у власти, он был обвинен своими ближайшими сотрудниками в различных злоупотреблениях, в том числе - в получении или попытке получения денег от бандитов. По газетным сообщениям, сейчас доцент Мешков преподает в Московской юридической академии и возглавляет некий «Центр политического консалтинга при администрации президента Российской Федерации». Если кто-то из «оранжевых» ребят думает, что до самого их появления у власти он был забыт просто так, без всяких усилий с моей стороны, то они глубоко ошибаются.
29 июня
Без интереса просматриваю, что пишут о том, как я «продавал» Украину России. Но встречается и противоположное - о том, что лил воду на мельницу украинских националистов.
Один из читателей газеты «2000» (его письмо только что опубликовано под названием «Леонид Данилович сыграл на руку националистам», № 25, 23-29.06.2006) пишет: «Впервые ЛДК «ободрил» националистов в 1994 г. (при первом избрании на высший пост), когда напрямую и без всяких объяснений не выполнил свой основной избирательный лозунг и обещание - не дал русскому языку статус государственного. Потом была Конституция 1996 г., где русский язык был «задвинут» 10 статьей в глухой угол». Затем автор вспоминает «тузлинскую историю», когда «ЛДК под воздействием воплей националистов прервал латиноамериканское турне». Наконец, «самую мощную идейную подпитку Леонид Данилович дал националистам, выпустив книгу «Украина - не Россия», которую «националисты использовали как знамя идейного противостояния Украины и России, как повод для духовного отрыва друг от друга, как дальнейшее «удушение» русского языка и всего русского в нашей стране. Своей книгой ЛДК идейно помог ярым националистам в их «помаранчевой» революции, она определенно сыграла немалую роль в начале раскола страны на восток и запад, завершившегося президентской избирательной кампанией».
Газета меня защищает от этого читателя: «Кучма действовал вполне адекватно, как и подобает государственному деятелю. В истории с Тузлой вина полностью лежит на российской стороне, на «воплях» именно российских националистов и шовинистов - они ничем не лучше наших». О моем «потакании националистам» в языковом вопросе говорится так: «С точки зрения государственного деятеля (а это, как известно, не одно и то же, что политик, идущий на выборы) Кучма поступил мудро. Кучма не сделал русский язык государственным де-юре, но положа руку на сердце, разве не справедливо будет сказать, что при нем русский во многом был вторым государственным де-факто? А уж региональным - точно (сей статус для русского языка приходится отстаивать перед «оранжевым» режимом). Кучма пытался максимально совместить интересы обеих частей страны: для западноукраинцев он оставил украинский единственным государственным, что для них было важным и знаковым, для жителей востока - не стал менять исторически сложившуюся практику применения языка во всех сферах жизни, оставил все «как было».
Не вижу ничего удивительного в том, что люди забыли суть моих обещаний 1994 года относительно статуса русского языка в Украине, но должен напомнить: я не обещал дать русскому статус государственного просто потому, что это не было в компетенции президента. Я обещал добиваться для него статуса официального. Этот вопрос находился тогда (и находится теперь) целиком в компетенции парламента. Конституция не предоставляла мне соответствующих полномочий. Лично я мог только внести свое предложение на рассмотрение Верховной Рады, что и было мною обещано в ходе избирательной кампании. Но когда я стал президентом, то сразу же убедился, что мое предложение не наберет конституционного большинства голосов. У меня был выбор: или все равно настаивать на своем и потерпеть поражение, или, как говорится, замять вопрос для ясности. Но я делал все возможное и невозможное, чтобы русский язык не чувствовал себя в Украине иностранным. Вместе с тем отдаю себе отчет, что придание русскому языку статуса государственного сегодня означало бы фактический раскол страны.
Само по себе это очень интересно и характерно. Прошло столько лет непрерывной борьбы между президентом и парламентом… Она разворачивалась на глазах у всех. Казалось бы, каждый должен был уже сто раз убедиться, что Президент Украины ни по Конституции, ни по натуре - не абсолютный монарх, не диктатор. И все равно даже мои сторонники, в том числе те, что занимали высокие государственные должности, безотчетно исходят из того, что я действительно мог бы сделать все, что только пожелал бы.
Когда читал про книгу «Украина - не Россия», то вспомнил свои колебания относительно названия. Я понимал, что если книге выпадет успех, то этому в значительной мере будет способствовать название. Но были и опасения. Все ли правильно поймут? Особенно - в России. Портить отношения с нею из-за названия книги в мои расчеты не входило, тем более что
