Но Лай отчетливо ощущал нечто довлеющее, грозящее. Острая боль переместилась из затылка в область сердца и с садистским удовольствием отгрызала от него кусочки. Если бы Лай обладал даром предвидения, он бы подумал, что впереди их ждет нечто злое. Возможно, это хрупкое, нежное, сладкое чувство, что объединяло их сейчас, рассеется, как дым. На губах он внезапно ощутил соленый вкус. Но щеки Коты были сухими. Это плачет он сам. Лай оплакивал свою едва зародившуюся любовь и сам не мог понять причины.
Лай медленно обходил чудовищную голову волка, размышляя — почему племя хорко поклоняется волкам, а не богам. Это было настолько странно, что юноша ощутил даже некоторое негодование. Как же получилось, что боги не видят такого страшного оскорбления? Почему терпят явное пренебрежение? Может он, Лай, попал сюда не случайно? Может, боги привели его сюда для того, чтобы просветить диких людей?
Голова волка и земля под ней были пропитаны не одним слоем крови. Мерное жужжание насекомых, облаком кружащихся над этим местом, раздражало, как боль в зубе. Маг поморщился. Сколько крови хорко пролили только затем, чтобы задобрить своих несуществующих богов-волков! Он с презрением оглядел селение. Туземцы старались держаться подальше от локки-отступника, женщины тычками загоняли непослушных детей обратно в пещеры. Куда бы Лай не бросил взгляд, везде царила грязь, насекомые, засохшая кровь.
Странный человек с маской в виде волчьей головы, урча, прохаживался вокруг жертвенного круга, стараясь находиться между Лаем и остальными туземцами так, словно бы пытался защитить их, оградить от колдуна… Или колдуна от людей своего племени. Лай припомнил рассказы Коты о том, что местные не гнушаются перекусить путешественниками.
Кота… Лай нежно улыбнулся, вспомнив о девушке. Нежная, страстная. Как же он заблуждался, думая, что та — высокомерна и недолюбливает его. Все это оказалось лишь маской… вроде той, что носит на себе жрец хорко. Но она опала вместе с одеждой, распахнув Лаю двери в другой мир. Мир, полный ярких красок, новых ощущений и вихря чувств. Мир любви. Еще совсем недавно он нежно поглаживал мерно вздымающиеся плечики спящей возлюбленной. И сам не верил в то, что происходило с ним. В своих мечтах он часто прикасался к белой коже, заботливо поправлял длинные черные пряди. И, замечтавшись, проваливал очередное задание Уоза, за что смиренно нес наказание.
Все оказалось совсем не так, как он себе представлял. И дело вовсе не в отсутствии длинных кос у девушки и не в чистоте кожи. В его сердце жил образ. Далекая, недоступная, совершенная красота. Словно прозрачная льдинка с вершины горы Колхи, сверкающая на ярком полуденном солнце. И такая же холодная и неприступная. Опасная…
Кота же излучала мягкую женственность, окружала его обволакивающей податливостью, грела душу страстным взглядом. Оставив в ущелье змей всю воинственность и колючесть, она выглядела беззащитной и слабой. При всей физической силе, Кота открыла ему свою слабость, отдавшись не только телом, но и душой, сердцем. Никогда он не ощущал ничего подобного.
В замке харца на его ложе пребывало немало женщин. И каждая старалась скрыть от него что-то, считая это нечто очень важным. Возможно, что так они ощущали себя защищенными. Им казалось, что они представляют для него загадку, не открываясь до конца, отдаваясь лишь телом. Но Лай всегда видел интриганок насквозь. Меняя маски, они оставались собой, не слишком отличаясь от своей роли. И вся тайна была иллюзией, несуществующим украшением.
Кота же всегда казалась настоящей. И непосредственная девушка на берегу Ори, и непримиримый воин в тайной комнате замка, и страстная любовница в пещере племени хорко… Каждый раз Лай испытывал шок. И одновременно восхищение. Только он начинал думать, что узнал ее, как девушка кардинально менялась. И он не мог до конца быть уверенным, что те, предыдущие, впечатления были лишь масками. Или маской было поведение Коты сегодня? Но нет, каждый раз она так убедительна.
Самое удивительно, что рядом с ней он и себя ощущал всегда по-разному. Неуклюжим и стеснительным на берегу Ори. Скрытным и недоверчивым при встрече с воинами стаи. Смиренным и послушным — в ущелье каменных змей. А тот, который пылал страстью в темной пещере, совсем потерял голову от любви. Сейчас он был растерян. До этого момента непоколебимым было одно — Кота была выше. Не в прямом смысле, а просто мудрее, сильнее, опытнее…
Сегодня вместе со своей любовью она подарила ему возможность быть ведущим. Он ощущал это каждой клеточкой тела. И вдруг испытал страх, поскольку понял — насколько огромная ответственность теперь лежит на нем. Этот щедрый дар поверг юношу в смятение — он не знал, что с ним делать. Был совсем не готов принять такой роскошный подарок. И в то же время не мог обмануть доверия.
Передернув плечами, Лай поморщился и переступил с ноги на ногу. Ступни, изрезанные осколками кувшина, саднило. Хорошо, что Кота немного подлечила его утром, хотя и несколько странным методом. Когда он, утомленный и разнеженный, растянулся на жесткой шкуре, девушка вновь обратилась в волчицу. Зверь кругами носился по пещере, издавая то повизгивания, то тихий скрежет. На недоуменный вопрос любимого Кота лишь пожала плечами. В образе волчицы это смотрелось очень забавно. Поэтому Лай махнул рукой на чудачества девушки и расхохотался. Тогда волчица встала, как вкопанная и шутливо уткнулась мордой в пятку, намереваясь легонько куснуть. Лай вскрикнул от боли, мгновенно вспомнив о порезах, но заботливая волчица вдруг принялась старательно вылизывать их. Боль чуть притупилась. После Кота подползла юноше под бок и смежила веки. Она уже дремала, когда Лай увидел мерцание, исходящее от золотистой шкуры. Моргнув, он уже озадачено смотрел на прекрасное девичье тело, свернувшееся калачиком.
Вздохнув, Лай помотал головой, прогоняя видение, и вновь принялся наблюдать за суетливыми движениями жреца. С другой стороны, хорошо, что хорко поклоняются волкам — это дало им с Котой возможность узнать друг друга ближе… хоть Лай до сих пор не понимал, как именно это произошло. Память, струившаяся событиями жизни, спотыкалась каждый раз, как он пытался воспроизвести события первой ночи, проведенной в гостях у туземцев. И выдавала лишь странные обрывки реальности, больше похожие на кусочки ночных кошмаров. Пляшущие тени, кровавые клыки, белесые струйки невероятного холода и острые колючки нестерпимого жара.
Кто-то дернул его за руку. Оглянувшись, Лай увидел морщинистую старуху. Та приветливо улыбалась черным провалом беззубого рта, хитро сверкая тонкими щелками глаз. Поманила за собой и пошла, постоянно оглядываясь на гостя. Заинтригованный Лай направился следом, заметив, что пляшущий жрец закрутился еще активнее и забарабанил тонкой косточкой в старый бубен. Старушка решительно остановилась и усадила юношу на небольшой плоский камень, вытянула его ноги и начала тщательно ощупывать. Вокруг камня стояли многочисленные глиняные сосуды, да каменные ступки. В воздухе распространялся терпкий аромат трав.
Лай недоверчиво покосился на заинтересованных происходящим туземцев, что, уже не обращая внимания на беснующегося жреца, осторожно выходили из пещер. Переговариваясь, они тыкали в него пальцем и хихикали, тщательно прикрывая ладошками рты. Людей становилось все больше. Они толпились вокруг, все более приближаясь. Разговоры и смех становились все громче, заглушив истеричные завывания жреца. То ли на него просто не обращали внимания, то ли так было принято.
По спине пробежалась волна ледяного холода. Страх. Лаю вдруг показалось, туземцы обсуждают — хватит ли его тела, чтобы накормить все племя… Может, старуха — местная повариха! Грубо оттолкнув женщину, Лай поджал ноги и пожалел, что не потрудился поискать в пещере пояс с пришитыми мешочками зелий. Конечно, он и без них мог попытаться применить магию, но на любое заклинание требуется время, а его может и не быть. Сила же явно на стороне туземцев. Его просто задавят массой.
Тревожная мысль молнией пронзила голову: если не хватит его, они могут попытаться съесть и Коту! Та все еще спит и ничего не подозревает! Лай вскочил и, подхватив плоский камень, завопил что есть сил. Пусть ему уже не спастись, но девушка успеет преобразиться и убежать. Старушка шустро отпрыгнула в сторону и спряталась за спину здоровенного детины с размалеванным лицом. А юноша все кричал и размаивал над головой камнем. Туземцы столпились вокруг, с интересом наблюдая за его действиями.
— Что за шум? — недовольно спросила Кота, высунувшись из-под висящей шкуры. Один глаз был плотно закрыт, будто бы досматривал сон, другой — недовольно прищурен. — Ты чего орешь?
— Они собираются нас съесть! — размахивая камнем, крикнул Лай. — Уходи! Я их задержу!
— Лучше я останусь и разделю трапезу, сладенький мой, — облизнулась девушка. Насладившись замешательством на лице отступника, весело расхохоталась. — Да не коси ты так глазами своими прекрасными! Прямо как конь на волка! Сейчас разберемся…
Голова девушки исчезла под шкурой. Лай перестал размахивать камнем, но из рук выпускать не спешил, подозрительно следя за каждым движением туземцев. Старушка углядела, что Лай больше не буянит, осторожно, бочком, вышла из-за здоровяка и начала медленно приближаться.
— Кота, — неуверенно позвал Лай. — Прости, что отвлекаю… но не могла бы ты побыстрее!
— Иду, — буркнула девушка, выбираясь из пещеры. На ходу она прилаживала к поясу нечто, похожее на маленькую юбочку, сделанную из разноцветных полос ткани. Такие же носили все женщины в племени хорко. Грудь они оставляли открытой, даже старухи. Это поначалу немного смущало Лая, но сейчас ему было не до оголенных прелестей местных красоток.
Кота справилась с завязочками и направилась к Лаю. Туземцы перестали хихикать и почтительно расходились в стороны, давая дорогу своей богине. Повариха грузно повалилась на колени, Кота же спокойно обратилась к ней. Юноша вздрогнул, расслышав, как из уст девушки раздались лающие звуки, так, как будто она сейчас была в волчьем обличии. Но у старушки это не вызвало недоумения. Наоборот, внимательно выслушав, она тут же затараторила в ответ. К облегчению юноши, слова, хоть и незнакомые, были человеческими. Повариха выговорилась и неодобрительно посмотрела на Лая. Во всяком случае, ему так показалось.
Маг хмыкнул. Конечно, надо было добровольно сложить лапки и позволить натереть себя специями, а потом самому плюхнуться в котел… или как там они готовят людей.
— Ну, как тебе не стыдно! — насмешливо покачала головой Кота. Потом нежно прижалась к нему и тихонько добавила, словно не в силах сдержать иронию: — Устроил такой спектакль, напугал бедную старушку…
— Это мне должно быть стыдно? — задохнулся от возмущения Лай и вырвался из объятий. — Я не питаюсь человечиной! И не загоняю в ловушки добрых людей!
— Не будут тебя есть. — Кота покачала головой, мол, надо же такое придумать! — Эта женщина — вроде как самая главная здесь…
— Она — вождь? — поразился Лай, осматривая неприметную, по сравнению с раскрашенными мужчинами, старушку. — А ты говорила, что вождь тот, на груди у которого был череп…
— Не вождь, — чуть сморщила носик Кота. — А главная. Как тебе объяснить… Тут правят женщины. Она — мать жреца. Поэтому самая главная среди женщин. У них принято украшать своих мужчин. А так как ты, — она нежно провела пальчиком по обнаженной груди юноши, — почему-то не расписан, как пряник на рынке, то добрая женщина решила сделать тебе такой подарок. Видимо решила, что не дело богине-волчице заниматься ерундой. В чем-то она права, — задумчиво добавила девушка.
— Если уж так надо и тебе тоже хочется видеть во мне расписную торбу, — решительно заявил Лай, уворачиваясь от юркой старушки, которая решила даром время не терять и уже помазала ему чем-то пахучим живот. — То, будь так добра, займись этой «ерундой» сама! Я как-то не привык, чтобы ко мне прикасались чужие матери!
— Тоже справедливо, — кивнула Кота, одним жестом останавливая упорную старушку. — Ладно, так уж и быть. К тому же, это что-то новое, необычное. Думаю, мне понравится! И, раз уж ты такой стеснительный, пойдем в наш уголок.
Она что-то рыкнула «поварихе». Та согласно закивала и, суетливо собрав в охапку все склянки, посеменила к входу в пещеру. Огромный мужчина тут же последовал за ней, впрочем, даже не пытаясь помочь донести поклажу. Народ, разочарованно переговариваясь, начал расходиться, открывая взору все еще отплясывающего жреца, впрочем, тот уже не проявлял большого рвения. Лай вдруг сообразил, что в толпе, за исключением громилы, — видимо, охранника «главной» женщины, не было ни одного мужчины! Наблюдать за тем, как ему будут «наводить красоту» вышла только женская половина племени. Растерянно проводив взглядом рассерженно бросившего бубен жреца, Лай побрел к пещере. Кота скрылась за пологом еще до того, как разошлась толпа.
Внутри он увидел, как матушка жреца что-то объясняет задумчивой Коте. Женщина живописно размахивала руками, периодически тыкая пальцем в рисунки на стенах. Не переставая говорить, подлетела к юноше, указала на живот, провела большими пальцами по бедрам, сделала круги на груди и стрелкой указала на чресла… Лай снова покраснел и поспешно отошел за спину девушки. А та лишь кивнула старушке и рассеянно произнесла:
— Как сложно… но я попробую.
Старушка с чувством выполненного долга посеменила к выходу, растворяясь в полумраке. Чуть замешкавшись, она несколько раз стукнула чем-то тяжелым по стене. В широкой нише у входа мелькнул огонек. Разросся в яркое пламя на острие некого подобия свечи. В воздухе распространился запах гари и прогорклого жира. Лай постарался не думать, из чего сделана эта свеча. Старушка подхватила толстый сальный стержень, подошла к дыре в каменном полу и разожгла небольшой костерок, тщательно выдувая угли. Деловито кивнув, пальцами погасила свечу и торопливо вышла наружу.
В свете костра Кота казалась одним из наскальных художеств. Гротескные украшения на шее, скрывающие даже большой красный камень, грубо обрезанные волосы, лохмотья юбки, разные цвета которой слились сейчас в блекло-желто-коричневый плоский рисунок. Она разглядывала содержимое баночки, которую держала в руках. А на лице — знакомое выражение,
