Ричардс нашел квитанцию от сапожника и написал свой адрес и имя Шейлы на обратной стороне. Он передал рваную бумажку и чековую книжку полицейскому. Тот повернулся, когда еще одна мысль пришла в голову Ричардсу.
— Эй! Минутку!
Полицейский повернулся назад, и Ричардс вытащил у него из рук чековую книжку. Он открыл ее на первом купоне и оторвал одну десятую часть по перфорации. Достоинство: один нью-доллар.
— Знаешь полицейского по имени Чарли Грэйди?
— Чарли? — Полицейский утомленно посмотрел на него. — Да, я знаю Чарли. Он дежурит на шестом этаже.
— Отдай ему это. — Ричардс вручил полицейскому секцию от купона. — Скажи ему, что лишние пятьдесят центов — его процент.
Полицейский снова повернулся, и Ричардс еще раз позвал его назад.
— Принесешь мне расписки от моей жены и от Грэйди, слышишь?
На лице полицейского открыто выразилось отвращение.
— Не слишком-то вы доверчивы.
— Еще бы, — Ричардс криво улыбнулся. — Ваши ребята научили меня. Всему научили к югу от Канала.
— Вот будет здорово, — заметил полицейский, — смотреть, как они гонятся за тобой. Я просто приклеюсь к Фри-Ви с кружкой пива в каждой руке.
— Принеси мне расписки, — повторил Ричардс и мягко закрыл дверь перед носом полицейского.
Бурбон появился двадцать минут спустя, и Ричардс сообщил изумленному посыльному, чтобы ему прислали пару толстых романов.
— Романов?
— Книги. Ну, знаешь. Читать. Слова. Печатный пресс. — Ричардс изобразил жестами перелистывающиеся страницы.
— Слушаю, сэр, — с сомнением ответил посыльный. — Вы хотите заказать ужин?
Иисусе, дерьмо все прибывает. Он тонет в нем. Неожиданно в воображении Ричардса возникла живая картина: человек проваливается в дыру Отхожего места и тонет в розовом дерьме, пахнущем духами Шанель-5. Самое поразительное: на вкус это все то же дерьмо.
— Бифштекс. Зеленый горошек. Картофельное пюре. — Боже, что там сейчас у Шейлы? Протеиновая пилюля и чашка эрзац-кофе? — Молоко. Яблочный пирог со сливками. Запомнил?
— Да, сэр. Не хотите ли…
— Нет, — Ричардс почувствовал неожиданное смятение. — Нет. Ступай.
Он не испытывал голода. Совершенно.
…Минус 084. Счет продолжается…
С язвительным удивлением Ричардс подумал, что мальчик-посыльный буквально воспринял его просьбу о романах: при выборе их единственным, чем он пользовался, была, должно быть, линейка. Подходило все, что толще шести сантиметров. Он принес Ричардсу три книги, о которых тот никогда не слышал: две старых книги с золотым обрезом под названием «Бог был англичанином» и «Не как чужой» и огромный том, написанный три года назад и озаглавленный «Радость служения». Ричардс сунулся в него первым делом и наморщил нос. Бедный юноша хорошо проявляет себя в «Дженерал Атомикс». Поднимается от вытиральщика моторов до торгового агента. Ночью посещает курсы (интересно, на какие деньги, — подумал Ричардс, — от игры в Монополию?). Влюбляется в красивую девушку (очевидно, ее нос еще не провалился от сифилиса) на квартальной оргии. Выдвинут на должность младшего техника благодаря потрясающим способностям. Заключается трехлетний брачный договор и…
Ричардс швырнул книгу через всю комнату. «Бог был англичанином» был несколько лучше. Он налил себе бурбона со льдом и принялся за роман.
К тому времени, как раздался деликатный стук в дверь, он погрузился в книгу на триста страниц и при этом неплохо набрался. Одна их бутылок бурбона была пуста. Он, подошел к двери, держа другую бутылку в руке. За дверью стоял полицейский.
— Ваши расписки, мистер Ричардс, — с этими словами он захлопнул дверь.
Шейла ничего не написала, зато прислала одну из младенческих фотографий Кэти. Он взглянул на нее и почувствовал, что пьяные слезы щиплют его глаза. Он засунул фотографию в карман и посмотрел другую расписку. Чарли Грэйди черкнул несколько слов на обороте билета на транспорт:
«Спасибо, вонючка. Обжирайся. Чарли Грэйди.»
Ричардс фыркнул и выпустил бумажку, она кружась опустилась на ковер.
— Спасибо, Чарли, — сказал он пустой комнате. — Я нуждался в этом.
Он снова взглянул на фотографию Кэти: крошечный краснолицый младенец четырех дней от роду, когда сделали эту фотографию, вопящий до одурения, утопающий в своем белом платьице, сделанном руками Шейлы. Он почувствовал подступающие слезы и заставил себя вспомнить о записке доброго старины Чарли. Интересно, сможет ли он прикончить вторую бутылку бурбона прежде, чем отрубится. Он решил выяснить. Он почти допил ее.
…Минус 083. Счет продолжается…
Всю субботу Ричардс переживал глубокое похмелье. К вечеру оно почти прошло, и он заказал к ужину еще две бутылки бурбона. Он выпил их обе и проснулся в бледном свете раннего воскресного утра, а по дальней стене его спальни медленно сползали огромные гусеницы с безразличными глазами убийц. Тогда он решил, что не в его интересах полностью разрушить свои реакции ко вторнику, и прекратил пьянствовать.
Похмелье медленно растворялось. Его вырвало порядочным количеством съеденного, а когда уже ничего не оставалось, позывы рвоты продолжались. Прекратились они около шести часов вечера в воскресенье, и он заказал суп на ужин. Никакого бурбона. Он попросил десяток дисков с записью нового рока, чтобы прослушать на аудиосистеме, и быстро устал от них. Он рано лег спать. И спал плохо. Большую часть понедельника он провел на крошечной застекленной террасе, выходившей из его спальни. Он находился очень высоко над водой, солнце сменялось ливнями, и это было достаточно приятно. Он прочитал два романа, опять рано лег спать и спал немного лучше. Ему приснился дурной сон: Шейла умерла, и он присутствовал на ее похоронах. Кто-то приподнял ее высоко на подушках в гробу и запихнул чудовищный пучок нью-долларов ей в рот. Он попытался прорваться к ней и убрать эту непристойность, чьи-то руки схватили его сзади. Десяток полицейских держали его. Один из них был Чарли Грэйди. Он ухмылялся и говорил: «Вот что случается с проигравшими, вонючка». Они приставляли пистолеты к его голове, когда он проснулся.
— Вторник, — сказал он, ни к кому не обращаясь, и скатился с кровати. Модные настенные часы в виде солнца с расходящимися лучами показывали пять минут восьмого. Меньше чем через одиннадцать часов вся Северная Америка будет смотреть прямое включение — «Бегущего». Он ощутил горячий приступ страха в животе. Через двадцать три часа игра с ним начнется.
Он принял долгий горячий душ, надел комбинезон, заказал на завтрак яичницу с ветчиной. Он послал дежурного мальчика принести ему пачку «Блэмс».
Остаток утра я первую половину дня он провел тихо за чтением. Было почти два, когда раздался официальный одиночный стук в дверь. Трое полицейских и Артур М. Бернс, очень несолидный и более чем смехотворный в фирменной майке Игр, вошли в комнату. Все полицейские были вооружены дубинками.
— Настало время для последнего опроса, мистер Ричардс, — произнес Бернc. — Не хотите ли…
— Разумеется, — ответил Ричардс. Он заложил то место в книге, где он читал, и положил ее на журнальный столик. Он вдруг пришел в ужас, близкий к панике, и был рад, что в пальцах не было заметно дрожи.
…Минус 082. Счет продолжается…
Одиннадцатый этаж Здания Игр сильно отличался от нижних, и Ричардс понял, что выше он не попадет. Иллюзия продвижения наверх, начавшаяся в мрачном вестибюле первого этажа, закончилась здесь, на одиннадцатом. Здесь размещались средства вещания.
Проходы были широкими, белыми и пустынными. Ярко-желтые тележки, моторы которых питались энергией солнечных батарей, сновали туда-сюда, перевозя группы техников в студии и комнаты
