глаза были слишком ослеплены светом впереди. Надо было рисковать. Он пятился, пока колени его не оказались у конца трубы, а потом осторожно перегнул их.
Его ноги вдруг очутились в воде, шокирующе холодной после жары в трубе.
Новая труба шла под прямым углом к той, по которой только что пролез Ричардс, и была гораздо шире — достаточно широкой, чтобы стоять согнувшись. Густая, медленно текущая вода поднималась выше щиколоток. Он задержался на минуту, чтобы оглянуться на крошечный мягко светящийся отраженным отблеском пожара круг трубы. То обстоятельство, что хоть какой-то отблеск был виден на этом расстояний, говорило, что это, действительно, был очень большой взрыв.
Ричардс с неохотой заставил себя признать, что в их обязанности входило допустить, что он скорее выжил, чем погиб в аду подвала, но, может быть, они не обнаружат, каким образом он выбрался, до того, как пожар будет взят под контроль. Это выглядело как разумное допущение. Но раньше казалось разумным и допущение, что они не могли выследить его в Бостоне.
Может быть, они и не выследили. В самом деле, что ты видел?
Нет. Это были они. Он знал. Охотники. От них исходил даже запах зла. Он вознесся к его пятому этажу на незримых душевных потоках.
Мимо него по-собачьи проплыла крыса, сверкнув глазами.
Неловко шлепая, Ричардс направился за ней в том направлении куда текла вода.
…Минус 067. Счет продолжается…
Ричардс стоял у лестницы, глядя наверх, ошеломленный светом. Уличного движения не было, это уже кое-что, но свет…
Свет поразил его, потому что ему казалось, что он путешествовал по сточным трубам многие и многие часы. В темноте, без зрительных ориентиров и без звуков, за исключением бормотания воды, случайного тихого всплеска плывущей крысы и глухих ударов в трубах (что, если кто-нибудь выльет горшок мне, на голову, с мрачным юмором подумал Ричардс), чувство времени им полностью утратилось.
Теперь, глядя сквозь дыру в крышке в пятнадцати футах над головой, он увидел, что дневной свет еще не померк. В крышке было несколько круглых отверстий для воздуха, и карандашные лучи света чеканили солнечные монеты на его груди и плечах.
Ни один аэробус не проехал по крышке с тех пор, как он попал сюда; лишь отдельные тяжелые машины да стайка велосипедов. Это заставляло его предполагать, что более благодаря удаче и закону средних чисел, чем внутреннему чувству направления, ему удалось найти дорогу в сердце города — к своим.
Тем не менее он не решался выйти до наступления темноты. Чтобы убить время, он достал камеру, вставил кассету и стал снимать свою грудь. Он знал, что пленка была сверхчувствительной, способной улавливать слабо различимый свет, и не хотел выдавать слишком много из того, что его окружало. Он не стал болтать и дурачиться на этот раз. Он слишком устал.
Когда запись была сделана, он положил ее вместе с другим отснятым клипом. Он хотел бы избавиться от назойливого подозрения — почти уверенности, — что кассеты выдают его местонахождение. Должен же быть способ бороться с этим. Должен быть.
Он устало сел на третью ступеньку лестницы, дожидаясь темноты. Он бежал уже почти тридцать часов.
…Минус 066. Счет продолжается…
Мальчик семи лет, черный, курящий сигарету, подвинулся ближе к концу аллеи, наблюдая за улицей.
На улице в том месте, где до этого ничего не было, возникло неожиданное легкое движение. Тени поползли, застыли, опять поползли. Крышка люка поднималась. Потом она замерла, и что-то — глаза? — блеснуло. Вдруг крышка со звоном откатилась в сторону.
Кто-то (или что-то, подумал мальчик, охваченный страхом) выбирался оттуда. Может быть, дьявол выходит из ада, чтобы забрать Кэсси, решил он. Ма сказала, что Кэсси отправится на небо к Дики и другим ангелам. Мальчик думал, что все это чушь собачья. После смерти все отправляются в ад, и дьявол колет их вилами в зад. Он видел изображение дьявола в книжках, которые Брэдли стянул из Бостонской Публичной Библиотеки. Небеса открывает Пуш. Дьявол же был Человек.
Это может быть дьявол, подумал он, когда Ричардс вытащил себя из люка и на секунду прижался к потрескавшемуся разбитому цементу, чтобы перевести дыхание. Нет хвоста и рогов, не такой красный, как в той же книжке, но морда выглядит достаточно безумной и злобной.
Теперь он толкает крышку на место, а теперь — теперь, святой Господи Иисусе, бежит по направлению к аллее.
Мальчик застонал, попытался бежать и упал, зацепившись за собственные ноги.
Он пытался подняться, барахтаясь и роняя вещи, когда дьявол вдруг схватил его.
— Не коли меня ею!
Крик застрял у него в горле.
— Не коли меня своей вилкой, сукин сын…
— ШШШ! Заткнись! Заткнись! — Дьявол затряс его так, что зубы, как мраморные шарики, загрохотали у него в голове, и мальчик заткнулся. Дьявол озирался вокруг в величайшем ужасе. Выражение его лица казалось почти комическим от крайнего страха. Мальчик вспомнил смешных парней из игры «Поплавай с крокодилами». Он рассмеялся бы, если бы сам не был так напуган.
— Ты не дьявол, — сказал мальчик.
— Увидишь, что да, если завопишь.
— И не подумаю, — с презрением ответил мальчик. — Думаешь, я хочу, чтобы мне отрезали яйца? Иисусе, я еще даже не достаточно большой, чтобы кончать.
— Знаешь какое-нибудь тихое местечко, куда можно пойти?
— Не убивай меня, приятель. У меня ничего нет. — Глаза мальчика, белые в темноте, уставились на него.
— Я не собираюсь убивать тебя.
Держа Ричардса за руку, мальчик вел его из одной извилистой замусоренной аллеи в другую. В самом конце, перед тем местом, где аллея выходила в открытое пространство между двумя безликими высотными зданиями, мальчик подвел его к приземистому строению из краденых досок и кирпичей. Оно было рассчитано на, четырехфутовый рост, и Ричардс стукнулся головой при входе.
Мальчик отодвинул грязную черную тряпку, закрывавшую проход, и стал с чем-то возиться. Через минуту слабый свет озарил их лица; мальчик прицепил маленькую электрическую лампу к разбитому аккумулятору.
— Я сам спер этот аккумулятор, — произнес мальчик. — Брэдли сказал мне, как его починить. У него книги есть. У меня тоже есть мешочек никелей. Я дам его тебе, если ты меня не убьешь. Лучше не пробуй. Брэдли в Головорезах. Если убьешь меня, он заставит тебя обделаться и есть свое дерьмо.
— Я не убиваю, — нетерпеливо перебил Ричардс. — По крайней мере, малышей.
— Я не малыш! Я сам спер этот чертов аккумулятор!
Его оскорбленный вид вызвал на лице Ричардса усмешку.
— Ладно. Так как тебя зовут, малыш?
— Никакой я не малыш.
Потом угрюмо бросил:
— Стейси.
— О'кей, Стейси. Прекрасно. Я в бегах. Веришь?
— Да уж, ты в бегах. Ты не для того вылез из этой дыры, чтобы грязные открытки покупать. Он задумчиво оглядел Ричардса. — Ты белый? Вроде и не скажешь, со всей этой грязью.
— Стейси, я… — Он оборвал себя и взъерошил рукой волосы. Когда он снова заговорил, казалось, что он разговаривает сам с собой. — Я должен кому-то довериться, и это оказался малыш. Малыш. Боже правый, тебе и шести еще нет, дружище.
— Мне будет восемь в марте, — сердито возразил мальчик.
— У моей сестренки Кэсси рак, — добавил он. — Она много кричит. Вот почему я люблю здесь бывать. Сам спер чертов аккумулятор. Кольнешься, мистер?
— Нет, и ты тоже. Хочешь два бакса, Стейси?
