Роберто вернулся только поздно вечером. Весь день Джейн места себе не находила: все никак не могла решить, сказать ли ему о найденном фильме или сделать вид, будто ничего не произошло. После ужина Роберто с Джейн перебрались в гостиную.
— Ты сегодня какая-то подозрительно притихшая. Что-то случилось?
— Нет, ничего.
— А мне представляется, что случилось. Ну, расскажи, какая там еще у тебя проблема?
Роберто улыбался своей мягкой улыбкой, а перед глазами Джейн стояли руки, ласкающие девушку.
— Я обнаружила кинопленки, — выдавила она наконец.
— Понятно.
— А я вот не могу понять!
— Может, не стоило рыться в чужих ящиках?
— Я не рылась. Я ручку хотела найти. Тем более что ты сам разрешил мне работать в той комнате.
— Правильно. Глупец, нужно было убрать оттуда коробку.
— Конечно. Это отвратительно… — Роберто ничего ей не ответил. — Я имею в виду, как вообще ты мог?! Это ужасно, низко, омерзительно…
— В таком случае зачем же ты смотрела?
— Я посмотрела только начало. Потом поняла, что на экране ты — и тотчас выключила.
— Ах вот оно что… Дело, стало быть, вовсе не в том, что это порнографический фильм, а в том, что ты увидела на экране именно меня. И это так тебя разволновало?
Она предпочла не отвечать.
— А все остальные пленки — там тоже такое, да?
— Да.
— Да ты извращенец! — крикнула она ему в лицо.
— Все было отснято до нашего с тобой знакомства. И потому я не понимаю, что тебя так беспокоит?
— Не понимаешь? Еще бы не беспокоило, если ты, оказывается, такой развратник!
— Ну ладно, допустим, ты права. Но ведь это — старая романтическая история: распутный герой преображается благодаря женской любви, — ровным голосом произнес Роберто.
— Ты что, издеваешься?! Да как ты смеешь?! У меня внутри все переворачивается от злости и отвращения!
— Джейн, успокойся, ради Бога. Позволь, я тебе объясню. Я совершенно не намерен извиняться за то, что отснял эти фильмы. Я лишь сожалею, что ты их обнаружила. Хотя твою любознательность и следовало бы направить в иное русло.
— Не намерен извиняться?! — недоуменно повторила она.
— Помолчи минутку, дай сказать, — одернул ее он. Джейн отвалилась на спинку кресла, по-прежнему пребывая в ярости. — Я тогда был совершенно другим человеком, поскольку с такими суммами добиваться побед над женщинами было сравнительно несложно. Лет в двадцать я уже очень неплохо разбирался в любви. Когда же перевалило за тридцать пять, секс мне смертельно надоел. Ничего более меня не возбуждало, а эти фильмы были всего лишь капризом, но в итоге они же мне и помогли. Я приходил в экстаз при одной только мысли о том, что все мои действия фиксируются кинокамерой. Вот, собственно, как все было… Физическое совокупление, ничего больше. — Он еще налил себе коньяка. Несмотря на гнев, Джейн внимательно слушала каждое его слово, а Роберто меж тем продолжал: — Надеюсь, ты многого обо мне никогда не узнаешь. Я, в общем, наломал дров. Главным образом от отчаяния. Но затем произошло чудо — я встретил тебя. Заниматься с тобой любовью стало для меня настоящим счастьем, ты разбудила меня, воскресила физически. А уж о духовном и говорить не приходится. Ты подарила мне достойную, высокую любовь… Не знаю, сможешь ли ты понять… Я стал, по сути, совершенно иным человеком.
— Ну отчего же, что-то я непременно пойму, — с явным сомнением в голосе произнесла она. — Но видеть тебя рядом с другой… Я бы убила ее, не раздумывая!
— Бедняжка ты моя… Ты простишь меня?
— Прощу, если ты согласишься уничтожить фильмы.
— Сейчас же. — Роберто быстро вышел из комнаты, вернулся с виноватой улыбкой. — Все, сжег все до единой пленки.
— Роберто, я вот что подумала… Та постель, где все это происходило… Где была камера?
— Над зеркалом.
— И?..
— Да, дорогая, тебя тоже. Один-единственный раз.
Она уткнулась лицом в ладони.
— Роберто, как ты посмел?!
— Могу лишь извиниться.
— Обещай, что непременно избавишься от этой кровати!
— Обещаю.
К его крайнему изумлению, Джейн настояла на том, чтобы он подставил ей стул: она влезла и тщательно изучила полог своей постели — нет ли там какой спрятанной кинокамеры? Позднее, когда они лежали рядом, Джейн спросила у Роберто:
— Скажи, а в этой вот постели ты был с другими?
Он нежно поцеловал ее.
— Нет, моя сладкая. Только с тобой.
Удовлетворенная его ответом, Джейн почти тотчас уснула.
Глава 10
Лето подошло к концу. Они уже три недели жили в Риме. Роберто сдержал свое слово, и постель с зеркальным пологом куда-то исчезла. Но все равно, Джейн не могла расслабиться до тех самых пор, пока они не переместились в другую комнату. Впрочем, она почему-то не чувствовала себя счастливой в этом доме, тут присутствовала какая-то странная аура. Поначалу Джейн не обращала внимания, но теперь постоянно испытывала на себе ее воздействие. Ей захотелось назад, в замок.
И когда Роберто объявил, что они едут в Париж, счастью Джейн не было предела. Мэй также обрадовалась этой новости. До приезда в Италию она выезжала из Респрина разве что в Лондон, а теперь перед ней открывался целый мир.
У Роберто была большая, уютно обставленная квартира в Пасси, с французской прислугой. Жаль, что итальянский Джейн во Франции совершенно не годился.
— Я слышу смех у себя за спиной, — пожаловалась она Роберто.
— Дорогая, ты слишком мнительна. Да и какая, в конце концов, разница? Это всего лишь слуги. А кроме того, французы вообще смеются над всяким, кто плохо изъясняется на их родном языке.
— Ты так странно говоришь о прислуге! Иногда мне кажется, что высокомерию твоему нет предела! — Джейн коротко усмехнулась. — Но в случае с французами ты скорее всего прав. Здешняя экономка — жуткая, судя по всему, стерва.
— Если так, я выгоню ее.
— Роберто… Господи, совершенно не хочу, чтобы кого-нибудь выгоняли из-за меня. Чтобы кто-то остался без работы, — потерянно сказала она.
— Не хочет потерять работу, пусть научится вести себя соответственно.
На следующее утро несколько виновато, хотя и не без облегчения, Джейн обнаружила, что стервы экономки нигде более не видно. Вся остальная прислуга начала относиться к Джейн с гораздо большим
