пореже их в руках держать надо. А сегодня и того пуще - не иначе тепловой удар схватил. Голова гудит, как улей. И кому что продал, что читал, о чем думал - ничего в памяти не осталось. Полдня жизни, как корова языком…
На покой пора.
Федоровой сделали укол. Она кричала что-то уже совсем невнятное, смеялась и плакала одновременно. И никак не могла успокоиться. Санитарка-дверь позвала откуда-то подмогу, вдвоем с другой санитаркой они перевернули Федорову на живот, и худенькая медсестра, чуть раздвинув простыни, воткнула пациентке в ягодицу шприц.
Ира, дрожа, наблюдала, как затягиваются пленкой и закрываются глаза сразу же замолчавшей Федоровой.
В наступившей тишине Ирина вдруг представила себя таким же предметом обстановки, как и остальные пациентки. Спеленатой по рукам и ногам, с закрытыми глазами, неподвижной. Мертвой…
Этого ничего нет. Она сидит в Сережкином кресле, на голове у нее шлем, глаза закрыты. Она неподвижна. Мертва…
Ирина отчаянно, до боли в висках, помотала головой.
- Извините…
Санитарка опустила откуда-то появившуюся у нее в руках книгу и настороженно посмотрела на Иру.
- А когда доктор придет?…
Валя пожала плечами.
- Да не беспокойся, придет. Другие дела закончит и обязательно придет, - она снова уткнулась в книгу.
Ирина чуть покусала губу и решилась на следующий вопрос:
- Извините, а можно я встану? Похожу?
- Да вставай, - буркнула Валя, не отрываясь на этот раз от чтения. - Походи. Только по палате.
Ирина встала на чуть затекшие ноги и нащупала на полу разношенные тапочки. Дождалась, пока прекратится покалывание в икрах, и сделала два маленьких неверных шажка.
- И лучше не буянь. Если хочешь перебраться отсюда в нормальную палату.
- Хорошо, - Ира посмотрела на открытое окно, заделанное снаружи нечастой решеткой.
И пошла к свету.
- Учти, решетка крепкая, - донеслось от дверного проема.
- Учту.
С третьего этажа открывался вид на несколько больничных двориков, засаженных довольно большими деревьями и разделенных между собой высокими стенами. Сразу же за внешней стеной больницы, тоже высокой, в два человеческих роста, медленно, почти незаметно волокла свои воды Пряжка. В пологий травяной откос берега сонно уткнулись несколько пустых лодок и небольших катеров. Справа речка делала небольшой поворот, который в точности повторяла набережная на той стороне.
Ирина, положив ладони на подоконник, тупо рассматривала редкие проезжающие по набережной машины и еще более редких, проходящих в тени деревьев, прохожих. Фургон, с большими белыми буквами (Ира с трудом сложила буквы в слово «хлеб»). Женщина, медленно толкающая перед собой коляску. Двое мальчишек с удочками, о чем-то спорящих на берегу. Высокий парень в потрепанных джинсах и клетчатой рубашке, медленно вывернувший из переулка на набережную. «Жигули-копейка», обогнавшие белую «Волгу»…
Парень остановился, повернул голову и посмотрел прямо Ирине в глаза.
Ира схватилась обеими руками за решетку.
Валя настороженно подняла голову и захлопнула книжку.
- Мама…
Людмила Петровна ахнула, втащила сына за руку в прихожую, захлопнула дверь и повисла у него на шее.
- Сынок, как же это? Что же это они говорят такое? Сынок…
- Сейчас, мамуль, сейчас, - Дима поцеловал мать в щеку. - Пожевать есть чего-нибудь? Уж больно хочется… Кто говорит?
- Ох, да что же это я?
Людмила Петровна засуетилась и потянула Димку на кухню. Она усадила сына на табуретку, взъерошила ему волосы и кинулась к плите.
- Звонили мне из милиции, - мама гремела какими-то кастрюлями, доставала посуду и хлопала дверцей старого холодильника. - И отец звонил, к нему в Москве тоже приходили. Ерунду какую-то говорят. Будто ты из армии сбежал. А я им говорю - да быть такого не может. Мой Дима всегда военным хотел стать. И отец, вот, у него полковник. А они говорят, что если появится, мол, чтоб я тут же позвонила. И телефон, вот, оставили.
Людмила Петровна поставила перед Димкой полную тарелку борща.
- Ты поешь, поешь. Голодный, поди? Сейчас пирогов еще состряпаю… Тебе ведь отпуск дали, да?
Базов взял в руки ложку.
- Н-да… Крепко взялись, оказывается…
Дмитрий быстро расправился с борщом и поймал суетящуюся мать за руку.
- Мамуль, не надо ничего больше. Сядь, пожалуйста.
Людмила Петровна настороженно присела на краешек табуретки и сложила ладони на коленях. В глазах читалось тревожное нежелание что-либо слышать.
- Я не буду долго расписывать, мам. Нельзя мне пока с милицией встречаться. Так что я, наверно, помоюсь и пойду. Когда все кончится - расскажу, хорошо?
- Ну, ты ведь, ничего плохого?…
Дима взял испуганную маму за руку.
- Ну, что ты? Нет, конечно. Вот, будет все нормально, и все расскажу, - он привстал и поцеловал сидящую в напряженной позе мать.
Наскоро помывшись и одевшись, Димон выскочил из дома. И на выходе из подъезда чуть не споткнулся о невысокого широкоплечего мужичка в строгом сером костюме.
- Базов Дмитрий Владимирович?
За спиной мужичка вырос милицейский сержант с укороченным автоматом Калашникова. Второй автоматчик вышел из-за припаркованного у подъезда воронка.
- Быстро вы, ребята…
- Работа такая, - неопределенно кивнул «серый костюмчик». - Давайте-ка, прокатимся с нами.
Слава свернул из Рабочего переулка на набережную Пряжки и медленно пошел по тротуару вдоль домов к Мойке. Навстречу, пыхтя и стреляя, прополз хлебный фургон, заставив идущую впереди женщину склониться над коляской и успокаивать младенца.
Вячеслав не очень хорошо понимал, зачем он сюда пришел. Конечно, можно было перейти мостик через Пряжку, войти в проходную лечебницы и поинтересоваться, как там себя чувствует Ирина Владимировна Косенко. Можно было даже попросить разрешения повидаться с ней. Вот только, о чем он будет с ней говорить? О том, что сын ее довольно талантливый мальчик, и очень скоро, возможно, получит степень магистра? О том, что она к две тысячи десятому станет довольно-таки успешным врачом?
«А ты сам-то уверен, что это все - правда?»
И если у нее, действительно, открылось психическое заболевание, а не просто психоз, будет ли ей какая-то польза от его слов? Вот, то-то и оно, как бы не вред…
Слава остановился в раздумье напротив высокой стены и поднял взгляд на мрачное здание больницы. Его глаза рассеянно перебегали от одного из зарешеченных окон к другому, пока в одном из проемов третьего этажа взгляд не зацепился за какое-то движение.
Если бы не абсолютная память, Вячеслав назвал бы происходящее дежавю. Но, к счастью или к сожалению, он совершенно точно знал, когда и где он видел эти короткие пепельные волосы и пухлые губы. И знал, что эти губы сейчас произнесут.
- Спасите моего сына! - тонкие руки схватились за решетку и с силой встряхнули ее.
Крик выплеснулся из окна, поднял с деревьев стаи всполошившихся воробьев и, прокатившись по набережной, разбился о стены домов. Ноги Вячеслава вросли в асфальт, и он как-то отстраненно наблюдал за возникшим в окне суетливым движением.
- Слава!!! - кто-то оторвал тонкие руки от решетки. - Верните мне моего сына!…
«Слава? Она крикнула - Слава?»
Оцепенение разлетелось на тысячи осколков, и Кротков, напружинившись, приготовился к рывку. Вот только пропустить этот УАЗик, не хватало еще под колесами оказаться…
Машина скрипнула тормозами прямо перед Славой. Он уже почти обогнул ее капот, когда захлопали двери, и чья-то рука мягко коснулась его груди.
- Тю-тю-тю, не надо так спешить, Вячеслав Соломонович.
Улыбаясь и глядя Вячеславу в глаза, майор снял фуражку с фиолетовым околышем и вытер платком лысину. За спиной Кроткова выросли два милиционера с автоматами наперевес.
- Досрочное присвоение внеочередного звания, гауптштурмфюрер?
Слава ушел в самое глубокое, какое только смог сотворить, замедление и сделал рывок в стеклянном воздухе.
- Ай, бросьте вы, - рука лысого легла Славе на плечо. - Не торопитесь. Без толку.
Вячеслав, сузив глаза, зло посмотрел на бывшего старшину.
- Хочешь меня убить?
Майор удивился почти искренне.
- Зачем? - убрал руку с плеча и отошел на шаг. - За кого вы меня принимаете, Вячеслав Соломонович?
- За козла. Ведь, это ты убил Сергея.
- Вот и ошибочка, - лысый наклонил голову вбок и хитро прищурился. - Его убил сепсис. Даже медработники, случается, забывают об элементарных правилах гигиены.
Он улыбнулся, опять почти искренне.
- Я вижу, у вас еще есть вопросы. Так куда же вы спешите?
Слава оглянулся на застывших в стекле автоматчиков и ухмыльнулся.
- Ну, что ж, давай поговорим. У тебя, поди, тоже вопросов накопилось?
- Думаю, не так много, как у вас, - и снова улыбка. - Присядем?
Майор широким жестом указал на открытую дверь воронка. Слава оглянулся вокруг, подошел к тротуару и опустился на бордюр. Приглашающе хлопнул ладонью по камню рядом с собой. Лысый ухмыльнулся, дернул плечом и присел рядом.
- Ну-с, так и быть - ваш вопрос первый.
