он исчез первым. Такое смертоносное создание, намного сильнее меня… – стучало у Китары в висках. – Почему я должна идти туда, куда побоялся пойти Иммолатус? Он не мой командир и не может приказывать мне. Вернусь к Ариакасу и свалю всю вину на дракона, милорд поймёт – это ошибка древней твари…»
Китиара стояла в дверях, раздираемая на части колебаниями и презирая себя за это. Никогда ещё она так трусливо не искала оправдания своим поступкам. Но если сейчас она уйдёт, каждый день до смерти её будет жечь эта минута и позорное бегство. Она не сможет так жить, лучше покончить с этим прямо сейчас.
Сжав меч в руке, Китиара сделала первый шаг в серебряный свет. Невидимый тонкий барьер натянулся поперёк груди воительницы, словно она упёрлась в тысячи паутинок, каждая из них была выкована из стали. Она налегла на них изо всех сил, но дорога была перекрыта. Китиара не могла продвинуться и на локоть вперёд. Внезапно из глубины зала раздался низкий и властный голос:
– Добро пожаловать, друг, входи. Но сначала убери своё оружие, в пределах этих стен святость мира.
Китиара билась о барьер, тяжело и с натугой дыша. Меч дрожал в её руке, но сеть не пускала. Поддавшись порыву, Китиара в гневе рубанула мечом невидимую паутину.
– Я предупреждаю тебя, – произнёс голос, но не угрожающе, а с состраданием, – если ты войдёшь в это святое место с целью насилия, то ступишь на дорогу, ведущую вниз, к полному разрушению. Отбрось оружие и войди с миром, тебе будут рады.
– Ты меня за идиотку держишь? – заорала Китиара, стараясь разглядеть говорившего с ней против яркого света. – Чтобы я бросила единственное средство защиты?!
– Тебе нечего бояться внутри Храма, за исключением того, что ты сама пронесёшь внутрь, – ответил голос.
– Вот тогда я пронесу с собой меч! – заявила Китиара, делая решительный шаг вперёд.
Паутина стремительно сжалась вокруг неё, словно собираясь задушить, но воительница не уступала.
Давление растаяло так внезапно, что она не удержалась и грохнулась вперёд, влетев в Храм. Перекатившись, как кошка, Китиара вскочила на ноги, держа меч перед собой, готовая к любому нападению, и быстро осмотрелась, но вокруг было пусто. Серебряный свет, который так ослепил её снаружи, внутри был мягок и нежен.
Он ясно освещал каждую пядь пола, но Китиара предпочла бы ему тьму. У света не было источника, казалось, что светятся сами стены. Главная зала была прямоугольной формы, ничем не украшена и абсолютно пуста. Никаких алтарей, статуй Божеств, жаровен для благовоний или столов со стульями. Никакой колонны, в тени которой может притаиться убийца.
Ничего не было скрыто в этом серебристо-белом свете, Китиара могла видеть все. У восточной стены, со стороны гор, в зале была сделана большая серебряная дверь. Иммолатус был прав, проклиная этого Бога. Дверь наверняка ведёт к подгорным пещерам, но как её открыть – непонятно. Китиара поискала взглядом замок или задвижку, но ничего не обнаружила – у двери не было даже ручки.
«Способ должен быть, его надо только найти, – подумала она. – Но сначала надо разобраться здесь». Китиара совершенно не хотела оставлять неизвестного врага позади себя.
– Где ты? – позвала она. Ей пришло в голову, что враг мог убежать за эту самую серебряную дверь. – Вылезай, трус! Покажи себя!
– Я стою около тебя, – произнёс грустный голос. – Если ты не видишь меня, то только потому, что слепа. Отбрось меч – и увидишь мою протянутую руку.
– Угу, с кинжалом в ней, – презрительно бросила Китара. – Готовую убить меня, как только я разоружусь.
– Я повторяю, друг, все зло здесь только то, что пришло с тобой. Только предатель боится предательства.
Утомившись беседовать с воздухом, Китиара сделала выпад на слух, собираясь поразить невидимку в живот и намотать его кишки на лезвие. Клинок рассёк пустоту, но внезапно дикая боль пронизала её руку, словно в меч ударила молния, ладонь и пальцы вспыхнули невидимым огнём. Шатаясь, воительница перехватила меч другой рукой, едва не уронив его на пол.
– Что ты сделал со мной?! – закричала она в гневе. – Что это за проклятая магия?!
– Я не сделал ничего тебе, друг, – проговорил голос. – Боль, которую ты чувствуешь, причинила себе ты сама.
– Это какое-то заклинание! Трусливый колдунишка! Покажись и сражайся!
Китиара в ярости обрушила в воздух град ударов. Боль в руках превратилась в лесной пожар, сжигающий все на своём пути. Рукоять меча нагрелась докрасна, будто вытащенная только что из горна кузнеца; Китиара не могла её удержать. С криком она отбросила меч, прижав обожжённую руку к груди.
– Я же предупреждал тебя, друг… – Голос стал ещё печальнее. – Ты сделала первые шаги вниз… Отступись сейчас – и ты ещё сможешь избежать своей судьбы.
– Я не твой друг! – прошипела сквозь зубы Китиара, кривясь от страшной сжигающей боли. Красный вздувшийся ожог в форме рукояти меча пламенел у неё на ладони. – Хорошо, маг, я бросила меч. Позволь мне увидеть тебя!
Он стоял рядом. Не маг, как она ожидала, а рыцарь в серебряной броне. Доспехи были старыми и вышедшими из военной моды – тяжёлая броня времён Катаклизма. Шлем не имел шарнирного забрала, как сейчас, а прикрывал только подбородок и переднюю часть шеи. Под доспехами виднелся камзол белой ткани, с вышитым на нём зимородком, который нёс в одной лапе меч, в другой – розу. Сам рыцарь мерцал и был почти прозрачен.
Сердце Китиары на миг ушло в пятки. Теперь она знала, почему Иммолатус не вошёл внутрь. «Конечно, ты справишься, Китиара, только Храм охраняется мёртвыми! Никогда не верила в призраки, – произнесла она про себя, – но в драконов я раньше тоже не верила… Вот повезло, так повезло».
