Его семья не боролась с порождением тьмы. Никогда не выступала против созданий ночи. Напротив, предки Николая, испокон веков, служили им. Не нарушая и не прерывая традиции. И за это, темные создания щадили их род даже тогда, когда все окрестные селения вымирали из-за жестоких и темных забав вампиров и их слуг — демонов.
Отец Николая убежал отсюда, когда ему было только пятнадцать. Он не верил во все эти легенды. Просто отрицал их, закрывая глаза на то, что видел и слышал. Не приемлел.
Темные создания стали скрытней, уже не столь явно показывали себя людям. И его отец, желая нормальной жизни, покинул дом предков, дабы никогда не возвращаться.
Но, его решение было поспешным. Мужчина не только возвращался сюда на протяжении своей жизни, но и привозил сына. Так Ник и узнал, что не стоит отрицать то, что ты не видишь, или не умеешь понимать. Иногда, столь многое, наш разум просто отвергает, боясь, что не сможет уложить новые данные в устоявшуюся модель мироздания.
Николай был ученым, это правда. Однако, он никогда не сомневался, что в ночи есть то, что может, совершенно не научным и иррациональным способом, забрать человеческую жизнь. Так легко и просто, словно выпить напиток из бумажного стаканчика, небрежно сняв его при этом.
Он верил. И теперь, кто мог бы высмеять его?
У Николая имелись веские доказательства. Вот только, он не собирался их никому предъявлять. Никому, кроме Рины. И, мужчине оставалось надеяться, что она согласиться поверить его доводам. Главное, было вытянуть девушку из-под влияния того чудовища.
Его прадед внимательно слушал то, о чем внук просил. А, когда Ник закончил, рассмеялся, дребезжащим, надтреснутым смехом.
— Ты глуп, Николай. Еще более, чем твой отец. — Старик причмокнул своими пожеванными губами. — Тот отрицал их. Ты — хочешь обхитрить? Наивно и глупо. Не в твоих силах это сделать, поверь.
Он откинулся на спинку дряхлого стула, прикрыв слепые глаза.
Мужчина был стар. Очень стар, почти древен. Ему шел сто тридцатый год. И причиной его долгой жизни, если верить семейной легенде, был глоток крови демона, которой отблагодарил один из Вечных, покорного человека.
— Опиши мне того, против кого решил выступить, неразумное семя мое. — Рольф не открывал век, чтобы посмотреть на правнука, внимательно слушая описание. И, понимал, слыша, как учащается биение его старого, дряхлого сердца, что не останется после него потомков на этой земле.
— Остановись. — Старик поднял голову. — Одумайся. Ты не выстоишь против этого.
Но, и говоря, предупреждая, Рольф ощущал скепсис и недоверие в своем правнуке. Он приехал просить у него помощи, однако так и не отринул своего восприятия этого мира. Не хотел слышать того, что говорили их предки.
— Знаешь ли ты, против кого решил идти? — Рольф упер свое лицо в дрожащую от прожитых лет, немощную руку. — Михаэль. Один из самых молодых, но, практически, сильнейший из Мастеров.
Он лично убил того, кто обратил его. А Вильгельму было более тысячи лет. Однако, у Михаэля оказалось достаточно силы, чтобы преодолеть повиновение отцу, и уничтожить его. И, его творец — не единственная жертва этого Мастера. Николай, ты умрешь. Отступи. Что тебе до судьбы той девушки? Своя жизнь — дороже. Сколько ты знаешь ее? — Рольф вперил в правнука взгляд незрячих, белесых глаз. — Я не хочу быть последним из своего рода. А так и будет, если ты выступишь против Михаэля.
— Я не отступлю. — Николай упрямо покачал головой.
Честно говоря, не смотря на то, что он видел, что он ощущал, мужчина просто не верил, что кто-нибудь, пусть и вампир, сможет противостоять современным реалиям. Пистолету, заряженному кусочками серебра, или чем там еще, можно убить вампира? Святой воде. Осиновому колу, в конце концов. Так, ведь, их убивали все это время…
— Как же ты глуп. — Рольф начинал сердиться. — Если это, в самом деле, он — ее судьба предрешена. И знаешь отчего? Потому что, он никогда не делал такого ранее. Михаэль никого не обращал. Возможно, избегая ошибки своего творца, боясь создать того, кто окажется сильнее. Может, и нет. Мне не известна причина. Но, если он решил обратить эту девушку — значит, уже ничто не сможет отвернуть его.
— Лучше расскажи мне, то, что поможет. Не стоит запугивать. Это — не принесет никакого результата. — Ник откинулся на стену, опираясь. Ему было неудобно сидеть на жесткой деревянной лавке, но, мужчина ехал сюда не за удобствами.
Рольф скривился.
— Что я могу сказать из того, что не говорил тебе раньше? Обращение занимает семь дней. В каждый из этих дней — творец дает свою кровь обращаемому, и берет его кровь, связывая их. На седьмой день, обращаемый впадает в кому, после чего — наступает смерть, или, скорее, перерождение. Бывает, что новосотворенный получает часть силы своего создателя, а бывает, что открываются и его собственные резервы, которыми тот обладал будучи человеком, только не использовал. Никто, никогда не знает точно, чего ждать. Часто, вампир не получает ничего. Таких — большинство. Они становятся низшими, и никогда не могут перейти границу. Мастеров мало, а ты решил бросить вызов одному из сильнейших. — Рольф задумчиво жевал свою нижнюю губ, а потом, внезапно, зло сплюнул под ноги правнуку. — Идиот. Смертник. Не побороть тебе его.
— И, все же, я попробую. — Мужчина поднялся, направляясь к выходу. — Спасибо, дед. До свидания.
— Прощай, Николай. — Рольф не повернулся вслед уходящему внуку…
Глава 8
Они гуляли по старым улицам, и снег кружил, укрывая камни, припорашивая волосы Сирины. Однако, девушке было все равно.
Покой занял место крика, и это дарило облегчение.
Даже боль притупилась. Отдалилась, теряясь во тьме этих глаз. Он говорил, очаровывая ее, звенящей сталью своего голоса. Но, все это время, пристально рассматривал девушку, практически, не глядя по сторонам.
Она отвечала, забывая о том, что оставляла за собою с каждым новым шагом…
Комната, исписанная кровью, символы, вырезанные на коже родных… их бледные, искалеченные лица…
Все уходило, вытесняясь этим звучанием.
— Лондон прекрасен. — Мужчина остановился, позволяя своей руке подняться по ее рукаву, останавливаясь на затылке Сирины. Рождая странную дрожь. Тьма манила… — Но, так много мест, которые не менее чарующи. Ты бывала в катакомбах Парижа, Сирина? — Его пальцы чуть скользили, притягивая ближе ее лицо. Натирая стучащее место пульса. Ускоряя биение…
— Нет. — Зачарованно глядя в эти глаза, прошептала она.
— Париж…, скрипка и гармонь…, их песня так прекрасна… я покажу тебе ее… — Мужчина прикрыл веки, забирая у нее успокоение, возвращая страх… но, лишь, на мгновение… — Это будет мой подарок.
Тихая мелодия разлилась в воздухе. Скрипка плакала, вторя ее собственному надрыву, и гармонь протяжно подпевала ей…
Девушку не интересовало, как мужчина сделал это.
Она призывала дьявола — ответил Он. Так о чем можно было размышлять?
Мужчина наклонялся к ней ближе, мягко касаясь ее кожи своей, и Сирина знала, что он подарит ей успокоение.
Губы… он целовал ее шею, вызывая легкую боль…
Танец… танго…
…два тела, сплетенные в страсти, … слитые в танце…
Сирина вздрогнула от того, что увидела под своими, сомкнутыми веками…, не тьму, о которой молила…
Страсть…
Она не хотела этого… Она испугалась…
Мужчина отступил на шаг, но так и не выпустил ее руки. Тьма удивилась в его глазах.
— Это может быть забавно. — Чуть насмешливо проговорил он, всматриваясь в ее лицо.
— Нет, — едва слышно прошептала девушка. — Не надо. Отпусти. — Прерывистый всхлип прорвался сквозь покой его воли, окутавший ее. — Я хочу смерти…
— Зачем торопиться? Мы можем получить все. — Черная бровь приподнялась, иронично вопрошая.
— Нет… ты обещал…
— Я ничего не обещал, малыш. Здесь я решаю. — Мужчина наклонился назад, приближая свое лицо к ее шее. Его губы коснулись ее уха, рождая неправильную, предательскую дрожь. Она не могла, не должна была чувствовать такого. Не тогда, когда ее родители только что умерли. Сирина хотела смерти. — Я отпущу тебя сейчас, малыш. Но, выбор уже сделан. И, когда, еще раз, позовешь — ты будешь ведомой.
Губы скользнули по шее, лаская ее кожу. Он склонился в насмешливом поклоне, целуя раскрытую ладонь.
— Теперь, ты — моя. И я решаю.
Мужчина ушел, растворился в ночи, оставляя лишь музыку с надрывом и темно-алый след на линиях жизни ее ладони, поверх которого, ложились снежинки…
Она так и не смогла снять кулон. Более того, сейчас, рассматривая цепочку в зеркале, при дневном свете, Сирина, даже, не смогла обнаружить застежку.
Наверное, Михаэль просто сомкнул звенья.
Надо было бы порвать ее. Да, только, силы не хватало, а воспользоваться каким-либо подручным средством — не выходило, в силу отсутствия этого самого, средства.
Вздохнув, девушка махнула рукой на злосчастное украшение и, решилась выйти из комнаты. Михаэля рядом не было, и это радовало.
Когда этот мужчина…, этот вампир, оказывался вдалеке от нее, разум, или какое-то его подобие, возвращался к Сирине.
Очевидно, две сильные личности, просто не могли ужиться вместе, с усмешкой решила она, и мозг, просто капитулировал перед неведомым.
Она отстранилась, решила смотреть на мир так, как он сам показывался ей. Это было единственным, что позволяло избежать безумия.
Если, конечно, она еще не была по самую шею в этом безумии. Но, такая мысль ей не нравилась. А, значит — можно было признать наличие вампиров, демонов и прочего, ворвавшегося в ее существование.
Сейчас, она могла размышлять здраво и, ей совершенно не нравилось все происходящее.
Сирина не собиралась становиться вампиром, или чем-то еще, в этом роде. Как бы ее не искушал собою Михаэль, как бы он ни притягивал девушку, это не было поводом отдавать свою душу, (ведь такова же цена?), за сомнительное удовольствие упивания кровью…
Хотя, не смогла не признать Сирина, в том удовольствие, что она испытывала раз за разом в его руках этой ночью, не было ничего сомнительного. Экстаз в чистом виде…
Но, это и пугало ее, если честно.
Как и все, что нельзя было пощупать, изучить и препарировать…
