позволило мне пересилить страх. Но как я войду в этот лес без тебя? Это колдовской лес, а я не люблю и не понимаю магии! Я не могу с ней сражаться! На что мне надеяться?
Карамон закрыл глаза ладонью, чтобы не видеть перед собою страшного леса.
— Я не смею войти, — сказал он с покорностью. — Это сильнее меня…
Вытащив из ножен меч, он поднял его перед собой. Рука его так сильно дрожала, что он чуть было не уронил оружие.
— — Ха! — воскликнул он. — Видали? Мне не победить и ребенка. Нельзя требовать от меня большего, чем я могу совершить. И нет никакой надежды, никакой…
— Надежду легко испытывать весной, воин, когда воздух с каждым днем становится все теплее, когда просыпаются и начинают зеленеть гигантские валлины. Легко надеяться летом, когда листва их становится золотой. Даже осенью, когда валлины делаются красными, как живая кровь, надежда без труда может согреть сердце. Но разве зимой, когда морозный воздух жгуч и неподвижен, когда скованы льдом реки и мрачны небеса, — разве тогда деревья умирают ?
— Кто это говорит? — крикнул Карамон. Сжимая меч в дрожащих руках, он в испуге оглянулся по сторонам.
— Что становится с валлинами зимой, когда мало света и земля охвачена морозом? Они прорастают вглубь, воин. Они протягивают свои корни вниз, поближе к жаркому сердцу мира. Там, во чреве земли, валлины находят ласковое тепло, которое помогает им пережить холод и тьму и дает силы вновь распуститься весной.
— Ну и что? — спросил Карамон, продолжая с подозрением озираться.
— То, что в твоей жизни наступила самая темная зима, воин. Ты должен спуститься вглубь, найти там источник силы и тепла, который поможет тебе пережить жестокий холод и непроглядную тьму. Ты уже забыл, что такое весна.
Силу, которая тебе необходима, ты должен отыскать в своем собственном сердце и своей душе. Тогда, как огромный валлин, ты сможешь побороть зимнюю смерть.
— Это красивые слова… — возразил Карамон и ухмыльнулся.
Он по-прежнему не доверял этой болтовне о весне и новой жизни. Но мысль свою он закончить не успел. Лес на его глазах начал Меняться.
Искалеченные, перекрученные, мертвые стволы распрямились, горделиво воздели ветви и потянулись в небо. Они все росли и росли, так что Карамон, который следил за ними запрокинув голову, чуть было не потерял равновесие.
Вершины деревьев в вышине растворились в воздушной дымке. Это были огромные валлины, такие высокие, какие росли только в Утехе до прихода драконов. Карамон с трепетом и благоговением наблюдал, как на мертвых ветвях появились и лопнули первые почки, как проклюнулись и развернулись ярко-зеленые, клейкие листочки, которые на его глазах приобрели желтый летний оттенок. Времена года сменялись перед ним в ритме его дыхания.
Плотный сырой туман исчез, и в воздухе запахло лесными цветами, смолой и нагретым разнотравьем. Тьма заколдованного леса отступила, и на землю пролился свет яркого солнца, а в кронах защебетали, перелетая с ветки на ветку, птицы.
Приветив леса расписной дворец, Где вечность и покой царят законно, Здесь спелый плод на землю не падет, Ручей, прозрачный, как стекло, едва течет, И спит шатер листвы завороженно.
Здесь под ветвями воздух, словно мед, И птичьих свадеб хор неугомонный, За гранью вечности и горечи разлук, Вне времени, вне памяти, вне мук, Лес грезит о весне своей зеленой.
В росинках солнце юное блестит, Над тьмою бесконечно Торжествуя, Пятнист от кроны тени след, Прохладный запах листьев, теплый свет, И нежный ветер над листвой колдует.
Покой немолчный, музыка чиста, Пред нею немота истает, У края мира леса красота Все смыслы до заветного конца И тайны все пред нами открывает.
И слезы высыхают на лице, Стихает плач, как бег ручья певучий, И странники конец пути найдут, Страну покоя обретая тут, Где мощно дремлет лес могучий.
Приветлив леса расписной дворец, Где вечность и покой царят законно, Здесь спелый плод на землю не падет, Ручей, прозрачный, как стекло, едва течет, И спит шатер листвы завороженно.
Глаза Карамона наполнились слезами. Прекрасная песня пронзила его сердце.
Есть надежда, есть! В лесу, в самой его глубине он отыщет ответы! Он найдет здесь помощь, которая ему столь необходима.
— Карамон! — Тассельхоф подпрыгивал на месте от нетерпения и восхищения.
— Это прекрасно! Как тебе это удалось? Слышишь? Там поют птицы! Идем же скорее!
— Крисания… — Карамон повернулся к неподвижному телу. — Нужно сделать носилки. Тебе придется мне помочь…
Он хотел сказать что-то еще, но осекся, изумленно глядя на две фигуры в белых одеяниях, которые медленно выплыли из золотистого леса. Белые капюшоны плащей были низко надвинуты, так что лиц невозможно было разглядеть. Оба пришельца торжественно поклонились гиганту, затем подошли к Крисании, охваченной похожим на смерть сном. Без труда подняв ее хрупкое тело, они медленно поднесли его к опушке. На краю леса они, однако, остановились и выжидательно повернули к воину скрытые капюшонами лица.
— Мне кажется, они хотят, чтобы ты вошел первым, — заметил кендер. — Ступай, а я поведу Бупу.
Бупу стояла в самой середине поляны и с опаской поглядывала на лес.
Карамон, покосившись на две невесть откуда взявшиеся фигуры в белых плащах, внезапно поймал себя на том, что разделяет ее опасения.
— Кто вы такие? — спросил он.
Ему не ответили. Двое в белом молча стояли и ждали.
— Какая разница — кто! — беспечно сказал Тас и, нетерпеливо схватив Бупу за руку, поволок ее за собой. Карамон ухмыльнулся:
— Вот пусть они и пойдут первыми. Он сделал приглашающий жест, но пришельцы не сдвинулись с места.
— Зачем вам нужно, чтобы я вошел в этот лес? — Карамон отступил на шаг назад. — Идите… — Он указал рукой на юг. — Отнесите ее в Башню. Вы сможете помочь ей и сами — я вам не нужен.
Но фигуры в белом по-прежнему молчали. Лишь один из незваных помощников поднял руку и указал на тропу.
— Идем, Карамон, — поторопил его Тае. — Разве ты не видишь, что нас приглашают?
— Они не потревожат нас, брат… Нас пригласили! Это были слова Рейстлина, произнесенные им семь лет назад.
— Нас пригласили маги, а я им не доверяю, — сказал Карамон, ответив Тасу теми же словами, которые он произнес тогда, пытаясь объяснить брату свою нерешительность.
Внезапно над поляной разлился смех — странный, неестественный, тревожный.
Бупу взвизгнула от страха и, ища у воина защиты, обхватила ногу Карамона. Даже кендер почувствовал себя неуютно. Затем снова раздался голос, тот же самый голос, который Карамон слышал семь лет назад:
— А меня ты тоже включаешь в их число, любезный брат?
Глава 11
Жуткий призрак подходил все ближе, и Крисанией овладел безмерный ужас, какого она никогда прежде не испытывала. Она даже представить себе не могла, что способна ощутить подобный страх. Отступая перед рыцарем, она впервые заглянула в лицо смерти — своей собственной смерти. Крисания поняла, что смерть — это вовсе не блаженный переход в лучший мир, который — она всегда верила в это — заведомо предначертан для таких, как она. Надвигающаяся на нее смерть сулила страшную муку и воцарение ужаса — долгие дни и ночи, которые она проведет, завидуя живым.
Крисания пыталась позвать на помощь, хотя понимала, что никто не сумеет помочь ей, но голос отказывался повиноваться. Пьяный гигант лежал в луже собственной крови и храпел. Целительное искусство Крисании спасло ему жизнь, однако теперь он проспит много часов, прежде чем снова станет здоров и силен.