яростный взгляд Тики. — Хорошо.
Покорно вздохнув, он вооружился тряпкой и стал возить ею из стороны в сторону, бормоча себе под нос что-то невнятное о том, как пропадает «добрый эль». Следом он собрал осколки глиняных кружек и некоторое время сосредоточенно размышлял над ними, после чего ухмыльнулся и засунул осколки в карман курточки.
Тика хотела было поинтересоваться, на что они могут сгодиться, однако решила обойтись без вопросов. Вернувшись к стойке, она принялась наполнять новые кружки, старательно делая вид, будто не замечает, что овражный гном неловко порезался об один из осколков. Раф оставил работу, выпрямился на коленях и застыл, глядя на стекающую по пальцам кровь.
— Ты… гм-гм… не видел Карамона? — небрежно спросила Тика у овражного гнома.
— Не… — Раф вытер окровавленную руку о волосы. — Но моя знать, куда его искать. — Он с готовностью поднялся на ноги. — Моя пойти?
— Нет! — хмуро остановила его Тика. — Карамон дома.
— Моя не думать так, — сказал Раф, глубокомысленно качая головой. — Не после того, как солнце сесть…
— Он дома! — рявкнула Тика столь грозно, что гном отшатнулся от нее в легком испуге.
— Хочешь побить заклад? — упрямо пробормотал Раф, однако так, чтобы Тика не расслышала, — в последние дни темперамент Тики стал просто огненным, под стать ее рыжим волосам.
К счастью овражного гнома. Тика его не расслышала. Составив кружки с брагой на поднос, она направилась через зал к компании эльфов, которые разместились за большим столом у самой двери.
«Я жду друзей… — тупо повторила Тика про себя. — Дорогих друзей». Еще недавно она была бы бесконечно рада возможности снова увидеть Таниса и Речного Ветра. Теперь же… Тика вздохнула и стала разгружать поднос, не вполне отдавая себе отчет в том, что она делает: в это время она мысленно молилась всем добрым богам, чтобы друзья, приехав, уехали как можно быстрее. Лишь бы быстрее уехали!
Если они останутся, если они узнают..!
При мысли об этом сердце Тики словно куда-то провалилось, а нижняя губа и подбородок по-детски задрожали. Если они останутся и обо всем узнают, это будет конец. И к гадалке не ходи. Ее жизнь будет кончена.
Настигшая мука на этот раз оказалась сильнее Тики — скрыть ее она была не в состоянии. Поспешно составив на стол последнюю кружку, Тика, смаргивая слезы, торопливо покинула эльфов. Она не заметила озадаченных взглядов, которыми обменялись между собой посетители, заглянув в свои кружки, — Тика совсем позабыла, что эльфы заказывали вино.
Слезы застилали все вокруг — сейчас Тика думала только о том, как бы добраться до кухни, где она сможет поплакать, сколько душе угодно: там ее никто не увидит. Эльфы тем временем оглядывались по сторонам в поисках другой служанки, а Раф, довольно хрюкнув снова встал на четвереньки и принялся быстро вылизывать то, что еще осталось на полу.
Танис стоял у подножья небольшого холма и смотрел вперед, на прямую и длинную глинистую дорогу, взбиравшуюся наверх и скрывавшуюся за пригорком.
Женщина, которую он сопровождал, а также их лошади остались чуть позади. И ей, и лошадям необходим был отдых, хотя бы небольшая передышка, однако врожденная гордость не позволяла женщине произнести ни единого слова жалобы. Сегодня она даже задремала в седле и упала бы, не поддержи ее вовремя Танис сильной рукою.
Только будучи уличенной в крайней усталости, она смирила свое желание поскорее достичь цели и не стала возражать, когда Танис отправился разведать впереди дорогу, а ее оставил с лошадьми. Он помог спутнице спешиться, и теперь, обернувшись со склона холма, увидел, как она располагается в густом кустарнике.
Танис ни за что не оставил бы ее одну, если бы не чувствовал, что идущие по их следам твари остались далеко позади. Поспешность, с которой он подгонял лошадей, оправдала себя, хотя в результате и кони, и люди совсем выбились из сил. Танис надеялся, что ему удастся сохранить изрядное преимущество перед преследователями до тех пор, пока он не сдаст свою спутницу с рук на руки единственному человеку на Кринне, который в состоянии ей помочь.
Сегодня они выступили в путь на рассвете, спасаясь от ужаса, пытавшегося настичь их с тех самых пор, как они покинули Палантас. Что это было на самом деле, Танис не знал, хотя во время войны он навидался всякого и не раз вступал в битву с темными чудовищами. Но настигавшая их напасть была ему неизвестна, и это особенно пугало. Ему ни разу не удалось увидеть эту тварь
— только в самом начале пути, когда она подобралась совсем близко, боковое зрение иногда улавливало мелькающую в лесном полумраке неясную тень. Танис был готов поклясться, что женщина тоже чувствовала присутствие чудовища, но она ни разу не обмолвилась об этом. Скорее всего, преодолевать страх ей помогает непомерная гордость.
Как бы там ни было, Танис чувствовал себя неспокойно: во-первых, ему не следовало оставлять женщину одну, но что еще хуже, совсем ни к чему было попусту тратить драгоценное время. Весь его опыт и воинское чутье отчаянно Протестовали против подобного расточительства, однако он во что бы то ни стало должен был кое-что сделать, и сделать это в одиночестве. Предложи ему кто-нибудь поступить иначе, он посчитал бы это святотатством.
Сейчас Танис стоял на склоне холма и призывал на помощь все свое мужество, чтобы наконец взойти на него. Всякий, кто увидел бы его в эти минуты, подумал бы, что полуэльф идет на битву с чудовищным людоедом, однако это было не так — Танис возвращался домой. За холмом раскинулась его родная долина, и он одновременно желал и страшился увидеть ее.
Солнце уже перевалило за полдень и теперь медленно катилось к горизонту.
Танис знал, что темнота застигнет его раньше, чем он доберется до таверны, и это тревожило его, потому что ходить по дорогам ночью было опасно. Однако здесь его кошмарное путешествие должно было закончиться. Он передаст женщину в надежные руки, а сам продолжит путь в Квалинести. Но сначала ему нужно подняться на холм, как бы труден ни казался этот подъем.
Танис тяжело вздохнул и, надвинув на голову зеленый капюшон плаща, пошел вверх по дороге.
На вершине холма недалеко от дороги лежал огромный, покрытый мхом валун.
При виде его на Таниса нахлынул поток воспоминаний, и он закрыл глаза, чувствуя под веками щекочущее жжение непрошеных слез.
— Дурацкое путешествие! — словно наяву, эхом отозвался в его голове голос гнома. — В жизни большей глупости не совершал!
Флинт! Мой старый друг!
«Я не могу идти дальше, — подумал Танис. — Мне не дадут здесь покоя воспоминания. Почему я вообще согласился вернуться? Разве что-то еще дорого мне в этом краю… кроме боли старых ран? Моя жизнь наконец вошла в колею. Теперь я успокоился и чувствую себя почти счастливым. Почему… зачем я обещал им, что вернусь?»
Танис открыл глаза и вновь посмотрел на мшистый камень. Больше двух лет назад — этой осенью исполнится ровно три года — он вот так же поднялся на гребень холма и встретил здесь своего старого приятеля, Флинта по прозвищу Огненный Горн. Гном сидел на камне, строгал ножом чурбачок и, как обычно, ворчал на весь белый свет. Эта встреча как раз и положила начало событиям, которые сотрясли Кринн и привели к Войнам Копья, завершившимся страшной битвой, — тогда грозная Такхизис. Владычица Тьмы, была низвергнута обратно в Бездну, а Повелители Драконов лишились былого могущества, «Да, теперь я герой», — подумал Танис, печально оглядев свои роскошные доспехи: нагрудник Соламнийского Рыцаря, зеленую шелковую перевязь, служившую отличительным знаком Неистовых Бегунов — прославленного легиона эльфийского народа, медальон Хараса — высшую награду союза гномьих племен и прочие регалии.
Никто на всем Кринне — ни человек, ни эльф, ни эльф-полукровка — не был еще удостоен столь высокой чести. Тут, впрочем, скрывалась и некая злая ирония: он, который всю жизнь терпеть не мог доспехи, теперь вынужден был постоянно ходить в броне — к этому обязывало его высокое положение. Вот бы посмеялся над ним старый гном!..
