несравненных гробниц. Пусть каждая из них станет памятником, выражающим то, кем я был для тебя. Вложи в это все свои силы. Всю свою изобретательность. Выбери красивые земли, где построить их. Посреди пустыни. На берегах реки. Под землей, если хочешь. Сделай, как тебе захочется. Семь королевских гробниц. Величественнее, чем дворец в Массабе. Не жалей ни своих сил, ни моих богатств. Пройдут годы, прежде чем ты закончишь свое дело. Возможно, они сгорбят тебя больше, чем сгорбился я в час, что говорю с тобой. Пусть это не остановит тебя. Пусть ничто не даст тебе забыть о твоем обещании. Обещании умершему отцу. Обещании королю, который опускается перед тобой на колени. Не слушай никого. Заставь замолчать в себе протестующий голос. Сделай то, что ты должен сделать. Когда семь гробниц будут сооружены по всему моему королевству, возвращайся в Массабу. Прикажи открыть мой королевский склеп и возьми мое тело. В твое отсутствие твои братья забальзамируют меня. У меня будет морщинистое, как у мумий, лицо с ужасным оскалом. Я буду недвижим. Я буду ждать тебя. Тут. В Массабе. Возьми меня. Прикажи погрузить мой саркофаг на какое-нибудь вьючное животное и, выполняя свое обещание, отправляйся с этой погребальной миссией в свое последнее странствие. Из семи гробниц выбери одну. И положи меня туда. Ты один будешь знать, где я покоюсь. Один. Семь гробниц, и только в одной я буду навечно похоронен. Когда ты сделаешь это, прежде чем уехать обратно и жить обычной жизнью, склонись к моему уху и скажи: «Это я, отец. Суба. Я жив. Я рядом с тобой. Покойся в мире. Все сделано». Только тогда твоя миссия будет закончена. Только тогда можно будет сказать, что король Тсонгор похоронен. Я буду ждать тебя все эти годы, чтобы умереть. И только тогда ты можешь снять траурную одежду, снова надеть свои драгоценности и начать жить. Как ты захочешь.
Ночь была темная. И Катаболонга, и Суба стояли, боясь шелохнуться. Молодой принц был потрясен. Он с недоумением смотрел на отца. Не в силах сказать ему что-либо в ответ. Весь превратившись в слух, чтобы не упустить ни одного его слова. А король Тсонгор продолжал:
– Ты слушаешь меня. Я вижу это. Ты ничего не отвечаешь мне. Ладно. Помни все, что я тебе сказал. И сейчас поклянись мне, Суба, что ты исполнишь все, о чем я прошу тебя. Поклянись в присутствии Катаболонга. Поклянись. Пусть ночь окутывает нашу тайну. И никогда никому не говори о ней ни слова.
– Я клянусь, отец.
– Скажи это еще раз. Пусть тебя услышит спящая Массаба. Пусть это почувствует земля твоих предков. Пусть это знают летучие мыши. Поклянись. И не отступайся от своей клятвы.
– Я клянусь, отец. Я клянусь перед тобой.
Король Тсонгор сказал сыну, чтобы он встал. Обнял его. Слезы катились по его щекам.
– Спасибо, сын мой. А теперь иди.
Суба удалился. Двое стариков снова остались одни на террасе, в этой бесконечной летней ночи.
7
– Теперь позвать Самилию? – спросил Катаболонга.
Король подумал какое-то время, потом помотал головой. На новый разговор у него не осталось сил. Ночь уже была на исходе, и он хотел насладиться ее последними минутами.
– Создать все это, – тихо проговорил он, – и теперь покинуть, не успев насладиться им. Что смогу я сказать, навсегда закрывая глаза, смогу ли я сказать, что был счастлив? Несмотря на все то, что у меня отняли? А те, кого я оставляю, что будут думать обо мне они? Наверное, уже завтра Самилия проклянет меня. Ее проклятия разнесутся по дворцу. Она будет плевать на мое имя. Плевать на все то, что я оставляю ей в приданое. Отныне она не будет иметь ничего, кроме горстки земли. Не останется никаких подарков. Ничего не останется. Свои драгоценности, свои платья, свою фату новобрачной она сможет сжечь на моей могиле. Она проклянет меня. Да. Разве только мне удастся достичь того, в чем при жизни мне было отказано. Я знаю, война уже на пороге. Я понял это. Она уже здесь, повсюду вокруг меня. Ты ее тоже чувствуешь, не правда ли, Катаболонга?
– Да, Тсонгор. Она уже здесь. Она ждет, когда наступит утро, чтобы ринуться с холмов на Массабу. Она уже здесь. Можешь не сомневаться в этом.
Казалось, что погруженный в свои мысли Тсонгор не услышал слов друга.
– Слушай меня внимательно, Катаболонга, – снова заговорил король. – Завтра я буду мертв. Я знаю, что произойдет потом. Объявят траур. Все в городе замрет. Погрузится в молчание. У тех, кого я люблю, на лица ляжет печаль. Они соберутся у моего гроба. Мои сыновья. Мои соратники. Верные мне люди. Мужчины и женщины Массабы. Все в трауре поспешат к воротам дворца. Плакальщицы будут в кровь царапать себе лица. Все это я знаю. Санго Керим и Коуаме тоже будут здесь. Иначе и быть не может. Принц Коуаме придет выразить Самилии свои соболезнования. Но придет он главным образом для того, чтобы увидеть наконец, какая она. И Санго Керим тоже придет. Потому что моя смерть опечалит его. И еще потому, что он не захочет дать шанс своему сопернику. Все это я знаю. Они оба придут. К изножью моего гроба. Будут плакать. Сетовать по поводу моей смерти. И следить друг за другом. Мне кажется, все это я уже вижу. Я знаю это. Возможно, будь я на их месте, я поступил бы так же. Возможно, и я пришел бы оплакивать отца, чтобы заполучить его дочь. Вот поэтому я хочу, чтобы ты поговорил с ними, Катаболонга. Ты единственный, кто может сделать это.
– Что я должен сказать им, Тсонгор? – спросил слуга.
– Скажи им, что я умер потому, что не захотел выбирать между ними. Скажи им, что эта свадьба проклята, потому что она заставила пролиться мою кровь, и от нее надо отказаться. Пусть Самилия какое-то время останется незамужней. А потом выйдет замуж за кого-нибудь третьего. Скромного жителя Массабы. У которого нет никакой армии. Скажи им, что мне хотелось бы, чтобы все обернулось не так, как сейчас. Но все наши планы рухнули. Растолкуй им все это. Я никого не хочу обидеть. Просто такую злую шутку сыграла с нами жизнь. Нужно смириться. Пусть они оба возвращаются туда, откуда приехали, и начнут новую жизнь.
– Я скажу им это, – ответил Катаболонга. – Попытаюсь найти нужные слова. Скажу им, что такова твоя воля.
Катаболонга замолчал. Позволил в ночи снова воцариться тишине. Ему не хотелось больше ничего говорить. Но он все же добавил тихо и печально:
– Я все скажу им, Тсонгор, но это ничего не изменит.
– Я знаю, Катаболонга, – ответил Тсонгор, – но все же нужно попытаться.
И снова наступило долгое молчание. Потом король Тсонгор опять заговорил:
– Есть еще кое-что. Вот, возьми это, Катаболонга.
В густой темноте ночи Массабы он вложил в его ладонь какой-то маленький предмет, который старый слуга принял с почтением. Это была покрытая патиной старая монета из красной меди. Она была словно отполирована временем. Чеканка на ней едва различалась.
– Это старинная монета, которую я храню всю свою жизнь. Единственная вещь, которая осталась у меня от империи моего отца. Единственная вещь, которую я взял с собой, когда ушел собирать свое первое войско. Она оплатит мой проход в царство мертвых, как это положено. Ничего иного от нее я не хочу. Эту монетку ты вложишь мне в рот, я буду держать ее своими мертвыми зубами, когда предстану там перед богами.
– Они с уважением пропустят тебя, Тсонгор. Увидев короля такой великой империи, они поймут, каким человеком ты был.
– Слушай, Катаболонга, – продолжал Тсонгор, – слушай внимательно, я еще не все сказал. Полагается вложить монетку мертвому в те минуты, когда начинается похоронная церемония, чтобы он как можно скорее достиг другого берега. Но я хочу не этого. Во всяком случае, не сразу. Ты храни ее у себя. И смотри, чтобы никто из моих сыновей не подменил ее другой монетой. Завтра я буду мертв. У тебя – та единственная монета, которая может оплатить мой проход, и я прошу тебя всегда хранить ее при себе.
– Зачем? – спросил Катаболонга, который никак не мог понять, чего хочет от него король.
– Ты будешь хранить ее до того дня, когда вернется Суба. Только когда он возвратится в Массабу, ты сможешь передать моему мертвому телу монету для оплаты прохода в иной мир.
– Но ты понимаешь, что это означает? – спросил Катаболонга.
– Да, понимаю, – спокойно ответил король.
– Ты многие годы будешь скитаться без отдыха, на многие годы будешь приговорен к мукам.
– Да, знаю, – повторил Тсонгор. – Завтра я буду мертв. Но я хочу дождаться возвращения Субы и только
