Подумал-подумал Силантий и пошел в скитники!
Приютила Силантия пустыня нехоженая,
Сыпучими песками положеная,
Ни кустика среди ней, ни хворостинки,
Ни тропинки,
Ни животинки,
Ни птички какой певчия!
'Тако, - думает Силантий, - и душа человечия!'
Вырыл себе Силантий печеру пологую,
Разложил в ней одежду убогую,
Подвалил камень под голову, помолился, глядя в небушко:
'Положи, осподи, камушком, сподыми воробушком!'
Просыпается он рано поутречку, еще заря в небе не занялася, еще синь течет из-под облака, еще месяц по земному краю проходит сторожем, встал Силантий враз на цыпочки, на дыбки от удивления: а и видят глаза,
Да не поймут ни аза!
А и глядь-поглядь - Что ни шаг, ни пядь,
Перед ним стоит сад, деревьями засаженный, на них цветики, словно бусинки, на них веточки, словно лестовки с аллилуйями,
На них листики - уста чистые с поцелуями,
А на них плоды,
Да не для еды!
У печеры - золотой ручей, берег выложен чистым зеньчугом, а по бережку тропка шелковая, а тропа ведет ко обители, купола издали синие,
Увешаны ланпадами скинии,
А и в скиниях старцы скитники,
От мирского глаза скрытники…
Подошед к той обители заочной,
Взликовал Силантий душою непорочной…
Тут и вышла к нему монастырская братия
Со хоругвями, со распятием:
'А и не в час же ты к нам пришел, вьюнош Силантий, не вовремя! Ох, и горе великое у божьей обители, уж и жили мы в обители, скрытились,
Постились, молились, скитились,
Ох, и ныне церкву излишку высокую взгрохали,
Ох, да и взгрохали, сами заохали,
Почто кумпол видно с любого конца, с любого краешку, почто слышен звон с каждой пяди земли?.. Басурманский царь нас из-за горки высмотрел, собирает войско несметное, басурманский царь страны ляховой,
Стороны загубной, аховой!'
Как помолится тут Силантий на звонницу,
Как и старцам в ноги поклонится:
'Ой же вы, старцы,
Перед богом огарцы,
Старцы скитники,
От мирского глаза скрытники!
Видно, и у вас не убежишь от беды, видно, и у вас от горя не скроешься, отслужите-ка по мне панихвиду недолгую, на скорую руку кадилами отбрякайте, отстою я ее при живности, опосля выду к царю басурманскому, проведу его хитростью и выведу, а коли не хватит ума,
Так вернусь во дома!'
Отслужили старцы панихвиду недолгую, огарцы пасхальные дотеплили, окурили Силантия ладаном:
'Вот, тае, вьюнош, и надо нам!'
Тут в недолгую пору, в скором времени повстречалось Силантию войско несметное, впереди его басурманский царь, под ним синий конь,
Из ноздри огонь,
Под копытами гром и полымя, он ушми прядет в самом облаке, он и гривою по земле тащит! Поклонился ему Силантий, поздравкался, басурманский царь отпрукнул коня, опустил повода, плетку выронил:
'Ты монах… не монах?
Ты в каких именах?
Не видал ли, тут манастырь стоит, в небо звонница упирается,
А ворота не запираются?'
'А и зовут мене Силантий Силантьевич, а и сам я из нищей из братии, нищей братии горе-горемычной,
Ко всякому горю привычной!
А и нет тут монастыря, нету церковицы, а растет вон в небе луковица
То ль из золота, то ль из олова,
Не большая она будет, не махонькая, в аккурат с твою дурью голову!'
'Ну, уж луку у нас самих достаточно!..
Только сбыточно ли это, парень, статочно?..'
'А и ныне день Марфы-огородницы[3],
А и Марфа слывет средь святых греховодницей,
О мирской тщете
Заботницей, о людской суете
Заступницей!'
'О такую речь конь оступится!
Вы берите-ка, мои слуги верные, люботряса эвтого кудрявого, закрутите ему руки на спину, положите вместе с провизией!.. Привезем мы его в свою сторону, пусть насадит в небе луковок на всю нищую свою братию,
Горе-горемычную,
На всю шатию,
Ко всякому горю привычную!'
Так случилось все, так и сделалось, привезли Силантия в царство ляхское, а и в то ли царство самое,
Бесчинное да срамное!
Как взыграли килимбасы трубные, как царя встречать народ вывалил, принимать на крыльцо дочка выплыла:
'Здравствуй, царь-осударь, здравствуй, батюшка! Что привез ты мне в подарочек на любовь свою отецкую?..'
'Эх, привез я тебе, дочка Загуба Загубишна, да вещицу не простецкую'.
Тут растолкали народ
И вывели Силантия вперед…
Как только тут все разгляделися, на носы у всех глаза вылезли, на дыбки ноги вытянулись:
'А и этот, дочка, молодец видит в небе луковки,
В небе луковки, в книге буковки,
Что мне делать с ним, рассуди-разложь:
То ли правда - ложь,
То ли сказка то ж,
То ль огнем палить,
То ль в тюрьму валить?..'
Дочка царская на Силантия воззарилась, с взгляда первого улыбкой обронилася,
Подошла к нему, низко поклонилася,
Кудри шелковые белой ручкой тронула,
Заглянула в очи синие: вся душа в ней захолонула!
'Ох, и царь-осударь, ты мой батюшка, отродясь я такой красоты не видывала, сызмальства в такие очи не глядывала, а и скинь-ка ты рубище со Силантия,
Обряди-ка его в парчовую мантию!'
'Ох, и дочка ты моя родная,
Девка красная греховодная!
Ты нежна,
Важна
Да вальяжиста,
Самонравна да куражиста,
