Но сейчас он был старше, бросил пить, встретил женщину, о которой давно мечтал, и думал о женитьбе. Он был уже не озлобленным алкоголиком с такими серьезными личными проблемами, что все остальное казалось полной ерундой, а преуспевающим сорокасемилетним телеведущим, привыкшим к спокойной и комфортной жизни. Вспоминать случаи из своего бурного репортерского прошлого – это одно, а увидеть собственными глазами труп – совсем другое.
Шоу глубоко вдохнул и подкрался к ванной. Толкнул дверь. Включил свет. У него над головой с монотонным жужжанием заработал вентилятор, словно проснулся, проспав несколько лет.
Кровь на белой поверхности ванны и кафеля успела побуреть. Но тела не было. Открыв небольшой шкафчик для полотенец, Майкл обнаружил, что внутри пять полочек. Тело здесь не спрячешь, это точно. Тогда куда же она, черт возьми, подевалась?
Шоу вернулся в комнату и решил начать все сначала, гадая, куда подевалось тело. Он снова заглянул под кровать, хоть и был на сто процентов уверен, что трупа там нет. Но для большей уверенности необходимо было проверить все. Глупо, конечно, но Майкл понимал, что, если тело где-то в номере, он обязан его найти.
Когда дело дошло до повторной, в общем-то бессмысленной, проверки туалета, раздался женский крик. Надо сказать, крик был просто шикарный, хрестоматийный. Старшина Хичкок отвалил бы неплохие деньги, чтобы использовать его в своей картине. Впрочем, эту мысль Майкл додумывал, когда выскакивал из номера, сжимая пистолет 38-го калибра.
Он оглянулся. Никого. Машины вроде стояли, как и раньше. Никакого движения вокруг, только внутренний голос подсказывал. Майклу, что впереди его ждет зрелище не для слабонервных.
Снова послышался крик. На этот раз Майклу удалось определить направление – кричали из-за угла, куда направилась уборщица с тележкой. Шоу бросился бежать.
Завернув за угол, он оказался на заднем дворе, где увидел три ржавых мусорных бака. Уборщица застыла напротив центрального из них, закрыв лицо руками. Она продолжала кричать и плакать.
Шоу положил пистолет обратно в карман и направился к ней. Пройдя полдороги, он почувствовал сладковатый запах гниющего мусора. Контора, вывозившая мусор, похоже, забыла о том, что в мотеле тоже живут люди и мусор нужно хоть иногда вывозить.
Когда Шоу подошел к уборщице, та отняла руки от лица и посмотрела на него.
– В чем дело? – Майкл старался выглядеть спокойным.
Она кивнула в сторону бака:
– Там… Кошмар!
Шоу собрался с мыслями, приблизился к баку и приоткрыл крышку. Запах гниющего мусора стало практически невозможно выносить. Даже дождь не мог его заглушить. Но обнаженное тело молодой женщины заставило его забыть о запахе да и вообще обо всех раздражающих факторах.
Кто бы ее ни убил, он явно подошел к делу со вкусом. На женщине живого места не было. С трудом представлялось, каким еще способом можно изуродовать человека. Ей даже отрубили или отрезали три пальца на руке. Несчастная лежала поверх мешков с мусором на недорогом черном плаще. Наверное, убийца завернул ее в плащ и донес до помойки, перед тем замучив в ванной.
И тут Шоу заметил пропитанный кровью и чуть смятый газетный лист, лежащий у жертвы на животе. Похоже, убийца скомкал его и в спешке швырнул в бак. Даже с такого расстояния Майкл узнал женщину на фотографии в газете. Это была Джессика.
Две местные газеты вчера поместили ее фото на первых полосах в материалах, посвященных предстоящей казни Роя Джерарда. Женщина, лежащая теперь перед ним, хотела рассказать ему что-то о Джессике. Он был в этом уверен.
Уведя уборщицу от мусорных баков, он пошел к управляющему мотелем и позвонил в полицию.
Дэвид Джерард в последние дни зря времени не терял. На прошлой неделе он убил двоих в Калифорнии. Сейчас он вернулся на родину, туда, где жила Джессика.
Глава третья
1
Джессика всегда предпочитала маленькие переговорные большим. Интерьер офиса окружного прокурора отражал вкусы троих ее предшественников. Жена первого из них была дизайнером, так что в отличие от многих других случаев злоупотребления служебным положением на этот раз результат был положительным. Выделенные средства позволили ей приложить руку к четырем помещениям огромного и шумного офиса, в том числе к переговорной.
Сейчас, когда Джессика прогуливалась перед огромными, во всю стену, окнами, из которых открывался неплохой вид на город, у нее была возможность по достоинству оценить отделку столика кофейного цвета, правильную расстановку обтянутых черной кожей кресел и то, как грамотно был подобран матово-синий тон стен.
Только один элемент нарушал безупречную гармонию помещения. Звали его Ал Де Уитт: длинные черные волосы, черная куртка, которая поскрипывала при малейшем движении, множество колец на пальцах и татуировки на руках. Довершала картину омерзительная серебряная сережка в левом ухе. Но эта серьга была единственным, что связывало его с настоящим. Без нее он запросто мог бы отправиться год этак в пятьдесят восьмой и смотреться там чрезвычайно органично. Впрочем, юные неформалы пятьдесят восьмого вряд ли приняли бы его, ведь Алу было пятьдесят семь лет, а в волосах не пробивалась седина только потому, что он регулярно их подкрашивал. Вздувшиеся вены на старческих руках искажали рисунок татуировок.
Последние полчаса Джессика провела в безуспешных попытках доказать, что Ал, ее главный свидетель в деле о поджоге, не сказал ни слова правды, когда рассказывал о том, что он якобы видел. За эту неделю она встречалась с ним уже в третий раз и надеялась, что в последний.
– Кажется, вы говорили, будто вышли из театра в девять вечера, – уточнила она, продолжая мерить шагами пространство вдоль окна.
– Ну, где-то около того.
– Около того?
Ал пожал плечами и одарил ее милой улыбочкой. Самое удивительное, что он был действительно мил.
– Так все-таки, мистер Де Уитт, в девять или «около того»?
– Можете называть меня Ал.
– Я предпочту обращаться к вам формально, если вы не против.
Де Уитт посмотрел на нее, ухмыляясь:
– Хлопотно вам со мной, да?
Он откровенно издевался. До начала слушаний оставалось девять дней, а он все продолжал играть в свои идиотские игры.
– Ну что вы, мистер Де Уитт, мне с вами не хлопотно. Вы меня просто достали. Я из кожи вон лезу, чтобы доказать, что шестидесятичетырехлетняя уборщица, веселая старушка, сгорела заживо, когда мистер Рэймонд собственными руками поджог свою прачечную. Так уж сложилось, что вы единственный, кто видел, как мистер Рэймонд заходил туда незадолго до начала пожара.
Его глаза были такими же черными, как и волосы. Проникновение со взломом, угон, хранение наркотиков с целью распространения, обвинения в неподобающем отношении к жене – все это составляло жизненный путь Алана Дугласа Де Уитта. Он дважды сидел в тюрьме и скорее всего будет сидеть еще. Ал понимал, что он единственный свидетель, и считал, что роль главного козыря в руках обвинения дает ему право делать окружному прокурору намеки сексуального характера.
– Думаете, вы слишком хороши для меня, да?
Джессика стояла перед выбором. Она могла повести себя дипломатично, но Ал так ей надоел, что Джессика сказала правду, насколько могла сдержанно:
– Меня от вас тошнит, мистер Де Уитт. Вы избивали женщин, продавали детям наркотики и даже не можете проявить сознательность и оказать содействие окружному прокурору в очень серьезном деле. И вы еще думаете, что я могу находить вас привлекательным?
Ал снова ухмыльнулся:
– А почему нет? Многие находят меня привлекательным, крошка, уж поверь. У меня есть много
