— С какой целью?
— Этот пакет объяснит ее, капитан.
Капитан Марсеней берет письмо. Пока он читает, я замечаю, что его лицо выражает удивление и разочарование.
— Хорошо, лейтенант, — говорит он, — позвольте мне посвятить господина Барсака и его компаньонов в курс дела.
Лейтенант кланяется. Капитан отдает приказ людям и приближается к нашей группе.
— Я сообщаю вам поразительную новость, господин депутат, — говорит он Барсаку. — Я должен вас покинуть.
— Покинуть нас?!
Я должен сказать, что это восклицание принадлежало мадемуазель Морна. Она побледнела и кусает себе губы. Если бы я не знал ее энергии, я поклялся бы, что она вот-вот заплачет.
Мы тоже все ошеломлены, кроме Барсака, в котором преобладает гнев.
— Что это значит, капитан? — спрашивает тот.
— Это значит, господин депутат, что я получил приказ отправиться в Тимбукту.
— Это невообразимо! — кричит уязвленный Барсак.
— Но это так, — отвечает капитан. — Читайте.
Он протягивает Барсаку письмо. Начальник экспедиции пробегает его глазами с видимым негодованием, после чего показывает письмо нам и призывает нас в свидетели проявленной к нему бесцеремонности.
Я ухитряюсь получить письмо последним, чтобы его списать. Вот оно:
«французская республика.
Генерал-губернаторство Сенегал, округ Бамако.
Приказ капитану Пьеру Жаровнею и его отряду отправиться форсированным маршем в Оегу-Сикоро и оттуда по Нигеру в Тимбукту, где он поступит в распоряжение коменданта города. Лошади отряда капитана Марсенея должны быть оставлены на прокормление в Сегу-Сикоро.
Лейтенант Лакур, 72-го полка колониальной пехоты, командир конного отряда двадцати суданских волонтеров, доставит настоящий приказ капитану Марсенею в Сикасо и поступит в распоряжение господина депутата Барсака, начальника парламентской экспедиции в области Петля Нигера (первая секция), которого он будет конвоировать до пункта прибытия.
Комендант округа Бамако полковник Сент-Обан».
Пока я лихорадочно списываю, Барсак продолжает изливать гнев:
— Это беспримерно! Дать нам всего двадцать человек конвоя! И как раз в то время, когда мы сталкиваемся с наибольшими трудностями. Нет, это так не пройдет! В Париже мы посмотрим, одобрит ли Палата такое развязное обращение с ее депутатом.
— А пока нужно повиноваться, — говорит капитан Марсеней; он даже не пытается скрыть печаль.
Барсак увлекает капитана в сторону, но у меня репортерское ухо, и я хорошо слышу.
— Однако, капитан, а если приказ поддельный? — внушает ему Барсак вполголоса.
Капитан быстро отстраняется.
— Поддельный! — повторяет он. — Вы не подумали, господин депутат. К сожалению, нет никаких сомнений. Письмо снабжено официальными печатями. К тому же я служил под начальством полковника Сент-Обана и прекрасно знаю его подпись.
Дурное настроение извиняет многое. Я нахожу все-таки, что Барсак заходит слишком далеко. К счастью, лейтенант Лакур не слышит. Это ему не польстило бы.
Барсак не находит ответа и хранит молчание.
— Позвольте мне, господин депутат, представать вам лейтенанта Лакура, — говорит капитан, — и распрощаться с вами.
Барсак соглашается. Представление состоялось.
— Знаете ли вы, лейтенант, — спрашивает тогда Барсак, — причины, вызвавшие; доставленный вами приказ?
— Конечно, господин депутат, — отвечает лейтенант. — Туареги ауэлиммидены волнуются и угрожают нашим линиям. Необходимо усилить гарнизон Тимбукту. Полковник берет то, что у него под рукой.
— А мы? — возражает глава экспедиции. — Благоразумно ли уменьшить наш конвой?
Лейтенант Лакур улыбается:
— Это не причинит никаких неудобств. Область абсолютно спокойна.
— Не говорите, однако, — возражает Барсак. — Министр колоний говорил в Палате, и губернатор Конакри подтвердил, что берега Нигера являются местом очень тревожных событий.
— Это было когда-то, — отвечает лейтенант Лакур» продолжая улыбаться, — но теперь об этом нет и речи. Это старая история.
— Однако мы сами могли констатировать… — настаивает Барсак и рассказывает лейтенанту о наших
