еще несколько вещей, которые я… Впрочем, это подождет. А потом уедете на юг.
— Линда, честное слово, не знаю…
Она взяла его за руки.
— Ну, Джим, пожалуйста. Вы можете остановиться у меня. Я хорошо готовлю, и у меня есть прелестная комната для гостей.
— Зачем? Вы ведь думали, что на Земле больше никого не осталось.
— Глупый вопрос. В приличном доме всегда должна быть комната для гостей! В пруду будете купаться, найдем вам шикарный «ягуар»…
— Я бы предпочел «кадиллак»…
— Как угодно. Ну, что скажете, Джим? Договорились?
— Хорошо, Линда, — проворчал он неохотно. — Договорились.
Это был действительно прелестный дом. Овальный пруд в мягких лучах июньского солнца отливал голубизной, там и тут крякали утки. Дом выходил окнами на запад, а вокруг него расстилался парк.
Майо завистливо посмотрел на пруд.
— Только яхт недостает… — произнес он.
— Здесь их было полным-полно, когда я въехала, — сказала Линда.
— Я всегда мечтал иметь модель корабля. Однажды, совсем маленьким…
Майо умолк. Откуда-то донеслись звуки тяжелых ударов, будто камнем били о камень. Все прекратилось так же внезапно, как и началось.
— Что это?
Линда пожала плечами.
— Точно не знаю. Думаю, что разрушается город. Вы еще увидите, как иногда разваливаются здания. Привыкаешь со временем… Ну, входите.
Она вся светилась гордостью за свое жилище, хотя у Майо многочисленные украшения вызвали легкое раздражение. Однако викторианская гостиная, спальня-ампир и «деревенская» кухня с настоящей керосиновой плитой произвели на него впечатление. Комната для гостей в колониальном стиле с изящными светильниками, с диваном на изогнутых ножках и ворсистым ковриком его обеспокоила.
— Здесь все такое девичье…
— Естественно. Я ведь девушка.
— Да, конечно. Я имею в виду… — Майо подозрительно огляделся. — Ну, парню подошли бы менее хрупкие вещи.
— Не волнуйтесь. Диван вас выдержит. Теперь запомните, Джим. Ботинки в комнате снимать. С ковриком будьте поаккуратней, на ночь лучше убирайте. Я взяла его в музее и не хочу, чтобы он трепался. У вас смена одежды есть?
— Только то, что на мне.
— Завтра достанем другую. Ваше тряпье даже стирать не стоит.
— Послушайте, — в отчаянии взмолился он. — Обоснуюсь-ка я, пожалуй, прямо в парке.
— Почему?!
— Видите ли, я больше привык к этому, чем к таким домам. Но вы не беспокойтесь, Линда, я где-нибудь поблизости.
— Чепуха, — твердо заявила Линда. — Вы мой гость и будете жить здесь. Теперь мыться — я угощу вас обедом.
Ели они из дорогих китайских тарелок, пользовались шведскими серебряными вилками. Обед был довольно легким, и Майо остался голоден, но сказать об этом не решился. Не желая придумывать повод выйти в город и перехватить что-нибудь посущественней, он просто отправился спать, сняв ботинки, но совершенно забыв про коврик.
Утром его разбудило громкое кряканье. Соскочив с постели и подойдя к окну, он увидел, как с пруда взлетают утки, испуганные каким-то красным пятном. Когда глаза Майо привыкли к яркому свету, он разглядел, что это купальная шапочка. Потягиваясь и зевая, Джим вышел к воду. Линда радостно приветствовала его, подплыла к берегу и вылезла. Кроме красной шапочки на ней ничего не было. Майо отодвинулся, чтобы на него не попали брызги.
— Доброе утро, — сказала Линда. — Хорошо спал?
— Доброе утро, — ответил Майо. — Нормально. Ух, вода, должно быть, холодная-холодная. У тебя гусиная кожа.
— Вода изумительная. — Она стянула шапочку и распустила волосы. — Где полотенце? Ах вот… Давай, Джим, сразу освежишься.
— Кому охота купаться в такую холодину?
— Ну же, не трусь!
Раскат грома расколол тихое утро. Майо пораженно уставился в небо.
— Какого черта!.. Что это? Будто самолет прошел звуковой барьер! воскликнул он.
— Смотри, — приказала Линда. — Вот! — воскликнула она, указывая на запад. — Видишь?
Один из вестсайдских небоскребов величественно оседал, разваливаясь на глазах. Поднялся столб пыли, почва задрожала, и тут же раздался грохот падения.
— Боже, что за зрелище, — пробормотал ошеломленный Майо.
— Упадок и разрушение… — прокомментировала Линда. — Ну, ныряй, Джим. Я принесу тебе полотенце.
Она вбежала в дом. Майо скинул брюки и снял носки, но все еще стоял на берегу, с несчастным видом трогая воду ногой, когда она вернулась с громадным купальным полотенцем.
— Ужасно холодно, Линда, — пожаловался он.
— Разве тебе не приходилось принимать холодный душ?
— Ни в коем случае! Только горячий.
— Джим, если будешь так стоять, никогда не решишься. Посмотри на себя, ты уже дрожишь. Это у тебя что на груди, татуировка?
— Ага. Пятицветный питон. Восточный. Он обвивается по всему телу. Видишь? — Майо с гордостью повернулся. — Мне его накололи в Сайгоне в шестьдесят четвертом, когда я служил на флоте. Красиво, да?
— А не больно?
— Ерунда! Другие парни выставляют это так, будто они перенесли адские муки, но это просто бахвальство.
— Ты служил на флоте в шестьдесят четвертом?
— Ну.
— Сколько же тебе было лет?
— Двадцать.
— Значит, теперь тебе тридцать семь? И седина у тебя преждевременная?
— Наверно.
Линда посмотрела на него с задумчивым видом.
— Знаешь, что? Если решишься окунуться, не мочи голову.
Она снова вбежала в дом. Майо, застыдившись своих колебаний, заставил себя опустить ногу в пруд. Он стоял по пояс в воде, опасливо брызгая на плечи и грудь, когда вернулась Линда — со стулом, ножницами и расческой.
— Разве не прекрасно?
— Нет.
Она рассмеялась.
— Ну, хорошо, выходи. Я тебя подстригу. И бороду уберем. Посмотрим, на кого ты похож.
Через пятнадцать минут Линда оглядела плоды своего труда и удовлетворенно кивнула.
— Красив, очень красив.
— Ну, ты уж хватила. — Он покраснел.
— На кухне я согрела воду. Иди побрейся. И не вздумай одеваться. После завтрака мы подберем тебе одежду, а потом… Пианино.
— Но я не могу разгуливать по улице голышом! — смущенно возразил Майо.
— Не глупи. Кто тебя увидит? Давай, поторапливайся.
Они доехали до магазина «Аберком и Фитч» на углу Мэдисон и Сорок пятой улицы. Сдернув с Майо полотенце, в которое он стыдливо завернулся, Линда сняла с него мерку и исчезла в глубине магазина. Вернулась она с полными руками.
— Джим, я достала прелестные лосиные мокасины и костюм для сафари, и шерстяные носки, и походные рубашки, и…
— Слушай, — оборвал он. — Ты знаешь, сколько это стоит? Почти полторы тысячи долларов!
— Да? Давай, сперва штаны…
— Ты сошла с ума, Линда. Зачем все это барахло?
— Носки не малы?.. Какое барахло? Эти вещи мне нужны.
— Такие как… — Он начал подписывать ярлыки продажи, — как маска для подводного плавания с плексигласовыми линзами за девять девяносто пять? Для чего?
— Чтобы очистить дно пруда.
— А столовый набор из нержавеющей стали за тридцать девять долларов?
— Это если я заленюсь и не захочу греть воду. Нержавейку можно мыть в холодной воде. — Она с восхищением смотрела на него. — Джим, ты только взгляни на себя в зеркало! Вылитый охотник из рассказа Хэмингуэя!
Он покачал головой.
— Не представляю, как ты расплатишься. Надо быть поэкономней, Линда. Тратить такую уйму денег!.. Может, лучше забудем про пианино?
— Никогда, — возмущенно заявила Линда. — Мне все равно, сколько оно стоит!
После дня напряженной физической и умственной работы пианино было установлено в гостиной. Майо в последний раз убедился, что оно не рухнет, и устало плюхнулся в кресло.
— Боже! — простонал он. — Легче было пешком идти на юг.
