— Для чего?
— Мы с тобой отправляемся в путешествие. Остальное объясню по пути.
— Прошу прощения, — встрял Брэд. — А я какое ко всему этому имею отношение?
Пол посмотрел на него.
— Никакого.
Плавным движением подняв пистолет, он выстрелил Брэду в лоб.
Тот сделал неверный шаг назад и медленно опустился на пол. Какое-то мгновение казалось, что он пытается снова встать, но затем он завалился на бок. Ноги дернулись, отчего его развернуло кругом, оставляя на полу пузырящийся красный след.
Разум его взорвался вспышкой цветов, огней и воспоминаний, которые сталкивались друг с другом, сжимая вечность в крутящуюся точку. Он ощутил легкость и тепло, словно теперь все должно было стать хорошо, а может быть, даже лучше, чем прежде. Ему показалось, будто все случившееся было лишь некоей неприятной фантазией. Он услышал эхо далекого голоса. Голос был знакомым. Он попытался открыть рот, чтобы что-то сказать, вероятно, ее имя или просто «привет».
Пол выстрелил еще раз, и тело сделалось неподвижным.
Несколько мгновений было тихо, умолкло и эхо выстрела.
— Ничего себе… — пробормотал Ли.
Похоже, никого из его родителей происшедшее вовсе не взволновало, хотя оба готовили для Брэда сладкую шипучку с тех пор, как он стал достаточно большим, чтобы самому держать стакан.
Ли посмотрел на труп друга. Вероятно, ему следовало испытывать шок или нечто подобное, но, к собственному удивлению, он не ощущал почти ничего. Брэд всегда был слабой личностью. Умственно слабой. В школе он был физически сильнее и, возможно, несколько умнее, хотя, вероятно, сам того не понимал. И внешность у него была определенно привлекательнее. И все же Брэд просто плыл по течению. Он не имел никакого представления о том, что предпринять и каким путем идти. Хватило бы у него силы воли, чтобы схватить пистолет, если бы на него напали? Ли в этом сомневался. Хотя на самом деле сегодня он пытался убить Ли. Что ж, как говорится — черт с ним.
— Так будет лучше, — сказал Пол. — Его жизнь все равно бы вскоре превратилась в ад.
— Что ж, значит, так, — кивнул Ли.
Он провел рукой по волосам. На самом деле он сейчас превосходно себя чувствовал, несмотря на то что последние несколько дней были омрачены неожиданно возникшими проблемами и отчаянными попытками увидеть впереди хоть какой-то просвет. Но сейчас все выглядело намного проще. Путь был лишь один.
— И что теперь? — спросил он.
— Мы долго ждали, когда придет этот день, — сказала его мать. — День ангелов. И ты тоже внесешь в него свой вклад.
Она протянула руку, так же как и тогда, когда из их дома ушли полицейские, и коснулась его лица. Взгляд ее был ясным.
— Мы будем тобой гордиться.
Часть III ОДИН
Самая распространенная и серьезная ошибка современности — мнение, будто древность давно мертва.
Глава 26
В конце концов Джим попытался поесть. Снова остановившись возле «У Рене», он заглянул в переулок позади здания. Естественно, никаких следов ребенка там уже не оказалось — возможно, никакой девочки там и не было с самого начала.
Заказав завтрак, он сел за столик возле окна и уставился на принесенную еду. Она почти ничем не отличалась от картинки в меню и хорошо пахла. Однако после пяти или шести глотков ему пришлось поспешно встать и на негнущихся ногах дойти до туалета, где его вырвало.
Утирая рот рукавом, он вернулся назад и снова сел.
Есть он больше не пытался: от одного запаха у него начинала кружиться голова. Больше ни у кого, похоже, подобных проблем не было. Несколько водителей грузовиков и местных ранних пташек поглощали пищу с таким усердием, будто завтрашний день для них уже не наступит.
Джим был настолько голоден, что с трудом соображал — отчасти еще и из-за того, что Джеймс никогда не отличался особой проницательностью ума. Это куда в большей степени было свойственно Джиму. Джеймсу же словно все еще было семнадцать, и большую часть времени он делал то, что хотел. Однако сейчас Джим вдруг обнаружил, что не может вспомнить, что годится в пищу, а что нет. В любом случае эту дрянь он точно есть не мог. Он нуждался в еде, но не в такой.
Джим знал, о чем думает Джеймс. Он думал об этом уже два дня. Ничего особенного, но вполне достаточно, чтобы утолить голод. А если уж ты зашел настолько далеко, то почему бы и…
Нет. Однозначно — нет.
Он допил кофе, расплатился и вышел.
Машина снова куда-то ехала.
На этот раз Нина была к этому готова. В прошлый раз она лежала скорчившись на полу, погруженная в странный сон — возможно, даже не сон, а некое состояние ожидания, тупого призрачного страха, но в любом случае это было лучше, чем находиться в полном сознании.
Словно в тумане, она слышала звук открывающейся двери, снова отметив его металлический тембр, а затем — шум включенного двигателя. Прежде чем она успела понять, что это означает, машина неожиданно пришла в движение.
Ее бросили на пол в каком-то тесном закутке, по пути ударив обо что-то головой. Она вскрикнула, почувствовав резкую боль в колене, но рот ее до сих пор был заткнут кляпом и не издал почти ни звука. Все, что она могла, — ждать, пытаясь превозмочь боль и изменить позу так, чтобы испытывать меньше мучений.
Когда машина наконец остановилась, он, видимо, заметил, что происходит, и, зайдя сзади, толкнул ее так, что она обо что-то ударилась — о стол, кровать или вроде того. Он вел себя с ней так, будто она была просто вещью.
Колено продолжало болеть. Хуже того, она ощущала приступы тошноты, то ли из-за тряски, то ли из-за паров бензина. Ей показалось, что ее сейчас вырвет, но этого не произошло. Она просто лежала, и ей было очень плохо. Нина даже не могла чем-то занять свою голову, как до этого, когда пыталась вспомнить все ингредиенты, которые Уорд положил в тот дурацкий салат тогда в Шеффере, и представляла, будто на этот раз она доедает все до конца, чтобы порадовать Уорда. Она попыталась представить, как они вместе сидят у озера возле их домика, но поняла, что такого никогда больше не будет и она лишь вгоняет себя в еще большую тоску.
На этот раз Нина заранее подготовилась, услышав, как он возвращается в фургон. Теперь она уже догадывалась, что это именно фургон. Судя по звуку двигателя — старый «фольксваген».
Когда машина тронулась с места, Нина уже была готова к тому, что ее мягко отбросит назад, и даже ни обо что не ударилась. Она всегда очень быстро училась.
Фургон ехал минут двадцать, затем остановился. Двигатель смолк. Открылась передняя дверца, затем снова закрылась. Собирался ли он ехать куда-то еще?
Нет. Послышался металлический звук отодвигающейся боковой двери. Нина почувствовала дуновение свежего воздуха и услышала пение птиц. Он вывез ее куда-то за город. Зачем? Что он собирался с ней сделать?
Неужели?..
Пол слегка наклонился — водитель забрался внутрь и задвинул дверь за собой.
Он был очень близко. Она почувствовала, как напряглось все ее тело. С чего он начнет? И как?
— Не бойся.
Что ж, подумала Нина, я не боюсь. Забавно — эта мысль прозвучала почти так же, как если бы она подумала: «Я не пьяна».
Она попыталась что-то произнести, надеясь, что он поймет, что она имеет в виду.
— Нет, пока что ты не сможешь ни видеть, ни говорить, — сказал он. — Рано или поздно ты скажешь не то, что следует. Я уже совершил несколько ошибок. В отеле все пошло не совсем так, как предполагалось, и я знаю, что мне придется заплатить за это Прозорливцу. Так что… просто лежи. Не беспокойся, все будет хорошо.
Нина в этом сомневалась, и притом весьма серьезно. Он разговаривал не с ней. Он разговаривал сам с собой. Убеждая себя в своих собственных намерениях, порой становишься весьма снисходителен к тому, что в конечном счете все это оказывается ложью.
Однако она просто лежала и слушала, и какое-то время спустя он начал говорить — медленно, словно у него очень долго не было никакой аудитории, кроме него самого.
В средней школе у него был учитель, кое-какие слова которого запомнились ему на всю жизнь. Джеймс не помнил, когда именно это было, но день тогда был жаркий, и никто не слушал особо внимательно. Пытаясь подчеркнуть некую мысль, учитель начал говорить о том, что одна и та же разница может означать совершенно различные вещи. Слова эти звучали не слишком многообещающе и даже довольно непонятно, но они проникли в сознание Джеймса, и он стал слушать, что учитель скажет дальше.
— Например. Какова разница между двумя и тремя?
Некоторое время стояла тишина, нарушаемая лишь жужжанием мухи, бившейся в окно класса.
Кто-то, кажется девушка, наконец предложил ответ «один».
— Верно, — коротко кивнул учитель. — Их значения различаются на единицу, и это почти все, что мы можем сказать. Но теперь объясните — какова разница между одним и двумя?
И опять кто-то, похоже, та же самая девушка и после такой же паузы сказала, что различие составляет «один». Учитель снова кивнул, но на этот раз с самодовольной полуулыбкой, говорившей, что у него припрятано в рукаве нечто такое, благодаря чему все станут считать его чертовски крутым, хотя на самом деле ученикам лишь сильнее хотелось, чтобы его прямо здесь и сейчас хватил инфаркт.
— Тоже верно, — сказал он. — Но давайте подумаем. Разница между двумя и тремя лишь означает, что у вас чего-то больше. Три доллара в кармане лучше, чем два. Три
