она тогда уже покинула столицу! '.
Трогательное признание Вирты, обнаруженное им два дня назад в своем кабинете, настолько ошеломило Ивыча, что он до сих пор не мог собраться с мыслями. Старый солдат привык к одиночеству, к суровой походной жизни, и домашний уют в его представлении был чем-то далёким и непонятным. Он не то чтобы никогда не задумывался о семье — нет, конечно, такие мысли иной раз приходили ему в голову, особенно в последнее время, после того, как получил титул — но он совершенно не разбирался в хитросплетениях светской жизни, и понятия не имел, каким образом следует искать будущую жену. И уж тем более, он даже предположить не мог, что какая-нибудь девушка первой признается ему в любви. Это было так неожиданно, что дрок испугался. Он почувствовал, как внутри него что-то изменилось. Решительный и твёрдый эрр Ивыч куда-то исчез, а на смену ему пришёл неуверенный и растерянный старик. Ситуация осложнялась ещё и тем, что Вирта была ему очень симпатична. Он не раз издали любовался ею, но любовался не как красивой молодой женщиной, а как дочерью, которой у него никогда не было. Представить её в роли своей жены было выше его сил, и поэтому он сразу решил отговорить девушку. Отговорить, во что бы то ни стало! Убедить её в том, что он ей вовсе не пара, что она достойна лучшего. Дрок и так, и этак проигрывал в уме варианты будущего разговора, но никак не мог найти правильных слов, которые смягчили бы его отказ и не обидели её… После долгих мучительных раздумий Ивыч был вынужден признать, что он просто-напросто боится этого разговора… «Может поговорить с эрессой Лэктон? Кому как не матери поверяет свои сердечные тайны молодая девушка…» — пришла вдруг спасительная мысль.
— Караул, стой! — резко скомандовал тёмник.
Строй замер. Старик отошел в сторону.
— Первец, ко мне! — приказал он.
Из строя вышел рослый гвардеец.
— Вот что, Борн, проведёшь смену без меня! Выполняй!
Подчинённый не шелохнулся.
— В чем дело, первец? — раздражённо спросил Ивыч.
— Кого выделить в сопровождение?
— Никого! — рубанул старик. — Я ещё в состоянии постоять за себя! Или ты забыл, как на последнем занятии потерял меч?
Первец продолжал оставаться на месте.
— Господин тёмник, вы же прекрасно знаете, что в период усиления гвардейский устав запрещает офицерам передвигаться без охранного сопровождения, — заученно отчеканил он.
Ивыч едва сдержался, чтобы не выругаться в голос. Первец был прав — с того момента, как своим приказом он ввел в гвардии особое положение, ему запрещалось передвигаться по городу в одиночку. Для каждого дрока устав был святыней. Дроки с детства воспитывались как будущие солдаты, и устав начинали учить чуть ли не раньше святого писания.
— Послушай, Борн, — совсем другим тоном произнёс Ивыч. — Тут, понимаешь, какое дело… Как бы тебе это объяснить… Мне необходимо встретится с одной… с одним… Короче, у меня важная встреча, и посторонние мне совершенно не нужны!
Гвардеец едва сдержался, чтобы не улыбнуться во весь рот. Подняв взгляд, он посмотрел на здание, возле которого остановилась караульная смена. «Особняк рода Лэктонов, — отметил он. — Интересно, к кому направляется старик — к дочке или к матери?»
— Мне кажется, господин тёмник, — давая шанс своему командиру, начал он, — что устав запрещает офицерам передвигаться по городу без сопровождения, но там нет запрета находиться без охраны в каком-либо помещении. Через два часа я поведу новую смену этим же маршрутом. Насколько я вас понял, вы желаете провести внезапную проверку боеготовности очередной смены?
— Да, первец, ты совершенно прав, — облегчённо улыбнулся в усы Ивыч. — Постарайся, чтобы через два часа я застал на этом месте не стадо баранов, а гвардейский караул! Можешь идти!
Борн чётко развернулся. Прозвучала команда и караульная смена продолжила свой путь в казармы.
Щет… Щет… Щет…
По правде сказать, она остановилась у зеркала скорее по привычке, нежели затем, чтобы проверить, насколько естественно на ней сидит непривычный костюм, но эта задержка оказалась нелишней: берет, под который она с таким трудом убрала длинные волосы, походил скорее на воронье гнездо, чем на залихватский головной убор королевского пажа. Вирта попыталась придать ему правильную форму и несколько раз с силой прижала берет к голове, но как только она отпускала руки, он снова упрямо устремлялся вверх. О том, чтобы появиться в таком виде на улице, не могло быть и речи! Нужно было срочно что-то предпринимать. Она почти не колебалась: несколько сухих щелчков, и длинные пряди упали на пол. Вирта отложила ножницы и вновь взглянула на себя в зеркало. Теперь даже без ненавистного берета она вполне могла сойти за молоденького пажа. Грустно улыбнувшись, девушка отошла от зеркала, накинула на плечи плащ и распахнула окно. Прочная верёвка, скользнув змеей по каменной кладке, свободным концом опустилась на землю. Эррина Лэктон несколько раз с силой подёргала её, проверяя прочность узлов, решительно выдохнула и начала осторожно спускаться.
Путь, который она выбрала, оказался нелёгким: руки дрожали от напряжения, ноги всё время соскальзывали, и она едва не сорвалась вниз. Небольшой арбалет, что минуту назад, как ей казалось, был удобно закреплён на перевязи, теперь свободно болтался за спиной, то и дело больно врезаясь острыми углами в поясницу.
Да, путь был нелёгким. Но сейчас он был единственным: в подобном наряде покинуть дом другим способом было невозможно.
После встречи с тёмным лисом Вирта примчалась в особняк Лэктонов и, запершись в своей комнате, поступила так, как поступила бы любая другая девушка на её месте, а именно — в полной мере дала волю своим чувствам. Через какое-то время, когда подушки были уже не в состоянии впитывать обрушившиеся на них потоки слёз, она вдруг осознала, что ей никто не поможет, кроме неё самой! Она сама должна разыскать Юра! К тому же, она знала, где следует его искать! Откуда пришло это знание, Вирта и сама не могла объяснить, но сердце подсказывало ей, что она права.
Ах, это женское сердце! Что мы знаем о нём? Порой оно творит чудеса. Если бы Вейдж, или какой другой лис, сейчас заглянули бы в её сердце, они просто бы не поверили тому, что увидели. Вирта встала нас след! На след лиса! Лиса, который поставил блок! Это было невероятно, но это было правдой. Конечно, сама девушка даже не подозревала о том, что сделала что-то сверхъестественное. Она просто слушала своё сердце и доверяла ему. Ведь она шла не по следу лиса — она спешила на помощь любимому. Любовь указывала ей дорогу ничуть не хуже, а может даже лучше чуткого лисьего носа. И эта дорога вела в порт…
Эрр Ивыч нерешительно взялся за дверной молоток, но тут же отпустил его и сделал шаг назад. «Что я скажу? — подумал он. — „Извините за столь поздний визит, эрресса, я хочу поговорить о вашей дочери… Как, неужели вы ничего не знаете? Она влюбилась! В кого? Вы не поверите, но в меня!“ А вдруг она позовёт дочь? Вдруг она решит, что я пришёл делать предложение?! Какой позор…» — старый солдат отчетливо представил эту картину и окончательно убедил себя, что сегодня не самый удачный момент для объяснений. «Завтра! — твёрдо пообещал он себе. — Завтра я обязательно доведу дело до конца! Дождусь, когда молодая эррина покинет особняк, и только после этого нанесу визит её матери. Причем, по всем правилам этикета: в карете с родовым гербом и в новом парадном камзоле. Завтра всё будет по-другому!». Ивыч повеселел: сражение, а это было именно сражение, пусть даже с самим собой и не на войне, а на любовном фронте — откладывалось. А какой солдат не будет рад временной передышке? Довольный таким поворотом событий, дрок облегчённо выдохнул. Теперь оставалось только дождаться караульную смену. «По такому случаю, так и быть — разнос устраивать не буду, — благодушно подумал Ивыч, прохаживаясь вдоль фасада здания. — Если конечно сами не напросятся!» — торопливо добавил он.
Из последних сил она пыталась удержаться, но пальцы разжались. Сдавленный вскрик огласил тёмную улицу. Слава Шауру, до земли оставалось всего пара ярдов, благодаря чему Вирта отделалась лишь ушибленным коленом. Зашипев от боли, девушка стала подниматься, как вдруг кто-то сграбастал её за шиворот.
— Только дёрнись, щенок, и я обрежу тебе уши! — свирепо пообещал знакомый голос. — Много украл?
Вирта поняла, что еще немного — и её начнут обыскивать.
— Ивыч! — отбрыкиваясь, всхлипнула она. — Отпустите!
— Эррина Лэктон? Вы?! — опешил старик. Он удивленно посмотрел на свисавшую из окна веревку. — Но…
Закончить фразу ему не удалось — девушка перешла в атаку:
— Как вы могли?! Он поручил вам следить за мной, да?! Так вот, передайте Вейджу, что я всё равно найду Юра! Я люблю его, как вы все не поймёте? — ещё не высохшие слёзы вновь хлынули из её глаз.
— Я? Ну… я, — смешался тёмник. — Как это… Караульная смена…Служба так сказать… — оправдываясь, промямлил он. Внезапно до него дошёл смысл сказанной ею фразы. — Вы любите лиса? Юр — это ведь тот молодой лис, что пропал два дня назад? И вы его любите?
Вместо ответа Вирта ткнулась лицом в его широкую грудь и зарыдала ещё громче.
— Ну, что вы, не нужно… — бормотал Ивыч, несмело поглаживая её по голове. — Всё утрясется, поверьте старому дураку.
«Вот-вот, дурак и есть, — с облегчением подумал он. — Эк, чего вообразил! Размечтался… Кто же это так подшутил надо мной?» Тёмник неожиданно для себя почувствовал укол разочарования: он уже свыкся с мыслью, с ощущением, что кем-то любим… И хотя это ощущение было для него неожиданным, пугающим, противоречивым — оно всё же льстило его самолюбию, и согревало его суровую солдатскую душу. Старику стало немного обидно за себя и чуточку жаль, что это волшебное чувство развеялось в одночасье…
— Вы мне поможете, Ивыч? — поднимая заплаканное лицо, спросила Вирта. — Правда, поможете?
— Конечно же, помогу, — успокоил её дрок. — Иначе для чего ещё существуют старые болваны? Разве я могу отпустить вас одну, ночью, пусть даже и с таким вооружением, — по- отечески улыбнулся он, заметив небольшой арбалет.
Вирта смущённо запахнула плащ.
— Вот только, эррина, уж коли вы решили вооружиться, то следует привести оружие в боевую готовность. Может так случиться, что потом у вас уже не будет на это времени. Болты-то захватили? — невольно переходя на привычно-назидательный тон осведомился он.
— Два, — растерянно прошептала Вирта.
— Негусто, — насупился старик, ловко взводя арбалет. — Стрелять-то умеете? Не думаю, что это понадобится, но в ночном городе всякое может произойти, тем более теперь, — вздохнул он. — Куда, кстати, вы собрались?
— В порт, — твёрдо сказала девушка.
— Ну, что ж, в порт, так в порт, — согласился Ивыч. — Только уговор — слушаться меня! Иначе никаких поисков!
— Договорились, — сквозь слёзы улыбнулась Вирта. — Я буду само послушание!
'… — Знаешь, мне иногда бывает так страшно и так одиноко, что хочется забраться в самый дальний и тёмный угол и тихонько выть, так, что б не спугнуть тишину, что расстилается вокруг меня. Я всегда знала, что встречу кого-то вроде тебя, но я не знала, что ты будешь таким… Я не знала, что твои глаза всегда будут оставаться холодными серыми льдинками, и только уголки твоих губ иногда будут чуть подрагивать, когда тебе захочется улыбнуться… Ты действительно одиночка. Почему я не могу без тебя — и с тобой таким тоже не могу? Зачем всё это? Ах, если бы все было по-другому…
— Свершившееся не терпит сослагательного наклонения, Хелен. Никто не знает, почему всё случается именно так, а не иначе. Судьба, вероятно…
— Ну почему всё так грустно и нескладно, а? Ты ведь умный, ты ведь всё знаешь, скажи мне, почему?… Почему в душе моей нет покоя?
— Это жизнь, Хелен…
