- Но нельзя же всю жизнь провести здесь, в психиатрической лечебнице! Я спрашивала у врачей. Они говорят, что в принципе ты здоров. Надо только вовремя принимать лекарства, регулярно посещать врача и контролировать свои эмоции. И мне кажется, что ты лучше стал слышать.
- Да, это есть, - согласился он.
- Вот видишь!
- Шум в голове, который мне все время мешал, прекратился. Должно быть, от регулярного приема лекарств.
- Я могу чем-нибудь помочь? Поговорить с врачами, чтобы тебя здесь не задержали. С Германом, наконец. Он может все.
- Я думаю, что с Германом мы никогда не сможем вернуться к исходной точке. То есть к прежней дружбе. Мне его помощь не нужна. А тебе спасибо, что пришла. Он, кстати, знает?
- Нет.
- И не надо. Ничего не говори. Если придешь еще, я буду рад. А сейчас - пора. Голова что-то кружится. Воздух... Хороший здесь, в саду, воздух!
Он поднялся. Вероника тоже встала. Обратно шли молча. У крыльца она остановилась, протянула пакет:
- Вот, возьми. Фрукты, соки.
- Спасибо.
- Так я зайду еще?
- Конечно.
Вновь неловкая пауза. Он по-прежнему был нужен ей. Не мог не чувствовать ее одиночества и растерянности. Одно дело - любить Германа, другое — жить с ним, быть его женой. Горанин человек сложный, приспособиться к резкой смене его настроения непросто. Поэтому сказал ободряюще:
- Ну, ну, девочка. Не грусти. Все наладится, ты привыкнешь.
И, не оглядываясь, скрылся за тяжелой дверью. Когда шел по коридору в свою палату, пробегающая мимо медсестра весело сказала:
- Завьялов! Нагулялся? На процедуры!
- Иду! - также весело откликнулся он.
И вдруг почувствовал себя здоровым. Настолько здоровым, что готов был в скором времени покинуть лечебницу. Нет, что бы ни говорила Ника, в N он больше не вернется. Быть может, в другой город, в другую жизнь. Ничего еще не кончено. И для нее тоже.
