что Волынов так и не стал преуспевающим художником и тем лишил ее возможности подвергнуть его труды горькой участи легендарной «Данаи». Это можно было сделать непременно накануне открытия его первого и решающего вернисажа!
Алла живо представляла себе, как неприметная Ирочка пробирается в галерею и посреди ночи, освещаемая лишь слабым светом уличных фонарей, льющимся из окон, поливает картины кислотой. Но вернисажей у Волынова не предвиделось. Так что этой мечте не суждено было сбыться. Тем не менее Алла всерьез ломала голову, какую кислоту лучше применить!
Потом мысли ее резко переключились на другой предмет. У Волынова нет ценных работ, зато есть жена и новорожденная дочь! Долгие годы Алла мечтала о ребенке, но все ее беременности кончались страшно. Еще бы! Ведь будучи беременной, она не прекращала ради ненаглядного мужа носиться по лужам в дырявых сапогах и экономить на еде. А теперь у него дочь. А у нее - никого, кроме Ируськи, точно такой же разнесчастной бабы. Выплескивание кислоты в хорошенькое личико юной волыновскои жены не казалось Алле чудовищным поступком. Это было бы справедливо. А не строй свое счастье на чужом горе! Что сделать с ребенком? С волыновским паршивым отродьем? Убить! Вот что! Нет, сначала похитить! Пусть помучаются, подергаются, пусть страдают, как страдала она, когда ее предали. И она, Алла Волынова, это сделает! Потому, что так будет справедливо!
Возвращаться домой за полночь - это было одно из немногих неудобств светской жизни, которое не нравилось Серафиме Алешиной. Она страшно волновалась за рано созревшую дочь. Но с тех пор, как ее Аленушка отправилась учиться в Англию, занятые вечера стали очень кстати. Невозможная это тоска - сидеть в одиночестве в четырех стенах и гадать - как там твой ребенок, в чужой стране, среди чужих людей? Красивая, безмозглая и самонадеянная девчушка. Совершенно одна.
Лидия Серовская поджидала у подъезда уже несколько вечеров подряд. Безрезультатно. Симочка все не появлялась, кружилась где-то в вихре светской жизни. А бедная Лидочка коротала вечера хоть и не на морозе - в ее «БМВ» было тепло и комфортно, но уж очень тоскливо. Лидочке хотелось шума, света, движения. Комплиментов, блеска, успеха. Ради этого она была готова унижаться сколько угодно, пожалуйста. За неимением занятия она раз за разом прокручивала в умненькой головке варианты будущего разговора со светской львицей. Помириться было нужно во что бы то ни стало. Конечно, Симка так просто не разжалобится, но тут главное - не дать ей сразу отвязаться. Важно зацепиться, втянуть в беседу. Пусть оскорбляет, обзывает, да хоть по морде съездит. И с таких вот нюансов порой начинаются взаимовыгодные отношения, а порой и крепкая дружба. Главное, хоть коготком, да зацепиться за бесценную Серафиму.
На шестой или седьмой день Лидочке наконец повезло. Мягко подкатил к подъезду серебристый длинный автомобиль. Бдительная Лидочка уже сиганула из «бээмвухи», как сайгак, и резвее лани понеслась наперерез добыче. Слава богу, успела! Вцепилась в рукав уже скрывавшейся в подъезде красотки.
Нет, если б в этот вечер Сима не тосковала особенно сильно по отсутствующей дочери, она бы легко отшила нахалку, хоть бы и с помощью охраны. Но Сима была подавлена и расстроена. Увидев, что вцепилась в нее всего лишь Лидочка Серовская, она жестом успокоила охранника, дежурившего в холле ее элитки. Но Лидочка Серовская и не собиралась на нее нападать. Бывшая начальница только рыдала в три ручья, и из всех ее слов Сима разобрала только «помогите» и «я пропала». Пришлось тащить навязчивую идиотку в квартиру, хотя Симе этого очень не хотелось.
Лидочка прорыдала до утра. В ее рассказе было все - жалкое детство, папа-алкоголик, мама-деспот, жестокие одноклассники, черствые однокурсники, несчастная любовь, нищета, сиротство, погибший возлюбленный, предательство, аборт, мытье полов, людское презрение. И наконец, решение выбиться в люди любой ценой. Последнее было единственной правдой в жизненном повествовании обожаемой дочки функционера средней руки. Нет, Лидочка не напрасно травила все эти жалостливые байки. Если бы Серафима не была такой уставшей и ей не так сильно хотелось спать, она бы заметила цепкий и острый взгляд, каким «несчастная» время от времени проверяла производимое на слушательницу впечатление. Лидочка искала «болевую точку». Проще говоря, пыталась нащупать то слабое место в неприступной душе светской львицы, где бы на рассказ о несчастьях отозвалась некая струнка, растревоженная похожим воспоминанием. Разве схожесть в несчастьях не объединяет женщин теснее всего?
Единственная болевая точка, которая в эту ночь интересовала Симу, была Ален-ка. Но эту тему затронуть эгоистичная Лидочка не сумела. В конце концов Сима широко зевнула и отправилась в опочивальню, объяснив незваной гостье, где взять комплект постельного белья. И вскоре заснула, как дитя.
Лидочка спать не могла. Свершилось или нет, черт возьми? Что будет завтра? Станут ли они с Серафимой с этой ночи подругами, что называется, не разлей вода, или гордячка просто выставит ее вон? Ясно, что все Лидочкины жалобы на толстобрюхого урода - бывшего Симочкиного генерального директора на нее впечатления не произвели. Похоже, прежнее начальство было Симочке до фонаря.
Лидочка заглянула в спальню, прислушалась к тихому дыханию - спит? Сима спала, обняв Аленкиного плюшевого медведя. Какие нежности! Хмыкнув, гостья осторожно прикрыла дверь. Не спеша прошлась по гостиной, любуясь обстановкой. Сколько здесь шикарных вещиц! Ничего, когда Лидочка вотрется в круг мужчин, где сейчас обитает эта гордячка, она непременно переплюнет Симочку. Вкуса у бывшей секретарши все-таки маловато. Лидочка ей сто очков вперед даст. Главное, зацепиться и не дать себя выдворить. Жалко, что шкаф с тряпками в спальне, так хочется в него заглянуть. Так, с гостиной все ясно. А эта дверь куда ведет? Ого, да тут еще комната! Какая уютная.
Лидочка немедленно по уши зарылась в шкафы и ящики. Ой, сколько шмоток! Только все эти свитерки и маечки очень какие-то экстремальные. Не сразу она сообразила, кто живет в этой комнате. Но тут ей бросился в глаза странный фотопортрет над столом - очаровательная юная блондинка на фоне огромного букета роз, одетая в… одно розовое полотенце! Очень пикантно. Это что? Модное нынче веяние? Интерес-не-нько. Это уже кое-что ценное. Может быть хорошенький компромат.
Но тут внимание хищницы привлек ключ, торчащий в миниатюрной дверце. За дверцей оказалась череда ящичков, в которых искусительным сорочьим блеском посверкивала бижутерия. Побрякушки были тоже молодежные, хотя и не дешевые. Некоторые были очень миленькие. Лидочка перебрала их тщательно и убедилась, что ничего ценного тут нет. Жаль. Если не удастся подружиться, так хоть какая-никакая прибыль. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Но брать что-то у Симки нельзя - вдруг вещь дорога как память. Нарвешься на скандал из-за грошовой тряпки или цепочки и потеряешь больше. Подавляя нестерпимое желание поживиться хоть чем-то, гостья положила вещи на место, тяжко вздохнула и принялась рассматривать остальные полки. На глаза ей попался альбом с фотографиями. Она принялась его листать. Альбом был полон фотографий все той же юной блондинки. И внезапно Лидочка хлопнула себя по лбу. Ну, конечно! Это ее Аленка! Как она это забыла? Да-а-а, значит, ничего интересного и пикантного. Скука. Она захлопнула альбом, сунула его на полку и пошла к двери, но вдруг внезапно вернулась, схватила альбом и быстрым вороватым движением выдрала из него несколько снимков. Она и сама не могла объяснить, зачем они ей. Просто желание напакостить, уязвить, подгадить было нестерпимым.
Наутро Серафима посмотрела на гостью с таким недоумением, как будто не могла вспомнить, как та оказалась в ее доме. Лидочка была права. Выспавшаяся Сима обрела вновь энергию к сопротивлению, и Лидочка не успела оглянуться, как ее холодно и властно проводили к двери.
Померанский на Симочку, что называется, «запал». Теперь при желании она могла хоть ежедневно выезжать в свет в сопровождении грозного старого мафиози. Это было то самое, чего и добивалась Тома. Но совсем не то, чего хотела Сима. Померанский мужчина очень серьезный. Его манежить, как Игоряшу Ледянникова, невозможно. Поэтому Сима глазки Алексею Владимировичу строила осторожно. И кляла беспечную предводительницу их маленькой команды. Застряла где-то, глупая корова, со своим донжуаном в лампасах. А здесь, того и гляди, влипнешь по самое «ой!». Пора «делать» Ледянникова! Пора! А потом быстренько делать ноги.
- Ждем Томку! -Алла была категорична.
- Ага! Мы ждем Томку, а Симке в койку?! Я не шлюха! Сама ложись!
- Я бы легла, если б это было нужно для дела! Подумаешь, невинная девица нашлась.
- Ну и ложись!
- Если я лягу, твой Померанский в окно из своего шикарного офиса выбросится. Забудет даже, что он великий мафиози.
- Господи, да где ж этот проклятый санаторий? Что она, в конце концов, думает? Не могла мобилу с собой взять?
- Влюбилась наша глупая корова, вот и все дела, -зло фыркнула Алла.
- Томка не корова! Если б не она, нас бы всех еще той весной по заливным лугам собирали. Синих, распухших и жутко вонючих.
- Почему?
- Потому что утопленники вообще плохо пахнут. А те, которые химией баловались, -особенно! Ну, где же, где эта чертова Томка?! Где она?!
- Да зачем она тебе сдалась?
- Томка все придумала и сочинила. Томка -мозг! И она должна думать, а не трахаться где-то у черта на куличках!
- Правильно! Трахаться у нас должна ты, потому как ты не мозг, а наоборот, совсем другой орган.
Сима от такого беспардонного объяснения взъярилась не на шутку, но светская выучка даром не прошла. Она преспокойно шагнула к обидчице и, скрестив руки на груди, уперлась в нее насмешливым взглядом:
- Ладно, Аллочка. Если Томка -мозг, а я - пиписька, то ты у нас кто?
- Я, Симочка, тоже мозг. Только костный, поскольку отвечаю за химический компонент организации.
- А по-моему, ты, Аллочка, худая задница, -торжественно отчеканила светская львица. - Только желчный пузырь у тебя удалили, потому что желчь из тебя льется ведрами!
Пощечина треснула сухо, как петарда. Потом вскрикнула Алла: каблучки - тайное оружие женщин, и не только при покорении мужских сердец. О, этим оружием прелестная Серафима владела в совершенстве. Получив оплеуху, красавица не стала терять времени, а каблук ее туфельки был так же опасен, как клык дикого кабана-секача. На Аллиной коленке вспухла и засочилась кровью рваная глубокая царапина. Но, падая, Алла ухватила противницу за край скромненького нежно-лилового платья. И рухнули обе. Какое-то время они с натужным пыхтением возились на полу, каждая старалась как можно больнее поразить соперницу. Позорная бабская драка.
- А-пфс! -Целое ведро воды выплеснулось на дерущихся женщин, и, захлебнувшись, они невольно отпустили друг друга. Никто из них не обратил внимания, что Ирина, молча наблюдавшая за ссорой, тихонько вышла в ванную.
- Алка, какая же ты дура! -поднявшись на ноги, Симочка первым делом побежала к зеркалу. - Та-а-ак, колготки пали смертью храбрых, ну и хрен с ними. Опа! И койка отменяется! С такими царапинами на морде близко нельзя подходить к мужикам.
- Ничего, и с царапинами сгодишься. Кремом замажешь! -пропыхтела мокрая до нитки Алла, поднимаясь.
